Карташов. В состав экипажа входил и технический наземный состав.
В программу обучения входило не только научить нас летать, но и привить навыки по управлению экипажем, организации обслуживания авиационной техники, проведению регламентных работ, целевых осмотров и т. д. Мы назначались на различные должности на стажировку. Самой сложной и ответственной была стажировка в должности старшего техника отряда, в обязанности которого входит подготовка самолетов к полетам. Казалось бы, все просто, но на самом деле это была кропотливая и трудная работа, требующая исключительного внимания, знаний многих документов, умения организовать работу, правильно расставить людей. Мы, курсанты-стажеры, никак не могли войти в роль должностных лиц. Особенно не получались команды. Я, например, стеснялся отдать офицерам и сверхсрочнослужащим команду для построения, чтобы довести план регламентных работ на день, и вместо этого подходил к каждому отдельно. Времени уходило много, четкости в работе не было.
И, несмотря на то, что я обнаружил две серьезные неисправности на самолетах, командир отряда майор Сенькин был моими действиями неудовлетворен. Однако не стал поучать и советовать, как надо действовать, а неожиданно объявил:
— Завтра в должности старшего техника отряда буду работать я.
Он работал, а я был рядом — смотрел, запоминал, записывал. Короче говоря, учился. В последующие дни, подражая майору Сенькину, во всем я буквально копировал его действия. И, к моему удивлению, все мои команды выполнялись точно и своевременно. Инструктор капитан Рябцев поддерживал:
— Молодец. Не стесняйся учиться. Кто стесняется своего незнания, тот в жизни многого не сделает.
Опыт стажировки запомнился на всю жизнь. Впоследствии, руководя коллективами — малыми и большими, — я никогда не прибегал к чисто командным методам. Всегда находил время, нахожу его и сейчас, чтобы побеседовать с подчиненными и понять, как они восприняли поставленную задачу. И если видел, что у кого-то что-то не получается, то снова «копировал» действия дорогого мне майора Сенькина, показывал, что и как надо делать. Не помню случая, чтобы это кого-нибудь обидело. Более того, основной принцип армейской жизни — делай, как я, — воспитывает особую повышенную требовательность прежде всего к самому себе. Да, ты должен знать и уметь больше, чем определено рамками должности.
Никогда не стеснялся учиться и у своих подчиненных. Работая заместителем начальника Управления Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина, часто обращался за советом к начальникам подчиненных отделов: полковнику Валерию Федоровичу Быковскому, полковнику Юрию Николаевичу Глазкову, полковнику Александру Яковлевичу Крамаренко. Убедился, что такой метод работы взаимно обогащает.
Скоро — выпуск. Это по-особому подтвердил приезд в училище мастеров из пошивочного ателье. Признаюсь, форму примеряли мы с большим волнением. К зеркалу очередь — не протолкнешься.
Вот он — офицерский китель — на твоих плечах. На погонах — две маленькие звездочки, как маяки судьбы. Между ними — голубой просвет, как взлетная полоса. Мы устремлялись мечтою в небо, в небе было наше будущее.
Думаю, что у каждого выпускника военного училища первая офицерская фотография, вклеенная в альбом, именно та, «примерочная»…
Мы и торопились, и не торопились покидать училище, которое стало родным домом. Многие мои однокурсники уже обзавелись семьями, и в большинстве случаев их женами стали девушки из Балашова. В предвыпускной суете курсанты не забывали и о свадьбах. Частенько белые платья мелькали прямо возле казармы — ребята знакомили нас со своими женами. Мы вглядывались в юные, милые лица подруг наших однокурсников с тайной тревожной мыслью: все ли выдержат непростую судьбу жены военного летчика? Непроизвольно вспоминались слова из романа Виссариона Саянова «Небо и земля»: «Если не хватает силы воли жить вечным ожиданием, непрерывной заботой о человеке, который далеко, и через час можно ожидать известие о смерти или славе — если нет такой силы, — не становись подругой летчика».
Нам уже пошло за двадцать. Именно в этом, самом сложном, по моему мнению, возрасте надо оценить самого себя со всех сторон: готов ли ты идти в жизнь? К сожалению, этого не все мы смогли сделать, покидая свой родной Балашов. Не все семьи оказались прочными, не все выпускники училища выдержали испытания, на которые не скупится жизнь военного летчика.
Много добрых пожеланий и напутствий услышали мы на выпускном вечере. Впервые к нам, как офицерам, обратился начальник училища, вручая лейтенантские погоны, дипломы, нагрудные знаки летной, принадлежности и значки, свидетельствующие об окончании высшего военного училища. Особо запомнились такие слова:
— На вашу долю, товарищи офицеры, выпало счастье охранять мирное небо Родины и стать свидетелями штурма космоса. Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский, Валентина Терешкова — эти славные соколы Военно-Воздушных Сил смело шагнули в космос. Я уверен, что и выпускники-балашовцы проложат космические трассы…
Вячеслав Зудов незаметно коснулся моего локтя. Продолжая слушать, я ответил ему кивком.
В зале воцарилась тишина.
— Слушай приказ!— громкое эхо повторило короткую фразу начальника штаба училища. Зачитывался приказ о распределении.
«Куда?!» — этот вопрос волновал всех. Фамилии произносились в алфавитном порядке, далее называлась воинская часть и место ее дислокации.
— Лейтенант Зудов Вячеслав Дмитриевич — в военно-транспортную авиационную часть…
— Лейтенант Коваленок Владимир Васильевич — в военно-транспортную авиационную часть…
Меня ожидал старинный русский город. Здесь предстояло свершить то, о чем когда-то говорил мой первый инструктор — я должен стать летчиком! Стать летчиком — значит летать в сложных условиях дня и ночи, выполнять полеты любой трудности.
Командир полка полковник Бабичев Алексей Иванович долго беседовал с каждым из нас. Интересовался мельчайшими подробностями, особое внимание уделил летной работе.
Нам предстояло освоить новую технику — летать на военно-транспортных самолетах АН-12. Они совсем недавно были приняты на вооружение, и нашим полком в числе первых. Назначение я получил в третью эскадрилью, которой командовал подполковник Юрий Александрович Мироедов. В ту же третью эскадрилью был определен и лейтенант Алексей Чирук, земляк, родом из Брестской области. В училище у нас сложились хорошие отношения, и сейчас мы были довольны, что будем летать вместе. Вячеслав Зудов оказался в первой эскадрильи, но виделись мы часто.
Я был назначен вторым пилотом в экипаж отличного летчика, командира отряда майора Кудрякова Вадима Николаевича. О нем я уже кое-что слышал. Суждения, правда, были противоречивые. Одни летчики характеризовали его как излишне требовательного, слишком строгого командира и не завидовали тем, кто попадет к нему на правое сиденье. Другие восхищались его летным мастерством, ювелирным пилотированием, четкой организацией работы в отряде. Я знал, что у Кудрякова нет правого пилота, и хотел попасть в его экипаж. Строгостей я не боялся, а возможность учиться технике пилотирования у такого классного летчика считал огромной удачей.
К счастью, мое желание исполнилось. Вскоре я был представлен экипажу — будничный и в то же время немного торжественный момент. У самолета выстроен экипаж. На правом фланге — штурман отряда капитан Дмитриев Анатолий Ильич, за ним — бортовой техник, бортовой техник по авиационному и десантному оборудованию, радист, командир орудийных установок, наземный технический состав. Чувствую на себе внимательные, изучающие взгляды.
Майор объявил, что я назначен на правое сиденье — так иногда называют рабочее место помощника командира корабля. Потом познакомил с задачами, стоящими перед экипажем, с его традициями. Я в ответ коротко рассказал о себе.
Мне хотелось как можно быстрее осмотреть свой самолет, побывать в кабине на своем рабочем месте. Видя, что экипаж занят подготовкой самолета к полетам, я спросил у бортового техника, чем могу быть полезен.
Старший лейтенант молча сходил в контейнер, где хранилось техническое имущество, вышел оттуда с комбинезоном в руках.
— Механик заболел. Четвертый двигатель надо вымыть. Вчера дефект обнаружили: выбивало масло.
