знала, по большей части потому, что никто никогда не понимал, о чем он говорит.
Она усмехнулась. Я не совсем поняла, шутит она или говорит всерьез.
Я проследовала за ней на первый этаж по лабиринту из стеллажей. Блики от ламп отражались на стекле и красном дереве, а комната пахла полированным деревом и кожей вилорога.
— Воин и ученный. Не понимаю, как из этой смеси вышла я.
— Из-за того, что ты любишь музыку? — Я решила не спорить о том, может ли любить бездушная. Но это только на этот раз. — Конечно, кое-что тебе передалось по наследству. Внешность, например. Ты похожа на Менехема, каким я видела его в последний раз, тоже с веснушками и каштановыми волосами. В тебе есть яростность матери и ум отца, но такие вещи, как музыка и поэзия — это страсти твоей собственной души.
Мне понравились ее слова. Сэм жил в семье фермеров, плотников и стеклодувов. Арманде, его теперешний отец, был пекарем. Сэм изучал множество новых вещей, просто из любопытства и желания сделать свой вклад в общество, но он всегда возвращался к музыке. Наверное, если я перевоплощусь по окончанию этой жизни, то окажусь так же ею охваченной, потому что музыка играет в моей голове и поет мне колыбельные по ночам. И это была не музыка Сэма или кого-либо другого. Что, видимо, делало ее моей.
До чего же пугающая мысль.
— Мы ищем дневники Менехема? — спросила я, когда мы подошли к нужной секции библиотеки.
Сайн протянула руку в сторону угла, созданного с помощью книжных полок.
— Учитывая, что я не могу тебе рассказать ничего о нем, мы с тем же успехом можем прочитать его собственные слова. Так жаль, что он покинул Сферу вскоре после твоего рождения.
Ага, жаль, что ему было так стыдно, что он не мог даже остаться, чтобы помочь Ли, которая тоже не горела желанием опекать меня.
Я прикоснулась к лампе, которая освещала альков. Две тысячи книг дожидались меня на своих полках, пока я царапалась об шипы в доме родителей, которые бросили бы меня при первой возможности. Там находились более старые записи, а более новые, именно те, в которых я нуждалась, отсутствовали. Его записи тоже меня бросили. Я чертыхнулась и заслужила осуждающий взгляд от Сайн.
— Прости. Он мог взять дневники с собой, когда уходил?
Она одарила пустые полки сердитым взором.
— Очень вряд ли. Они тяжелые, а у него и так много книг с собой было.
— Но должны же быть копии. Сэм мне уже показывал, где можно найти цифровые копии. Ну, вернее, он попросил Вита показать мне. Можешь сделать мне одолжение, пока я проверю цифровые архивы? — Сайн кивнула. — Поищи дневники Ли. Я не собираюсь их читать — не сейчас, по крайней мере — но мне интересно здесь ли они еще.
Она странно на меня посмотрела, но снова кивнула и направилась вглубь секции, пока я шла к выходу. Если она еще не догадалась о моих подозрениях, то скоро поймет.
Как бы там ни было, я не против, если она узнает. Просто казалось странным говорить Советнику, что я думаю, кто-то — возможно, один из ее друзей — старается помешать моим поискам, пряча книги, в которых я нуждалась. Помимо Сэма, единственные люди, которые знали о моем желании узнать, как я появилась, были в Совете.
Доступ к цифровому архивов находится в верхней консоли, рядом с тем альковом, где мы с Сэмом смотрели видео. По дороге, я включала все лампочки и сделала мысленных список тех, кто мог забрать дневники Менехема. Ну, формально, их мог взять любой, но я не доверяла именно Совету. Большая его часть были против меня.
Анта, Фрейз и Деборл, казалось, не презирали меня, но сомневаюсь, что им не все равно жива ли я или мертва. Сайн на моей стороне. Она понравилась мне даже до того, как я узнала, что она была матерью Сэма в прошлой жизни. Она умерла во время родов и переродилась, когда ему было три. В результате, переходный возраст парня прошел под опекой девочки, моложе его. Потом она еще и пережила его, а когда он переродился в это тело, та была уже достаточно старой, чтобы годиться ему в бабушки. С одной стороны это бесконечно забавно, а с другой очень запутанно.
На счет Мойрика, я ничего не могу сказать. Он всегда был вежливым, но я чувствовала себя не комфортно рядом с ним. Он постоянно наблюдал за мной, и всегда ждал, пока остальные выскажут свою точку зрения или свои пожелание перед тем, как решить, что со мной делать, будто его собственные идеи не одобрят.
Осталась еще половина Совета, которую я плохо знала и, следовательно, не могу доверять. Любой из них мог пытаться свести на нет мои усилия — если вообще кто-то пытается.
Я села за первую же консоль с записями и нажала на кнопку включения.
Когда аппарат тихо загудел и на экране появился курсор, я набрала в поиске «Менехем».
Передо мной появились сотни дневников, большинство помечены как лабораторные заметки и остальная научная лабуда. Наверное, я бы и так сюда заглянула, в один из тех перерывов в учебе, которые запланировал для меня Сэм. Но на данный момент, я сузила поиск до более личной информации.
Я была почти уверена, что мне откажут в доступе, но вместо этого предложили дневники, написанные за пару лет до моего рождения, которое было в 330-м Году Песен. Значит, эти относятся 329-му Году Звезд. Скорее всего, он их закончил и отдал в архив, а более поздние забрал с собой. И все-таки, эти дневники еще могут мне пригодиться. Я читала их, пока не услышала скрип ступенек и Сайн не села рядом со мной.
— Что-нибудь нашла?
— Ничего, где были бы истории о том, как твоим родителям было наплевать на твое существование.
Я выдавила из себя улыбку.
— Совет дал им разрешение на ребенка, и они сразу взялись за мое планирование. Должно быть, Менехем все просчитал, потому что это случилось за год до моего рождения.
Сайн фыркнула.
— Да, это похоже на него. В любом случае, он, похоже, был больше заинтересован в каком-то проекте по работе, но здесь не написано никаких подробностей о нем. Думаю, я должна просмотреть его научные записи. — Я пожала плечами и притворилась, что ничего большего и не ожидала.
— А как твои успехи?
— Множество личных дневников Ли пропали, но если ты нашла Менехема на консоли, то с тем же успехом можешь найти ее.
Я отклонилась на спинку стула и скрестила руки. Если кто-то и пытается помешать мне понять, откуда идут мои корни, им стоит больше стараться. Но если они не пытались этого сделать, значит, они изучают меня.
Эта мысль меня встревожила. Все остальные и так знают обо мне больше, чем я сама.
— Господи, уже так поздно. — Сайн хитро посмотрела на часы. — Я лучше пойду.
Я выдавила что-то похожее на смех.
— Сэму не помешало бы взять у тебя пару уроков хитрости.
— О, я знаю. Думаешь, я не старалась? К сожалению, мне кажется, я слишком хороша в этом. — Она мне подмигнула и ухмыльнулась. — Мы можем продолжить наши поиски завтра, если хочешь. Займешься чем-то еще, кроме бесконечной философии.
— Договорились. Спасибо.
Я выключила электронику, и мы пошли вниз по лестнице. Пока я не сорвалась окончательно, я решилась просить:
— Предположим, у меня есть друг, который не высыпается в последнее время.
Сайн хмыкнула в ответ.
— Я сделаю вид, что не понимаю, что ты говоришь о Сэме. Продолжай.
— Я беспокоюсь за него. Он ведет себя как обычно только во время музыкальных занятий и практики. Он стонет во сне, и так может длиться пол ночи. Один раз я встала, чтобы проверить как он, но стоило мне подойти к его двери, как в комнате включился свет и он пошел в ванную. Я подождала его, но он
