командования двумя объединенными силами в этом районе. Он освободил общими силами уральских и оренбургских казаков город Оренбург (около 100 верст от Новосергиевки) от красных.
В это время казаки совместными силами двинулись по железной дороге на Самару. Самару в это время заняли чехословаки, которые наступали по железной дороге на восток. В городе Бузулуке красные были зажаты с запада чехами, а с востока казаками и были разбиты. Чехами был также занят Иващенковский военный завод в 40 верстах на юг от Самары. В Самаре возник Комитет Учредительного собрания и организовывалась добровольческая народная армия.
Уральцы не замедлили войти в сношения с чехословаками и Комитетом Учредительного собрания, так как нужно было сговориться о совместных действиях и добиться получения оружия и боеприпасов, попавших в Самаре, Казани и других городах в руки чехословаков и Комитета.
Чехословацкие и русские добровольческие отряды Комитета действовали на Волге под Казанью, Симбирском и Сызранью. Оренбуржцы наступали вдоль Ташкентской железной дороги на Туркестан и совместно с башкирскими частями помогали чехам и добровольцам теснить красных за Волгу и Каму. Уральцы образовали самостоятельный фронт в сторону Саратова.
10 апреля 1918 года красные со стороны Саратова перешли «грань» (границу войска) и повели наступление по линии железной дороги на Уральск. Навстречу им были брошены учебные полки, объявлена тревога для дружин. Красные были разбиты и отогнаны за «грань», но дальше казаки не пошли. Показали: не троньте нас, и мы вас не тронем. Такое заблуждение было у казаков в начале гражданской войны. После неудачной атаки красных на Уральск со стороны Саратова в апреле крупных операций до середины июня не было. Местами красные заходили за «грань» к казакам небольшими силами — их прогоняли или уничтожали. В казачьих частях, вследствие подвижности конницы, применялась тактика окружения и внезапных нападений, обычно на заре. При небольших потерях захватывались у красных вооружение и боеприпасы, в которых казаки нуждались. В конце мая был командирован генерал М. Ф. Мартынов с отрядом казаков и большим обозом на Иващенковские заводы, около Самары, чтобы привезти оружие и патроны для казачьей армии.
* * *
В середине июня 1918 года красные опять перешли «грань» со стороны Саратова и наступали крупными силами вдоль железной дороги на Уральск с броневиками и бронированным поездом. Несмотря на сопротивление, оказываемое казаками, красные продвигались вперед, подавляя численностью и огневой мощью бронепоезда и броневиков, и, заняв станции Шипово, Зеленую и Переметную, подошли к хутору Халилову в 12 верстах от Уральска.
Красные продвигались тремя последовательными густыми пехотными цепями с большим количеством пулеметов, двигаясь по обе стороны железной дороги, загибаясь на флангах назад для охраны тыла и сопровождающих поездов, перевозивших пехоту. За пехотными цепями двигались красные автомобили–броневики, а бронированный поезд сзади поддерживал атакующие цепи красных артиллерийским огнем. Все эти дни шли ожесточенные огневые бои, но казаки вынуждены были отступать, так как атака казаков была невозможна вследствие ровной местности и подавляющего огня красных. Стояли очень жаркие дни, и старики–казаки развозили в бочках воду по казачьим цепям.
Положение столицы войска Уральска становилось критическим. Тогда старики из Уральской и Круглоозерновской станиц в возрасте от 60 до 70 лет собрались в числе нескольких сот человек, взяли себе командиром отставного полковника Н. В. Мизинова, [145] такого же старика, и образовали резервный полк! Твердо решили защищать Уральск, хотя «вооружение» полка состояло в основном из шашек времен турецкой войны, пик и вил! Полк стоял в конном строю в ближайшем тылу, ожидая своего часа!
Наконец спешенному 1–му учебному полку удалось прорваться через цепи в тыл правого фланга красных и вызвать замешательство в цепях красных. Заметив это, первым бросился в конную атаку полк стариков, а за ним и другие полки и дружины. Старики первыми доскакали до красных цепей левого фланга, несмотря на большой урон от огня, и смяли первую цепь! А там подоспели и молодые казаки, и цепи красных были смяты и уничтожены. Даже старики, возившие воду в бочках по фронту, распрягли своих коней и без седел помчались тоже в атаку, хотя оружия у них не было. Такой был порыв!
Видя уничтожение своей пехоты, броневики, отстреливаясь, стали отходить к поезду под защиту его пушек. Этот бой получил название «Атака стариков». Много их погибло, в том числе и их командир, полковник Мизинов, был смертельно ранен и умер от ран.
Как раз в это время возвращался генерал М. Ф. Мартынов из рейда на Иващенковские заводы около Самары со своим отрядом и обозом в 220 подвод, нагруженных оружием и патронами. Он оставил обоз под охраной станичной дружины, а сам со своим отрядом обошел красных с севера в их тыл и начал разрушать полотно железной дороги, грозя отрезать красных. Тогда красные починили поврежденное полотно железной дороги, погрузились в поезда и отошли за «грань», куда казаки за ними не последовали.
Раздел 4 СОБЫТИЯ В КРЫМУ
В середине декабря 1917 года я получил телеграмму из Севастополя, в которой мне предлагали назначение в штаб крепости. Будучи совершенно убежден, что в Севастополе неизбежно разыграются события, подобные кронштадтским, и оттого оставивши этот город еще в августе, решил не принимать назначения и по возможности выполнять ту незначительную должность на побережье, дававшую мне возможность не участвовать в политике, в которую усиленно втягивала жизнь в Севастополе. Однако отказаться телеграммой было неудобно, и я решил проехать в Севастополь, чтобы поговорить лично, почему 15 декабря выехал из Керчи.
Невзирая на полупризнанный большевизм, в Керчи было еще тихо: офицеры ходили в погонах, убийств не было, не было и травли, а потому я спокойно прошел огромное расстояние от города до вокзала, невзирая на ночь.
Народу, как всегда после революции, когда, казалось, переселяется вся Россия, было очень много, и я с трудом отыскал себе место и к утру следующего дня приехал в Севастополь.
Прекрасная, чисто летняя погода, яркое солнце, голубое небо и синее море как?то сразу подняли настроение, и я бодрым шагом пошел от вокзала, подымаясь на Екатерининскую улицу.
Спуск быль полон матросами, уже с начала революции бывшими главным населением улиц. Они шли мимо меня в одиночку, группами и толпой, шли как всегда — длинной черной лентой, блистая золотыми надписями на георгиевских лентах фуражек. Кое?кто из них грыз семечки, многие шутили, словом — матросская толпа производила обыкновенное будничное впечатление, то, которое всегда ее сопровождало после революции.
Многие из них как?то удивленно подглядывали на меня (я был в золотых штаб–офицерских погонах), но никто ничего не сказал, и мне не пришлось слышать замечаний на свой счет, как это бывало прежде — сейчас же после революции.
