приглушить тона и опустить самые изощренные сцены. И что тогда? Такое повествование ни в коей мере не будет выглядеть документальным. Интересно, как будут выглядеть некоторые из наших шуток и пикантных ист-сайдских высказываний, записанные на бумагу? Думаю, что очень даже пошло. Но какого черта! Спустя некоторое время миллионы начнут использовать их в повседневной речи. Мы в Ист-Сайде их придумываем, а затем все ими станут пользоваться.
Стоит попробовать. В конце концов, это будет просто забавно. Я, Башка с Пером с Деланси-стрит, буду писать документальную, живую книгу. Итак, как ее можно назвать? «Жизнь Башки в изложении Босуэла»? Или просто «Дневник Башки»? Книги пишет кто угодно, почему бы и мне не попробовать? И все-таки, какой должна быть моя книга? Автобиографической? Нет, это плохо. Точное изложение событий отправит за решетку и меня, и всех остальных. Я напишу развлекательную книжку, опуская даты и немного видоизменяя места событий. И вдобавок, после того как я ее напишу, я все-таки выжкду лет двадцать. К тому времени встревоженные газеты, возможно, совершенно забудут об этом полумифическом Обществе, и я не насыплю никому соли на раны. Интересно, истечет ли к тому времени срок давности? Или он распространяется только на гражданские дела? Надо будет купить книгу по праву, чтобы быть в курсе дела.
Я задумался, перебирая в уме случаи, которые могли — бы представлять интерес для будущих читателей.
Ну вот, к примеру, тот случай с Капоне и его чикагской организацией. Они посчитали себя достаточно сильными и нарушили построение. У них появилась дурацкая идея: что они могут позволить себе не выполнять распоряжения. Но им достаточно быстро доказали обратное. Мы их проучили. Да, Капоне вдруг понял, что может избежать гибели единственным способом — дать арестовать себя за незаконное ношение, оружия. Ему еще повезло, что его представители вовремя смогли договориться с Обществом, поскольку для этого твердолобого свободолюбца даже тюрьма была весьма ненадежным убежищем.
Затем я опишу наши операции с алкоголем. «Сухой» закон? Чушь собачья. Алкоголь поступал откуда угодно. Общество арендовало суда, которые вставали на якорь за пределами трехмильной пограничной зоны, и специально закупленные скоростные катера доставляли товар в нужные места. Океанские лайнеры швартовались возле специально отведенных причалов Лонг-Айленда, и я мог бы рассказать о том, как Общество и местная полиция всегда без каких-либо трений совместно наблюдали за их разгрузкой. И можно будет написать об ист-сайдском порте, куда спиртное прибывало из Канады в полых внутри рулонах газетной бумаги и загружалось в грузовики под охраной таможенников и нью-йоркской полиции. Я подумал, что навряд ли кто поверит, насколько нагло колонны грузовиков с товаром пересекали канадскую границу, чтобы доставить груз в распределительные центры Детройта и Питтсбурга. Из этих городов алкоголь развозили по всей стране. Я, пожалуй, детально опишу, как мы курсировали вдоль грузовых маршрутов и «подмазывали» шерифов и правительственных чиновников и как местные налетчики грабили транспорты, не ведая, что творят, и мы вынуждены были совершать просветительные экспедиции с целью обучения невежественной деревенщины. Я не мог уснуть и лежал, вспоминая разные эпизоды из нашей деятельности. Затем я встал, схватил карандаш и начал делать заметки.
Первым делом я рассказал о том, как создавалось Общество, как мы кропотливо налаживали связи в разных концах страны, как вступали в контакты с независимыми местными бандами и как мы с ними обходились. Если банда оказывалась крупной и имела большие доходы, то мы начинали действовать, объявляя ее вне закона. Ребята или соглашались подчиниться и делиться с нами прибылью, или полностью теряли свою самостоятельность. Изредка такие независимые банды пытались оказать сопротивление Обществу, и тогда их полностью отстраняли от дел общепринятым способом. Я конспективно описал операции с игровыми автоматами. Как мы добились, чтобы эти машины были установлены во всех подпольных барах, ночных клубах, в аптеках и кондитерских. Я отметил, что только в Нью-Йорке и ближайших окрестностях было установлено более пяти тысяч автоматов. Я вкратце набросал рассказ о том, как по всей стране открылась сеть роскошных игорных домов и как мы взяли под контроль собачьи бега.
Затем я перешел к временам, когда Общество, сконцентрировав у себя в руках огромные деньги, стало управлять местными властями при помощи взяток, политических клубов и подтасовок во время выборов.
Затем я начал делать заметки о нашей компании, о наших подпольных барах, в частности о том, где мы проводили свободное время и который получил название «У Толстого Мои». О том, как мы нахально афишировали его перед властями, держа дверь постоянно открытой для всех, кто из себя что-то представлял и хотел показать другим, что его не смущают цены на наши весьма дорогие, впрочем, всегда самые лучшие спиртные напитки. Я описал людей, которые были завсегдатаями нашего бара: бизнесменов, полицейских чиновников, политиков, инспекторов, следящих за выполнением «сухого» закона, короче, всех, кто относился к сливкам Ист-Сайда. В то же время вход был закрыт для мелких воришек, умничающих наглецов и для всех женщин, вне зависимости от их взглядов на мораль.
Я подробно объяснил, как при помощи наших связей, нашего виски и наших денег мы превратили это место в неприкосновенное убежище, а одну из служебных комнат, минимально обставленную мебелью, в штаб-квартиру филиала Общества. Эта же комната служила нам местом отдыха и неприступной крепостью. Она была оснащена стальными дверями и прочными стальными жалюзи на окнах. Комната имела выход на задворки многоэтажных жилых домов и еще три потайных выхода, которыми нам, впрочем, ни разу так и не пришлось воспользоваться. Летом, в жару, мы зашторивали окна, спасаясь от солнца, и канистрами потребляли прекрасное холодное пиво. В зимние холода нас согревали пульсирующие, шипящие от жара паровые батареи и хорошие порции первоклассного виски. Я написал, как мы использовали эту комнату в качестве спортивного зала. Время от времени мы снимали верхнюю одежду, доставали из стенного шкафа набивной мат, расстилали его на полу и, как в старые добрые времена, надевали боксерские перчатки. Мы устраивали спарринги или борцовские состязания, особенно тщательно отрабатывая удары и захваты, запрещенные на профессиональном ринге. Тяжелая, набитая песком груша висела в углу, и все мы уделяли ей должное внимание. Максу больше удовольствия доставляли упражнения с хитроумным устройством, которое он всегда носил в рукаве: миниатюрным мелкокалиберным револьвером, прикрепленным длинной стальной пружиной к предплечью. Он доставал из него патроны и часами из любого мыслимого положения отрабатывал технику стрельбы, нажимая на курок, как только револьвер выпрыгивал ему в ладонь. Он мастерски овладел этим оружием и научился действовать с молниеносной быстротой. Косой, Простак и я вставали вокруг него с висящими в кобурах разряженными револьверами. Он орал: «Давай!», и, прежде чем мы успевали схватиться за рукоятки своих револьверов, он уже наводил на нас свой недомерок, щелкал три раза курком и с довольным смехом объявлял: «Вы уже покойники!»
Я не забыл упомянуть и о том, как однажды сумел обойти его во время одной такой игры «трое на одного». Я встал, засунув руку в карман брюк. Он скомандовал: «Давай!», и я мгновенно выхватил из кармана пружинный нож. Не нажимая на кнопку, выпускающую лезвие, я ткнул Макса в бок и сказал: «Ты готов, Макс, у тебя в животе пятнадцать сантиметров отличной стали». Макс посмотрел на меня с уважением и, похлопав по спине, произнес: «Отличный номер. Башка. Продолжай упражняться в том же духе. Ты становишься чертовски проворным в обращении с ножом». Я написал о днях, когда нам совершенно нечем было заняться и мы дремали в креслах под негромкую музыку, которую Косой наигрывал на своей гармонике. Иногда мы целые дни проводили за бутылкой и различными карточными играми.
Затем, в хронологическом порядке, я изложил, как один тип по прозвищу Лодырь Билли, владевший баром «У Толстого Мои», был выведен нами из обращения. Основная неприятность, связанная с Билли, заключалась в том, что он был закоренелым лодырем, начисто лишенным каких-либо других достоинств. Он мухлевал, приобретая виски и пиво у левых поставщиков. Его неоднократно предупреждали, что надо пользоваться услугами наших торговых агентов, но он настойчиво продолжал покупать товар у людей с плохой репутацией. Многие из его особо жадных до выпивки клиентов ослепли от паршивого, с большим количеством метанола, виски. Время от времени кто-нибудь из них замертво падал в сточные канавы Ист- Сайда. Его женой была Фанни, маленькая пухлая Фанни, которая много лет назад жила на одном этаже со мной. Я рассмеялся, вспомнив о происшествии в туалете. Во всяком случае, Фанни была слишком хороша для него. Их брак кончился тем, что он сломал ей нос и бросил ее ради восемнадцатилетней дешевки. Мы устали терпеть выходки Билли и навсегда «отлучили» его от общества. Да, мы навсегда отлучили беднягу от жизни, взяв на прогулку по глухим местам дачной зоны.
