привлекательной. Ее одежды были причудливой смесью городского и деревенского вкусов. Тело ее от талии до щиколоток закрывало дхоти, на плечи был накинут кусок ткани, который едва скрывал нагие груди. Серебряные запястья красиво выделялись на смуглой коже рук. Она была соблазнительна, и Манибандх стал думать о том, как бы ему остаться здесь одному. Выход нашелся легко.
— Возничий! Почему ты едва плетешься? — спросил купец.
Возничего мучил голод, но он не смел сказать об этом.
— Господин, быки утомились и давно ждут корма, — смиренно ответил он.
Возничий знал, что могучие буйволы, были любимцами Манибандха. Почему не сослаться на них?
Манибандх рассмеялся и бросил возничему золотую монету, — он понял, о чем думает слуга.
— Ступай поешь, Сайндхав! Мои буйволы не так слабы, как ты! Ты не мог сказать мне прямо, что хочешь есть, глупец? Разве я купил тебя для того, чтобы уморить голодной смертью?
— Господин, простите виновного… — пробормотал возничий.
— Иди! Я знаю твои мысли. Я останусь в колеснице! Делай, что я сказал! Кто, кроме меня, хозяин твоего счастья?
Обрадованный возничий, еще раз поклонившись, ушел. Скрывшись с глаз господина, он повернул к дому. Там его покормит жена, а золотую монету сохранит про запас — всему свое место. Жизнь движется милостью богатых людей.
Манибандх стоял возле колесницы. Торговка вином улыбалась. Улица была почти безлюдной. Изредка показывались одинокие фигуры людей — одни медленно брели, истомленные работой, другие пьяно пошатывались. Жители этих улочек влачат жалкое существование, они имеют деньги лишь на пищу, счастье не написано им на роду. Только соблюдение религиозных обрядов в дни праздников вливает в их души какое-то подобие радости.
Торговка, все так же посмеиваясь, разливала вино и готовила бетель. У нее хороший барыш; каждому посетителю она ласково улыбается, и никто не уходит, не заплатив за эту улыбку. Попугай, сидящий в клетке над ее головой, иногда вскрикивает: «лукавые глаза…», «поселись в моем сердце…».
И гости довольно хохочут.
Перед глазами Манибандха одна за другой промелькнули картины прошлых, далеких лет. Те дни оставили в сердце неизгладимые следы, их не выжечь каленым железом… Почему человек вспоминает именно о том, что хочет забыть? Прошлое — это ужасный демон, который витает над настоящим и будущим!
Манибандх отвел буйволов в сторону и, беспечно оставив их в темноте, сделал несколько шагов по направлению к лавке.
Лавка опустела, торговка вином стала причесываться, затем достала склянку и, обмакнув в нее спицу, черной краской подвела ресницы. Считая себя укрытой от постороннего взора, поправила одежду на груди. Манибандха взволновал этот жест. Ему вдруг захотелось порвать все путы, связывающие его теперь, и вернуться к прежним своим привычкам… Но то было в Египте, в дни разгульной молодости, о которых здесь никто не знает. Сейчас он всеми уважаемый человек в Мохенджо-Даро…
Прочь все приличия и правила, если они мешают наслаждаться радостями жизни! Манибандху нужно так мало — непринужденно и весело поболтать с женщиной… Но потом эта торговка будет с гордостью всем рассказывать: «У меня был сам Манибандх…»
Что тогда скажут именитые люди? Манибандх был у простой гетеры! Они вправе осудить его. Разве ему недостает знатных женщин?
И все же Манибандх должен быть владыкой своих радостей! Он разорвет и отбросит сковывающие его цепи! Пусть кто-нибудь посмеет выступить против него, он раздавит наглеца… Сердце его учащенно забилось. Ведь было время — ему тогда миновало семнадцать лет — когда на грязных египетских базарах он знавал многих уличных женщин… И вряд ли хоть одна из них осталась недовольна им, не посылала за ним еще и еще раз…
К лавке подошел посетитель отвратительной внешности. Незнакомец был высок ростом и старался держаться прямо, выпячивая грудь, отчего его спина казалась вогнутой. Он говорил, скривив лицо, поминутно гримасничая и бросая вокруг недобрые взгляды. Манибандху казалось, что зверь невежества вселился в этого человека и свирепо пожирает его мозг. А торговка разговаривала с уродом, так же посмеиваясь и улыбаясь. Хлестнуть бы их обоих бичом!
Манибандх отступил назад в темноту. Посетитель приблизился к лампе, и купец увидел, что лицо его покрыто омерзительными пятнами, кожа на теле потрескалась. Манибандх почувствовал к нему дикую ненависть; его раздражали не столько эти отвратительные пятна, сколько самоуверенная и надменная осанка наглеца.
Урод ущипнул торговку за щеку. Она налила ему вина. Тот выпил, бросил медную монету и повернулся чтобы уйти.
— Эй, эй, — закричала торговка, — сначала заплати что положено!
— Что еще? Разве я не заплатил?
— Но разве ты только пил вино?
— А что еще? О чем ты говоришь, глупая?
Торговка вдруг завопила:
— Ай, ай, ограбили! Помогите! Помогите!
На ее крик из глубины лавки выбежал коренастый мужчина и схватил долговязого за горло. Манибандху даже показалось, будто в нем что-то хрустнуло. Получив пару затрещин, обманщик швырнул несколько монет. Верзила наградил его еще одним пинком и оставил в покое. Тот бросился бежать, а торговка визгливо захохотала. Коренастый подошел к ней и сел рядом. Манибандху стало весело, опять вспомнилось прошлое. Довольный развязкой этого маленького происшествия, он пошел к своей колеснице.
Негодяю досталось поделом. Будет знать, как строить из себя повесу! Но если б Манибандх подошел к этой женщине, не пришлось ли и ему бы испытать подобное? Нет, в таких местах не следует появляться без телохранителей. Он не напрасно остерегался. Он не труслив, а дальновиден и мудр. Манибандх поднялся на колесницу, и скоро ее колеса снова покатились по главной улице.
Взошла луна. Хочет ли кто-нибудь видеть сейчас Манибандха? Волнуется ли чье-либо сердце при мысли о нем? Является ли он для кого-нибудь желанным и милым? Все видят в нем только «высокочтимого», богатство и слава сделали его сильным. Весь город униженно ползает у его ног…
Какой холодный прием уготовила ему суровая правда жизни! Никто не любит в нем человека…
Колесница выехала на дорогу, кольцом опоясывающую город.
Будь он женат, супруга любила бы его, а сын сделал бы узы любви неразрывными…
…Но неужели счастье человека в этих узах? Разве его свобода — не благо? Он одинок сейчас и всегда останется одиноким. Но он одержит победу над всем вокруг, он встанет над миром единовластным владыкой!..
Вдруг что-то кольнуло Манибандха в самое сердце. Разве это не гордыня? Разве не меркнет вся его надменность перед подвигом аскета? Тщеславие томит знатного человека, как жажда, будя в нем желание действовать, но разве жажда — не признак слабости?..
Многое в этом мире достижимо для Манибандха. Так неужели единственное, чего он желает, — это любви женщины, равнодушной к нему? Ради чего хочет он замутить неукротимое течение своей жизни? Пусть женщина разыграет перед ним извечный фарс любовной страсти, пусть она готова отдать за него даже жизнь, — это ли венец его честолюбивых желаний?
Опечаленный, он повернул назад.
Ничего не нужно Манибандху. Зачем он родился на свет? Чтобы тяжело страдать? И зачем он был брошен в океан богатства, зачем барахтается в нем до сих нор? Ведь стоит сделать неверное движение, и он станет причиной собственной гибели! Взволнованный своими мыслями, Манибандх хлестнул мечом буйволов.
Великолепие главной улицы ужалило его в сердце, словно змея. Разве счастливы эти сластолюбивые горожане? А женщины, выставляющие напоказ свои высокие груди и пышные ягодицы? Разве знают они, что ждет их впереди? К чему вся эта спесь, это неистовое веселье, если им даже неизвестно, по какому пути шествуют они!
