– Ы-ый, ы-ый, ы-ый…
Пока Миша боролся со своей растерянностью, за тонкой перегородкой все стихло, потом Седой шумно выдохнул и произнес:
– Одевайся, подстилка!
– Сволочь… – глухо отозвался женский голос, и почти сразу же снова раздался шлепок оплеухи.
– Пасть закрыла!..
Всхлип, торопливое шуршание, и спустя несколько мгновений Седой позвал:
– Михаил!
– Да, – слегка ошарашенно отозвался Миша. Выходит, Седой все время знал, что он здесь? Впрочем, он как-то умеет чувствовать окружение, как тогда, в зеркале…
– Пошли отсюда.
Когда они вышли из клуба, Миша собрался с духом и повернулся к Седому.
– Слушай, это, конечно, не мое де…
– Даже и не думай! – оборвал его Седой, вытаскивая брелок и нажимая на кнопку сигнализации.
– Чего? – не понял Михаил.
– Лезть в это, – отозвался Седой, усаживаясь в машину. – Ты представить себе не можешь, что происходит.
– Ну-у… да, – согласился Михаил, не совсем, впрочем, уверенный, что это был вопрос.
– Вот поэтому и не лезь, – отозвался Седой, заводя двигатель и почти сразу бросая машину вперед так, что не успевший пристегнуться Михаил с размаху приложился правой стороной лица о злосчастную среднюю стойку. Когда они уже отъехали от клуба метров двести, наконец-то справившись с ремнем, Миша оглянулся, и ему показалось, что на ступеньки ночного клуба выскочили два человека в форме охраны. Впрочем, что они уже могли сделать?..
13
Следующие несколько недель прошли относительно спокойно. На Москву накатывалась зима. Хотя по календарю она еще не наступила. Черный с Мишей время от времени пересекались на лекциях, семинарах и лабораторных, но, похоже, информации от Седого не было. Или она была такой, что делиться ею Михаилу не особо и хотелось.
Да и самого Черного после рассказов Миши от Седого начало как-то слегка воротить. Уж слишком все было демонстративно мерзко, по-бандитски. И вообще вдруг выяснилось, что их с Мишей ничего, кроме Седого, по-настоящему не связывает. Так что теперь они чаще всего обменивались короткими приветствиями и молча расходились по противоположным углам аудитории. Но было нечто, что не давало Черному покоя и все равно держало его рядом с Мишей, заставляя каждое утро пытливо вглядываться в лицо однокурсника. А именно – тайна. Тайное знание о том, что последнее время происходило со всеми ими. С людьми, с Землей. Хотя остальные пока об этом даже не подозревали…
Новую информацию Миша принес только в начале декабря. В то утро Черный чувствовал себя не очень хорошо – болела голова, разыгрался насморк. Он даже решил было не ездить в институт, но затем все-таки собрался и поехал. Как будто что-то буквально заставило его наплевать на болячки и поехать. Хотя особенно важных занятий в этот день не было.
Михаил на первую лекцию слегка опоздал. Но едва он вошел в аудиторию, как сразу же отыскал глазами Черного и многообещающе кивнул. И Черный почувствовал, что его охватывает возбуждение. Судя по всему, случилось нечто важное. Ну, не о новых же похождениях Седого Михаил собирался рассказать?
Из-за того, что Черный чувствовал себя не очень хорошо, по улицам решили не шляться. Засели за самым дальним столиком «Шоколадницы» на Октябрьской. В последнее время это, раньше пользовавшееся большой популярностью среди студентов, заведение сильно эволюционировало в сторону повышения цен. Так что полунищая студенческая братия тут теперь появлялась не слишком часто. Да и у приятелей тоже денег хватило только на чайничек чая, даже без пирожных.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Черный, отхлебнув горячего напитка.
Чай здесь все-таки был неплохой, ароматный, с разными добавками. Михаил же отхлебнул из своей чашки степенно. Подержал во рту, проглотил, поставил чашку и только потом начал:
– Короче, Седой все объяснил…
– Что?
– Ну, почему он так себя вел. Они проводили эксперимент.
– Они?!
– Ну да, Совет. Дело в том, что они решили заняться исследованием людей вплотную. Что-то они упустили. Они все, то есть все иные, кто торчал на Земле. Иначе почему у Берсеркера такой интерес к нашему миру. Да и Создатели из рас тоже что-то скрывают. Седой сказал, что они сразу не обратили внимания на особенности и поспешность сделки, озабоченные негативными последствиями, которые она создает именно для них, но сейчас копают. И выяснили интересные подробности.
– Какие? – жадно переспросил Черный.
Миша пожал плечами.
– Да не знаю я. Просто Седой упомянул о том, что они выяснили интересные подробности.
Черный раздосадованно качнул головой и снова отхлебнул чая.
– Ладно, так что это был за эксперимент?
– Они исследовали скорость и глубину деградации.
Черный изумленно раскрыл глаза.
– Чего?!
– Деградации… ну человека. Они сказали, что у нас есть одна особенность, которая сильно отличает от остальных. Мы очень… это… как его… – Миша наморщил лоб, припоминая слово, – а – этически вариативны. Причем в обе стороны. Седой сказал, что только у нас встречаются примеры, когда совершенно закоренелые преступники и убийцы внезапно разворачивались в другую сторону и становились святыми. Ну и наоборот тоже. То есть когда нормальные люди становились этим… быдлом.
– А-а, вот он что имел в виду.
– Ну да, – кивнул Миша. – Вот они и исследовали, как и за какое время создаются, – тут Миша непроизвольно вскинул голову, будто то, что собирался произнести, возвеличивало его в собственных глазах, – устойчивые нейронные траки.
– Чего?
Миша снисходительно покосился на Черного, а затем несколько картинно хлопнул себя по лбу.
– Наш мозг состоит из нейронов.
Черный кивнул, с трудом спрятав улыбку. Судя по тому, как издалека и как подробно Михаил начинал, сам он узнал об этом только от Седого.
– Так вот, для того чтобы некие действия, будь это простая реакция или нечто более сложное, многокомпонентное, смогли произойти – по цепочке этих нейронов должен пройти сигнал, команда, понимаешь?
Черный кивнул.
– Если действие необычно, не слишком привычно, то и цепочка чаще всего получается случайной. Ну, скажем, какие нейроны менее загружены, из таких и создается цепочка. А вот если это действие почти привычно, то сигнал скорее всего уже неким образом проложил себе дорожку. То есть трак. И он бежит уже привычным, наиболее легким путем, не теряя времени на соединение в цепочку случайных нейронов. Понятно?
– Ну да, – снова согласился Черный.
– Так вот, наши поступки, если они происходят постоянно, то есть при схожих ситуациях, также создают устойчивые нейронные траки. И когда они созданы, нам очень сложно изменить модель поведения в привычных ситуациях. Эти нейронные траки как бы закрепляют наши привычки. – Тут Михаил сделал
