их?
– Да кто ты такой?! – проорал он, прижимаясь укрытой плащом спиной к спине кольчужника. Стражники рассыпались полумесяцем, обходя пару с боков. – Откуда взялся на мою голову?!
Мимо пролетела стрела, но её свиста Мечеслав уже не услышал. Дружный крик нескольких десятков глоток расколол ночь:
– Ррррусь!!!
Из ночной темноты, топорща длинные прямые копья, выступил ряд воинов в дюжину щитов. За ним – второй такой же. И ещё. И ещё. Берег содрогнулся от ровной поступи десятков ног, шагавших вперёд единым шагом – и вторым, и третьим. «Надо ходить уметь – шаг в шаг. Всем. Как дышать умеешь, как говорить умеешь», – выплыло вдруг из детства лицо таинственного волхва Доуло.
Теперь Мечеслав увидел – как это.
– Рррусь!!
Обок плотно сомкнутого строя неслись конные. С дальнего бока – больше в островерхих башлыках, с ближнего – в стальных островерхих шлемах, с теми же зубцами надо лбом, как у того, с кем Мечеслав стоял спиной к спине. И такие же шлемы поднимались над рядами щитов, на каждом из которых летела острокрылая птица, похожая на трезубец, и катилась солнечная Ярга.
Бежавшие к двоим парням охранники развернулись и резвее прежнего прыснули назад, к торгу.
– Э…эей?! – словно не веря своим глазам, возмущённо заорал кольчужник за спиною Мечеслава, разочарованно опуская саблю. – Не, ну ты видел это?! Псицы дрисливые!! Только ж нача…
– Вольгость! – громом грянуло у них над головами.
Парень, искренне радовавшийся вниманию дюжины вооружённых хазар и так же искренне огорчавшийся их бегству, от этого окрика вжал голову в плечи чуть не по края шлема.
Седоусый кольчужник смотрел с седла на молодого единственным глазом, и такой это был взгляд, что Мечеслав, крепко стоявший с новым знакомцем перед бегущей на них хазарской оравой, тихонько отшагнул в сторону, радуясь, что седоусый смотрит не на него.
– Тебя зачем посылали, сса-пляк?! – продолжал грохотать, будто съехавший с небес Перун, седоусый. – Всё запорол, корррряга-башка дуплом!
Свистнула плеть. Мечеслав только беззвучно охнул в стороне, а молодой кольчужник и вовсе молча ухватился за щёку.
– Задаток! – рявкнул, посылая коня вперёд, кривой. – И не вздумай шею свернуть – с того света вытащу и всё равно добавлю!
– Кто б сомневался-то, – еле слышно выговорил парень, которого, оказывается, звали Вольгостем. – Станется…
Оглянулся на Мечеслава, внезапно подмигнул.
– Ну что, пошли гулять, а то всё без нас закончат. Кто последний, тому Итиль-Кагана в задницу целовать! Рррусь! – с этими словами Вольгость, размахивая хазарской саблей, рванулся к торжищу, где уже звенело железо, стоял крик, ржали кони, валились наземь палатки. Задержался он на одно мгновение – почти не глядя, выдернул свой нож из хазарской глазницы, куда загнал клинок Мечеслав. Одна барка уже отошла от берега, сейчас отчаливала вторая. Кто-то с берега прыгнул на борт, попытался вскарабкаться – ударили в грудь, скинули в воду Становой Рясы. Ещё один сорвался с борта – а ведь это не нападавшие, это ищут спасения на судах те, кто торговал здесь.
Вятичу было не до шуток нового знакомца.
Там, в закручивавшемся на торжище водовороте боя и смерти, была – Бажера!
Мечеслав кинулся в битву молча, сцепив зубы.
Скольких он убил в той сече, Мечеслав так никогда и не узнал. Он наносил удары и, выдернув меч, шёл дальше, не оглядываясь – каков там враг.
Добрался до того места, на полпути между рекой и палатками. Там стояли и копьеносцы, сомкнув щиты с яргой и птицей вокруг брёвен с невольниками. Воин с тремя зубцами на шлеме топором разрубал верёвки рабов. Один из освобождённых, старик – кто ещё позарился на такого пленника – плача, гладил плащи кольчужников трясущимися руками, твердя: «Сынки, сынки… дай вам всего Макошь-Матушка, сыночки, сынки мои». Кто-то без слов ревел взахлёб. Несколько голосов кричали яростно: «Топор дайте! Топор или булаву, хоть сулицу!»
На счастье Мечеслава, он подбежал к стене из щитов в тот миг, когда рядом почти никого не было, перед этим зарубив на глазах кольчужников стражника. Щиты пропустили его внутрь – и быстро сомкнулись за спиною. Тут же полы его плаща оказались в дрожащих пальцах седобородого.
– Сынок… сыночек…
– Дед! – чудом сдержавшись от того, чтоб схватить старика за грудки и заорать в лицо, отозвался Мечеслав. – Девки! Тут девки с бабами были?! Куда их увели?!
– Ох, сынок… – старик прикусил губу. – Так ведь вон… – Сухонькая рука ткнулась в барки – так и не успевшую отвалить и теперь охваченную суматохой боя, и две, уже скрывавшиеся в ночной темноте.
Вятич бешено оглянулся. Взгляд зацепился за пятерых молодых парней и усатого мужика, которые не смеялись и не плакали, а, разминая запястья, с яростью озирались по сторонам, явно кипя желанием посчитаться с «гостеприимными хозяевами».
– Эй! Оружья вам? В драку надо?! – Повернулся он к ним.
– Дай оружье, боярин! – Повернулся к нему мужик. – Ведь до слёз же… то, как девок, через то седло увезли, теперь, как те бабы, за спинами сидим! Как потом в родные края покажемся?!
Безусые заорали – вразнобой, но вполне единодушно поддерживая старшего.
Сперва Мечеслав хотел переспросить, каким-таким словом его обозвали, но тут же и передумал – выживут, переспросит, а нет – на том свете найдутся дела поважнее.
Он молча кинул усатому копьё, глянув, как поймает – ничего, вселяло, если и не уверенность, то надежду, что его не стопчет походя первый же конник и не приколет тем же копьём пеший хазарин, потом повернулся к безусым.
– Мы впереди пойдём, а вы за нами подхватывайтесь. Оружия там сейчас много по земле валяется, под ноги смотреть будете, не пропадёте. И это, щиты хватайте сначала, остальное – потом. – И хлопнул щитоносца по кольчужному, не укрытому плащом плечу. – Пропусти!
– Не велено, – не оборачиваясь, буркнул копейщик, с тем же, что и у Вольгостя, выговором. – Велено этих сиволапых сторожить. Им шеи посворачивают, как курям, а ответ наш будет.
По голосу и этот был вряд ли старше Мечеслава.
– Слушай, – с присвистом выдохнул сквозь зубы вятич. – Тебе обидно в стороне от боя стоять? А тебя через седло не возили и к бревну не привязывали! Подумай, им каково?
– Тебя, что ли, возили? – огрызнулся кольчужник и, прежде чем Мечеслав подыскал достойные слова для ответа, неохотно добавил, отшагивая в сторону: – Да валите… если мне старший за это голову оторвёт, приду за твоей!
– Уговорились! – радостно крикнул Мечеслав, устремляясь в просвет с мечом на изготовку.
Первые несколько шагов и опасаться-то было некого. Собственно, на торжище мало кто и шевелился. В стороне, в сереющей степи – уже рассвет, что ли? – ловили кого-то конные в башлыках. Главная драка догорала у берега, причём дрались три стороны – люди с барки, стремившиеся уплыть поскорее, оставшиеся на берегу торговцы и их охранники, рвавшиеся уплыть на той же барке и мешавшие ей отчалить, и не поставленные сторожить вызволенных рабов ночные пришельцы. Вскоре и эта стычка должна была прогореть – к берегу, перехватив и порубив шайку норовивших улизнуть степняков, неслись конные в кольчугах, с птицей и яргой на щитах.
– Туда! – крикнул Мечеслав своим. Свой приказ он выполнил первым и теперь держал в руке поднятый с земли щит. И тут же рявкнул: – Ссстоять! Я про щиты кому говорил?!
Из шестерых бывших рабов распоряжение сына вождя выполнили только двое – русоволосый коренастый парень, прикрывшийся какой-то лёгкой кочевничьей дрянью, чуть ли не кожаной, и тот самый усатый мужик, которому повезло ухватить цельный медный кругляк с четырьмя пупырями.
– Да пошёл т… – рыжий веснушчатый верзила с копьём в руках рванулся мимо Мечеслава к месту, где шла драка. Сын вождя, оставив щит висеть на одном ремне, перехватил древко его оружия левой ладонью и рванул к себе, а правой – ударил, в самое последнее мгновение развернув руку так, что в усыпанную
