перелетели от Апиа к Таити, и в Папеете через двадцать пять часов после вылета из Бостона Боб смог показать Охотнику танкер, который обходил острова со станциями по добыче нефти, на котором им предстояло проделать последнюю часть пути. Это был типичный корабль своего класса, далеко не новый, хотя сверху из самолета Охотник не разглядел многих подробностей. Такая возможность появилась несколько часов спустя, когда Боб убедился, что его багаж переправлен в гавань.
Багаж и мальчика — Боб был единственным пассажиром — на маленьком катере перевезли на корабль, который они рассматривали с воздуха.
Даже Охотник сразу увидел, что это грузовое судно, не предназначенное для быстрого плавания. Корабль был очень широк для своей длины, вся его средняя часть была занята резервуарами, которые лишь на несколько футов поднимались над уровнем воды.
Корма и нос были гораздо выше. Они были связаны мостиками, шедшими над резервуарами. С мостиков через одинаковые частые интервалы спускались лестницы, давая доступ к насосам и клапанам. Высокий темнокожий моряк при виде Боба, взбиравшегося по трапу, глянул на мостик и неслышно простонал. Из прошлого опыта он знал, что невозможно удержать мальчика от скользких, залитых нефтью ступенек. Он понял, что предстоит жить в опасении, что он доставит старшему Киннэйрду лишь набор останков.
— Привет, мистер Терол! — закричал Боб. — Выдержите меня день-два?
Моряк улыбнулся.
— Надеюсь. Ты не самая плохая помеха.
Боб в шутливом недоумении распахнул широко глаза и перешел на французко-полинезийский диалект, использовавшийся на островах.
— Кто-то причинил больше беспокойств? Вы должны познакомить меня с этим гением.
— Ты знаешь его, вернее их. Мэй Чарли и молодой Хэй несколько месяцев назад пробрались на борт и умудрились не попадаться на глаза, пока было уже слишком поздно их высаживать. Пришлось кое-что им объяснить.
— А зачем они это сделали? Все на корабле они уже давно видели.
— Чарли хотел доказать, что он может быть полезен, и получить постоянную работу. Хэй сказал, что хочет побывать в Морском музее в Папеете, и чтобы взрослые не говорили ему, что смотреть. Мне было даже жаль, что пришлось продержать его на борту, пока мы не вернулись.
— Я не знал, что Норман интересуется естественной историей. Это что-то новое. Интересно, с чего бы это? Меня не было пять месяцев. Должно быть, что-то его заинтересовало.
— Кстати, я не ожидал тебя так рано. Что случилось? Тебя выкинули из школы?
Последнее было сказано с улыбкой, чтобы мальчик не обиделся.
Боб скорчил гримасу. Он не продумывал рассказ в подробностях, просто решил, что если он сам не мог понять причин решения школьного врача, то нет ничего странного, что он не может объяснить.
— Док в школе сказал, что мне лучше некоторое время побыть дома, — ответил он. — Он не объяснил, почему. Насколько я знаю, я в порядке. А Чарли получил работу?
Боб догадывался об ответе, но хотел сменить тему разговора.
— Как ни странно, он ее получит, хотя пока ему об этом говорить не нужно, — сказал моряк. — Он хороший матрос, и я подумал, что если он выкидывает такие трюки, то пусть уж будет под присмотром. Поэтому я попросил, чтобы его назначили ко мне. А теперь тебе лучше уйти!
Терол дружески подтолкнул мальчика к мостику, ведущему к тесному пассажирскому отсеку.
Боб пошел, на время забыв о своей главной проблеме. Его поглотили воспоминания о друзьях и размышления о том, чем они были заняты в его отсутствии; как обычно, он редко обменивался с ними письмами. Сам остров он считал своим «домом», хотя проводил там мало времени, и на какое-то время его мысли были типичны для соскучившегося по дому пятнадцатилетнего мальчика.
Вопрос Охотника, спроецированный на голубой фон гавани, когда Боб склонился над перилами кормы, не мог быть задан в лучшее время. Чужак напряженно рассуждал. Он понял, что ему понадобится гораздо больше информации, прежде чем он сумеет выследить врага. Его Хозяин, несомненно, мог дать часть этой информации.
— Боб, расскажи мне об острове, о его величине, форме, где живут люди. Я думаю, нам придется восстановить действия нашего друга, а не искать его непосредственно. Если я буду лучше знать сцену действия, мы сможем решить, где вероятнее всего отыщется его след.
— Конечно, Охотник, — согласился с готовностью Боб. — Я начерчу тебе это лучше слов. У меня где- то была бумага.
Он отошел от перил, впервые за многие поездки не обратив внимания на дрожь от заработавших двигателей. Его «каюта» была крошечной комнаткой в кормовой надстройке. В ней была лишь койка и багаж: корабль был явно не предназначен для пассажиров. Боб отыскал достаточно большой листок и, расстелив его на чемодане, начал чертить, сопровождая рисунок объяснениями.
Остров напоминал под карандашом мальчика перевернутую букву «Г», причем гавань находилась во внутреннем углу. Обращена она была на север. Остров окружал кольцевой риф, и образуемая им лагуна достигала наибольшей ширины с севера. В рифе было два прохода. Указывая на западный проход, Боб сказал, что его углубили при помощи взрывов, так чтобы мог пройти танкер.
— Все время приходится убирать с него кораллы. О другом проходе мы не заботимся. Через него может пройти небольшая лодка, но нужно быть осторожным. Лагуна мелкая, не глубже пятнадцати футов, и вода в ней всегда теплая, поэтому здесь и стоят резервуары.
Он указал на маленькие квадратики, нарисованные в лагуне. Охотник хотел спросить, что это за резервуары, но потом решил подождать, пока мальчик кончит.
Боб указал на сгиб.
— Здесь живет большинство населения. Это самая низкая часть острова, единственная часть, которая просматривается от берега до берега. Тут разбросано около тридцати домов, но не слишком близко друг к другу. Вокруг каждого дома большой сад. Не похоже на города, которые ты видел.
— Ты тоже здесь живешь?
— Нет.
Карандаш прочертил двойную линию вдоль всего острова ближе к лагуне.
— Это дорога, которая ведет от дома Норма Хэя у северо-западного конца к складам в середине второй части острова. Обе части покрыты невысокими холмами. Низкое место, где стоит большинство домов, нечто вроде седловины. Несколько семей живут на северном склоне, вот здесь. В самом конце дом Хэя, как я сказал. Дальше, приближаясь к середине, минуешь дом Хафа Колби, затем Малыша Мальмстрома, Кена Райса и, наконец, мой. Вообще эта часть острова мало используется, и поэтому заросла, за исключением участков вокруг наших домов. Здесь очень неровная местность, косить трудно, поэтому фураж для резервуаров выращивают в другой части, где немного ровнее. Мы живем практически в джунглях. От моего дома даже не видна дорога, а он самый близкий из пяти. Если твой друг решил не пользоваться людьми, а просто спрятался, не знаю, как мы его найдем.
— Как велик остров? На твоей карте нет масштаба.
— Северо-западная часть примерно в три с половиной мили длиной, а другая — в две мили. Эта дорога, ведущая к гавани, около полумили. Вторая мощеная дорога доходит до деревни. Это в полутора милях от моего дома, отсюда примерно столько же до дома Норма.
Боб сопровождал свои слова движением карандаша по бумаге.
Охотник с интересом следил за кончиком карандаша, решив, что настало время поинтересоваться, что это за резервуары, которые много раз упоминал мальчик. Он задал вопрос.
— Их называют резервуарами с культурами. Там микробы, бактерии. Они поедают почти все и в качестве отходов производят нефть. В этом цель всего дела. Мы погружаем все, что можно в резервуары, выкачиваем сверху нефть, а со дна время от времени вычищаем отстой. Поверь мне, это грязная работа. Много лет говорили об опасности истощения месторождений нефти. В то же время в любой энциклопедии можно было прочесть о болотных огнях. Кое-кому, наконец, пришло в голову связать эти факты, и биологи вывели бактерии, которые производят не болотный газ, а нефть. Отходов жителей острова недостаточно для пяти больших резервуаров, поэтому северо-восточный конец острова постоянно засаживается на корм, а отстой вносят в почву. Это хорошее удобрение. Вот еще одна причина, кроме ровной местности, почему
