Оживившийся в нашей исторической науке за последние десятилетия интерес к исследованиям города в прошлом и настоящем, налаживающаяся постепенно систематическая координация исследований, несомненно, помогут разрешению многих проблем этнографии города. Предлагаемая книга имеет своей задачей обобщить накопленные материалы о русском феодальном городе и тем способствовать развитию советской урбанистики.
Выше уже говорилось, что материалы наши неравномерно распределены как в хронологическом, так и в территориальном отношении. Это обстоятельство не позволяет пока составить карты, и читатель найдет в этой книге лишь отдельные картосхемы. Однако изложение построено с таким расчетом, чтобы можно было такую карту в общих чертах представить; когда перечисляются местные особенности какого-либо явления, речь идет сначала о городах северных и северо-западных, потом и о северовосточных, центральных и западных, затем о Среднем Поволжье, о южных русских городах, о Нижнем Поволжье. Словом, мы двигаемся от Архангельска к Астрахани как бы по строкам книги. В хронологическом отношении изложение ведется в рамках намеченных четырех этапов развития городов от IX к XIX в. В некоторых случаях удалось даже посвятить каждому этапу особый раздел.
Привлечение широкого круга разнообразных источников обусловило обилие фактического материала. Но материал этот настолько рассеян, что иногда бывает трудно найти и собрать разнородные сведения, важные для общей картины развития города. Одну из своих задач мы видим поэтому в фиксации внимания исследователей даже на отдельных упоминаниях нужных для изучения городского быта фактов. Но в целях сохранения четкости характеристики различных явлений в основном тексте дается по возможности обобщенный материал, а отдельные частные сведения вынесены в приложения, с тем чтобы исследователи, которые заинтересуются более подробной характеристикой явлений, их местными особенностями, могли получить в книге нужный материал и хотя бы указания, как его найти в море источников.
1. Двор и дом
Проблемы происхождения
Приступая к изучению городского двора и городского дома, мы должны исходить из того, что город в целом является типом поселения более поздним, чем поселения сельские, и генетически с ними тесно связан. В очерке, посвященном происхождению городов (Рабинович, 1978а), охарактеризованы различные пути их возникновения. Сейчас для нас важен тот весьма частый в древней Руси случай, когда городом становилось сельское поселение. Здесь наиболее ясна и прямая генетическая связь городского жилища с сельским, происхождение первого от второго. Ясно и то, что дома рядового населения образующегося города должны в большинстве своем иметь характерные черты, свойственные сельскому жилищу данной местности и определяемые как особенностями местного ландшафта (климат, наличие тех или иных строительных материалов и пр.), так и этническим и социальным составом населения. Короче, в этом случае город получает тип массового жилища непосредственно от местной деревни, чтобы в дальнейшем приспособить его к своим нуждам, которые также выявляются не сразу. Происходя от сельского жилища, городское должно было на первых порах мало от него отличаться. Для того чтобы проверить это положение в отношении древнерусских городов, необходимо обратиться к археологическим материалам.
Древнерусское жилище археологически изучено не сплошь, но все же достаточно для того, чтобы вполне ясно представить себе его общий характер и главнейшие типы. Крупные археологические монографии и сборники, посвященные как городам, так и целым княжествам или землям, содержат обычно специальные разделы или статьи, посвященные жилищу (Каргер, 1958; Толочко, 1980; Монгайт, 1955, 1961; Засурцев, 1963; Рабинович, 1964; Борисевич, 1982; и др.). Имеются и обобщающие работы, главной из которых является «Древнерусское жилище» П. А. Раппопорта (Раппопорт, 1975). Исследование это содержит как наиболее полный каталог всех изученных к тому времени жилищ (их учтено около 2000 в 308 населенных пунктах), так и карты размещения их типов, дающие представление об общем ходе развития древнерусского жилища с VI по XIII в.
К интересующему нас периоду – IX–XIII вв. – относятся примерно 1500 жилищ на 239 поселениях. Из них около 2/3 – в больших и малых городах (в чем сказалось направление археологических исследований за последнее столетие), но для проверки высказанного положения имеется достаточный материал и с сельских поселений. Так, к VIII – первой половине X в. относятся 82 поселения – 40 городских (в том числе 6 упоминаемых летописями) и 42 сельских; ко второй половине X–XI в. – 48 поселений – 28 городских (16 упоминаемых летописями) и 20 сельских; к XII–XIII вв. – 109 поселений – 84 городских (43 упоминаемых письменными источниками) и 25 сельских (Раппопорт, 1975, с. 27–111). Заметим еще раз, что приведенные цифры отражают не подлинное соотношение типов поселений, а лишь состояние исследований. Но важно, что как раз для самого раннего периода (IX – начала X в.) археологический материал позволяет судить как о городском, так и о сельском жилище.
Уже давно выяснено, что жилище рядового населения Древней Руси было в ту пору двух типов, имевших вполне определенные ареалы. В северной лесной зоне господствовали наземные срубные дома, в южной, преимущественно лесостепной, – дома, немного углубленные в землю, – так называемые полуземлянки. Подавляющее большинство исследованных археологически жилищ VIII – первой половины X в. представляет собой полуземлянки; ареал этого типа простирается даже несколько севернее лесостепи, заходя в бассейне Днепра в подзоны лиственных и смешанных лесов. Наземные срубные дома открыты в подзоне темнохвойных южнотаежных лесов – в Новгородской и Псковской землях.
Сравним жилища рядовых горожан и крестьян в обоих ареалах. На юго-западе, в древнем городе Галиче, открыты полуземлянки IX–X вв. В с. Миткове, к юго-востоку от Галича, было такое же жилище; на городище Подгорцы, к северу от Галича, также полуземлянки VIII – первой половины X в., на селище Баламутовка – тоже. Таким образом, город, села и какое-то укрепленное поселение (погост или двор феодала) имели жилища, в общих чертах сходные, отличавшиеся лишь в деталях (в данном случае – однокамерные полуземлянки с печами-каменками) (Раппопорт, 1975, № 34, 36, 38, 39).
На юго-востоке, на Дону, подобную же картину можно наблюдать в г. Белая Вежа и с. Ближняя Мельница. Впрочем, в городе были и единичные наземные жилища (Раппопорт, 1975, № 91, 92). На северо-западе, в лесной зоне, – города Псков и Рюриково Городище близ Новгорода, села Прость, Георгий, Золотое Колено и Съезжее имели только срубные наземные дома (Раппопорт 1975, № 110–112; Носов, с. 31–32). Число подобных сравнений можно увеличить. Но уже из приведенных примеров ясно, что ко времени начала роста древнерусских городов дома рядовых горожан принадлежали к тому же типу, что и крестьянские дома в той же местности.
А какова была картина в тех случаях, когда город вырастал в одной местности, но пополнялся значительными группами населения из других местностей, даже из других природных зон? Известно, что такие случаи в эпоху феодализма, когда феодал мог попросту переселить зависимых от него людей из одного места в другое, не так уже редки. Переселенцы приносили с собой свои бытовые и культурные традиции, в том числе и традиции домостроительства. Археологические материалы отражают иногда и эти обстоятельства. Так, при раскопках городка Ярополча Залесского во Владимирской земле М. В. Седова открыла два типа жилища. Внутри укреплений были наземные срубные дома, а на посаде – полуземлянки. Исследователь предполагает, что в город, где господствовал северный тип жилища, переселилась
