если бы не интервью капитана, Старков и по сей день продолжал бы возглавлять команду.
Одно то, что другие игроки красно-белых придерживаются точно такого же мнения о Старкове, как и Аленичев (в этом я удостоверился во время приватных разговоров), говорит о том, что интрига – выдумка людей, не знакомых с сутью дела. Убежден: человек с таким авторитетом, как капитан «Спартака», не стал бы ни бросать тень на свою репутацию, ни ставить на карту более чем миллионную зарплату, которую он больше никогда ни в одном клубе зарабатывать не сможет.
Он сказал то, в чем искренне убежден. И по сей день не жалеет ни об одном произнесенном в интервью слове.
И еще о двуличии и компромиссах. Какой смысл был Старкову формировать «тренерский совет» в составе Аленичева, Титова, Ковалевски, Парфенова и Ковтуна, если на поле выходили только Ковалевски и Титов, причем последний – тоже не всегда! Почему он давал команде два года подряд выбирать Аленичева капитаном (Титов, по его собственному признанию, тоже за него голосовал), но при этом почти не выпускал на поле? Это была не демократия, а игра в демократию, создание видимости того, что тренер считается с мнениями ветеранов команды. Они, в первый момент поверившие Старкову и полгода после его прихода отзывавшиеся о нем с симпатией, со временем поняли, что это – блеф.
Один из самых авторитетных спартаковцев всех времен Геннадий Логофет, третий игрок за всю историю клуба по числу проведенных матчей (после Черенкова и Нетто), вспоминает:
– «Во второй половине 1960-х, когда команду тренировал Никита Симонян, у нас была такая традиция. Перед каждым матчем собирались, по-моему, семь человек: Николай Старостин, Симонян, его помощник Анатолий Исаев, а также четверо игроков – Маслаченко, Хусаинов, Осянин, Крутиков и я. Позже Маслаченко заменил Кавазашвили, а Крутикова – Ловчев, но принцип остался тем же. Обсуждали каждую из остальных кандидатур на место в составе – мы- то играли всегда. Высказывали свое мнение – кто хорошо готов, кто слабее, а кто и вовсе недавно загулял на дне рождения. И всякое решение, в том числе о чьем-то отчислении, было коллективным. Мы, игроки и руководство, были вместе, за много лет совместной работы с Симоняном у нас не было ни единого конфликта – потому что отношения были честными. Может, от этого и стали говорить о знаменитом спартаковском духе, который помогал нам выигрывать самые важные матчи».
Логофет рассказал как раз о том, чего не было при Старкове. О прозрачности отношений между тренерами и командой. «Мы играли за себя, а не за него», – говорил мне один из футболистов. Аленичев такого отношения выдержать не смог. Он видел, что в него не верят, но в лицо ни слова об этом не говорят. И вспоминал Фабио Капелло, который в 1999-м вызвал его к себе и сказал: «Дима, тебе сложно будет попасть в состав, а у тебя – решающие отборочные игры чемпионата Европы». Через неделю Аленичев играл в «Перудже» и до сих пор с благодарностью вспоминает большого тренера, который честно ему обо всем сказал.
Когда он позвонил в редакцию в первый раз, его пытались отговорить. Но он был непреклонен. Первый звонок игрока журналистам был в понедельник, интервью же состоялось в пятницу. То есть ни о каком минутном эмоциональном всплеске не могло быть и речи. Уже дав интервью, он говорил в приватных разговорах: «Я готов ко всему. Но лучше уж пусть будет „Спартак“ без меня и без Старкова, чем со мной и со Старковым. Без меня „Спартак“ проживет – и не таких игроков терял. А со Старковым он бы окончательно потерял лицо и рассыпался».
Разумеется, сколько людей – столько и мнений. Писатель Виктор Шендерович говорит:
– С одной стороны, я больше десяти лет болел за все команды, где выступал Аленичев – один из моих любимых футболистов. Но Старкову, с которым лично не знаком, симпатизировал и продолжаю симпатизировать. И в «Сконто», и в сборной Латвии важнейшая пропорция – качества игроков к качеству игры – была явно в пользу Старкова. Спектакль был у него выше уровня актеров, команды побеждали именно за счет постановки игры. Это значит, что он качественный, профессиональный тренер. Когда говорят о том, что «Спартак» при нем не показывал спартаковского футбола, я предлагаю вспомнить, что в еще большей степени его не было во времена позднего Романцева. Оценивая работу тренера, надо смотреть на исходную и финальную точку. Старков привел «Спартак» ко второму месту и выходу в Лигу чемпионов. Но в Латвии все понимали, что их шанс – именно в организации игры. В «Спартаке» же, естественно, гораздо больше личных амбиций. Но эти амбиции и эта энергия направились не в то русло.
Такая позиция имеет полное право на существование. Но в том-то и беда, что Старков отнесся к «Спартаку», как к «Сконто». Он не смог перестроиться – и даже второе место в чемпионате-2005 не помогло тренеру быть принятым командой и болельщиками. «Старков не самый плохой психолог и аналитик, – сказал один из игроков. – Он не тот человек, который не чувствует команду. Но он не сумел правильно воспользоваться имевшейся у него информацией. Даже когда удачно выступали, у него не было запаса прочности – в отношениях ни с руководством, ни с коллективом. И команда, сама команда его отторгла. По- человечески его в конце было жалко, но вряд ли найдутся хотя бы один-двое, кто желал, чтобы он остался в команде. Мы не чувствовали своего профессионального роста, и в конце концов нам стало скучно. Не думаю, что хоть кто-то из футболистов продолжает с ним общаться. В том числе и те, кого он сам привел».
Другой игрок добавил: «Он хотел, чтобы мы были как „Сконто“. Он ничему, кроме стандартов, не мог нас научить, разжевать, где и почему мы сыграли неверно. Мы понимали, что при нем достигли своего потолка».
Это было действительно так. Глядя на некоторых футболистов, начинавших при Старкове свежо и интересно, спустя время тоска брала. Помню, с каким воодушевлением играли на предсезонке-2005 Бояринцев и Ковальчук, как старались что-то придумывать в каждом эпизоде. Тогда они, наверное, думали, что в «Спартаке» их ждет творчество, что здесь им поставят цель – и научат – думать на поле. Но прошло время – и Бояринцева с Ковальчуком словно поставили на рельсы. Чем дальше – тем прямолинейнее они становились, не в силах противостоять тому футболу, к которому приучал их Старков. Недаром после финала Кубка-2006 против ЦСКА Владимир Федотов скажет, что невозможно за три недели переучить людей, которых два года «натаскивали» совсем на другое!
Многие не понимали, почему Аленичев дал интервью не в межсезонье, а уже по ходу сезона. Его знакомые объяснили, почему. К заключениям своим капитан пришел давно. Межсезонье ничего хорошего не сулило. Но ему надо было убедиться, что выводы верны. Первые туры показали, что это так. Никакого прогресса в игре по сравнению с прошлым годом не было. Наоборот, был регресс.
Позвонил бы он в «Спорт-экспресс», если бы Старков выпускал его на поле? История не признает сослагательного наклонения. Но оттого, что тренер не давал капитану играть, его оценка спартаковской игры не становится менее правильной.
Потому что Аленичев – спартаковец. И лучше кого бы то ни было понимает, как должна играть не безличная команда «Икс», а «Спартак» (Москва). Он любит эту команду и нашел в себе смелость, невзирая на все запреты и последствия, сказать о ней то, что думал.
У него ведь были все возможности поступить по-другому. С его-то зарплатой, говорят, 1 200 000 долларов в год, что являлось высшим окладом в команде, любой на месте Аленичева молчал бы в тряпочку и мирился с судьбой запасного. Скажем, знаменитый хоккеист Александр Могильный, будучи сосланным генеральным менеджером и главным тренером «Нью-Джерси Дэ- вилз» Лу Ламорелло из НХЛ в дочернюю команду «Олбани», не сказал ни слова поперек – и, играя во второстепенной Американской хоккейной лиге, спокойно продолжал получать свои миллионы, гарантированные контрактом. Хотя ситуация у него, популярнейшего хоккеиста 1990-х, была не менее унизительной, чем у Аленичева. Могильного вполне можно понять. Потому что для него «Нью-Джерси» – место работы, а для Аленичева «Спартак» – клуб его жизни.
...Внутри команды Старков, как рассказывают, отреагировал на интервью достойно. Капитана грязью не обливал, просил играть и абстрагироваться от всего остального. Слова тренера, по крайней мере, футболистам ухо не резанули. Но очень быстро стало ясно, что давления болельщиков он не выдержал. Это не патриархальная Латвия.
«Любого тренера в принципе можно „уйти“, организовав такое интервью и огромное давление на психику человека», – считает Виктор Шендерович.
Все-таки не любого. Бесков или Лобановский и бровью бы не повели. Нет, не так – футболисту их команд, даже оказавшемуся в запасе, попросту не пришло бы в голову давать подобное интервью. И не только потому, что время другое было, но и из-за того, что не могло возникнуть сомнений в тренерской квалификации Бескова у отчисленных им Ловчева или Гаврилова, а в педагогическом мастерстве Лобановского – у Мунтяна или Буряка, которых постигла такая же участь. Старков – совсем другой случай.
Итак, Шавло не допускал мысли о возвращении Аленичева, игроки же были бы этому только рады. Налицо резкое расхождение мнений руководителя клуба и футболистов. Такое положение вещей нормальным назвать нельзя. Может ли команда хорошо играть, если в важнейшем вопросе о судьбе капитана «верхи» и «низы» решительно не понимают друг друга?
Впрочем, неудивительно, что не понимают.
Следует ведь задаться одним из главных вопросов: почему Аленичев не поговорил с руководством «Спартака», прежде чем отправиться на интервью в «Спорт-экспресс»? На это, судя по всему,
