— Да ладно. Мы ж свои люди. Друзья! Сколько водки вместе выпито!.. — он заулыбался — А помнишь, тогда… — но наткнулся взглядом на спокойно, совершенно без улыбки смотрящего на него выжидающе батю, и осекся — Могу и две двести дать. Тебе ж деньги надо, я знаю. Даже, может быть, две с половиной. Не. Две двести. Нормальная ведь цена? Прикинь — офигеть какая цена! — он опять разулыбался — ты прикинь — две-с-половиной-штуки евров! — за старое ружье и горсть патронов! Когда все наладится — ты себе на эти деньги тачку возьмешь из Германии, я тебе помогу с этим делом…
— Когда наладится?… Щедро ты это, Игорь, щедро… Ладно — батя построжал лицом — Закончили клоунаду. На 99 % вероятности, что ружье я тебе не продам. По разным причинам. В том числе — это не главное, но в том числе — и потому что ты свое про. бал. — Он покосился на меня, слышал ли я что он сматерился, — И потому что платить тебе тупо НЕЧЕМ. Не нужны мне твои евры и доллары. Иди вон, на них на рынке собачатины на шаурме купи… Нечем тебе платить, понял ты наконец, или нет? Не въезжаешь?
— Я могу пять штук дать… — как-то жалко вякнул Игорь
— Бедняк ты. Понял? Вместе с твоей валютой и твоим бизнесом драгоценным. Не за что тебе купить ружье!
Тот, как пропустив мимо ушей «про бедняка» — вот ведь, настоящий коммерс, совершенно не обидчивый! — опять зарядил: — А за что ты продал бы? На тачку меняешь?
— Вон, у меня их во дворе… И все, считай, мои. Не веришь? А зря. Пойду, сяду, поеду — и никто не пикнет. Потому что у меня — ружье. «Винтовка рождает власть» — слышал такое выражение? Нет, конечно, ты ж комерс, тебе читать историю не надо… Это Мао ДзеДун сказал — большой практик был в свое время…
Тока ехать мне на авто некуда, да и бензина в них нет — мы уже весь посливали.
— Ну а за что бы ты сменялся?
— У тебя этого нет. Вот за пару-тройку гранат бы сменялся. РГД -5 хотя бы, или РГО, или РГН. Не, штук на пять, не меньше. Не, гранаты расходник, а ружъе — надолго. Не меньше, чем на десяток бы сменялся. Или на ящик тротиловых шашек, с детонаторами. Есть у тебя?
— Прикалываешься, что ли? Откуда? Да и зачем?
— Прикалываюсь. Вернее — обозначаю ситуацию. Нету у тебя. А зачем — да затем же, что и ружье — тушку свою оберегать от безвременной кончины.
— Ладно, Игорь, закончили разговор. Не продается, короче.
Тот помолчал, посмотрел по сторонам.
— Ну, дай на время. У меня тут встречи на днях, пригодилось бы.
— Не дам — отрезал Батя. — Кончен разговор. Свое иметь надо.
— А давай объединимся!
— Мы? А что ты со своей стороны внесешь в объединение? Пачку бумажек? Комбез попугаячьей расцветки?…
Скажем, что бы ты ответил, если бы я захотел объединяться с твоей фирмой «до того как?…» У тебя фирма, товарные потоки, капитал. У меня — «желание» — «А давай объединимся и все будем делить пополам?…»
— Вот ты какой… А ты, оказывается…
— Да, я такой; и я «оказывается»…
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ И ЕЕ ИЗДЕРЖКИ
Я уже стал забывать те времена, когда мы с друзьями тусили по хатам целыми ночами. Бывало… мы закатывались к кому-нибудь. Пили пиво, слушали музыку, кто хотел — танцевали с девчонками; играли в покер, Блэки затачивал свой рэп, болтали о всем и ни о чем… Черт, золотое было время!
Я скучаю по шумному городу… веранды, девчонки, автомобили, кафе, музыка… Иногда это снится. Витрины, красивые вещи за витринами — и витрины еще не обшитые решетками, не битые. Люди идут себе спокойно, девушки едят мороженое, о чем-то беседуют, смеются; а не крадутся вдоль стен, затравленно озираясь по сторонам, сжимая в кармане нож, шило, или самодельную однозарядную стрелялку. Все теперь озабочены выживанием, никто не ожидал сколь мал запас прочности современного города, да и всей цивилизации в целом. Даже батя не ожидал, что все получится так быстро…
С началом всей этой свистопляски в мире мы почти перестали встречаться. Все как-то резко обособились. Оно и понятно — я сам обособился. Ни с кем почти не встречались, созванивались только время от времени: «Как дела? — Да как у всех. — Чем занят? — Да ничем…»
Как телефонная связь вырубалась, так вообще контакты прерывались — не будешь же мотаться по городу в надежде застать кого-то из друзей дома. Можно нарваться на группу отморозков, или на психов, которых дочерта развелось в последнее время.
Да, психи. Их стало много. Психика людей не выдерживала такого резкого изменения условий существования: вчера ты еще какой-нибудь успешный менеджер или операционистка в филиале крупного банка: кашемировое пальто, шелковый галстук; или офигенный маникюр, завивка, белая блузка, — а, главное, все наперед ясно и понятно — продвижение по службе, всякие мелкие служебные интрижки и напряги, корпоративчики и междусобойчики; «Форд-Фокус» в кредит и Турция или Египет летом… И вдруг все обломилось. Совсем. Быстро так… Да что там — мне самому трудно привыкнуть было, — что нет интернета, что кончились тусовки, что магазины перешли на торговлю по карточкам, а потом быстро так и совсем закрылись… Нет пива, хотя я до него и был-то небольшой охотник. Нет молока! — вот это действительно потеря, нет выпечки… Как я хочу свежую булочку! С абрикосовым джемом! Впрочем, джем-то как раз есть… Кончился «тот мир». Представляю, какое потрясение все это вызвало у мамы, она ведь с головой была во всем этом, в «цивилизации»: визаж, косметология, космецевтика, SPA-процедуры…
Черт побери, я так и не узнал, что это такое: SPA?… Спросить у нее, что ли? А впрочем, наплевать.
Нам- то, это я сейчас понимаю, было много легче — батя все это предвидел и как-то подготовился. Хотя бы в общих чертах. Для него это не стало такой уж неожиданностью; а через него и я, и где-то мама «приняли» новую действительность. Толик… Что бы мы делали без его «зверства»? Одним нам было бы кисло… Батя-то хотя бы знал, что делать, — и те две недели «массовой мародерки», когда дербанили магазины и склады, обеспечили нам запасы вперед на годы, наверное… А что? Может, и на годы. Во всяком случае, когда я заходил в наши «кладовые» в квартирах, в «маркеты», я просто офигевал от тех масштабов, которыми мы затарили всякие полезности, а главное — жрачку. Все же мы молодцы! Правильно батя говорит: «Готовь себе соломенную шляпу зимой», — это его любимое изречение какого-то древнего английского финансиста. Он вообще напичкан изречениями, как барабан нагана патронами — битком, и на все случаи.
Теперь, по квартирам и офисам, мы так, честно говоря, добирали остатки. Батя все бухтел, что надо не заниматься фигней, а озаботиться серьезной фортификацией Башни, — но откладывал это на то время, когда мотаться по улицам уже будет холодно. И холодно, и слишком опасно.
Психи. Психи могли выскочить из-за угла в самый неподходящий момент, неожиданно. И хорошо, если они были безобидными, — к примеру, навязчиво, дергая за рукав, зазывали «в новый торговый центр, где представлена вся гамма самой новейшей бытовой техники, способной удовлетворить самый взыскательный вкус». Тьфу! Выгорели или разграблены давно эти «новые торговые центры», только у него мозг застрял в том времени, когда это все было. Или обои навязывали купить, «с тиснением и эффектом голографии». Хуже всего были помешанные на идее, что им кто-то что-то должен: ЖЭК, собес, пенсионный фонд, милиция, районная администрация и так далее… Они ходили и приставали, требуя «принять меры», заклиная «с этим пора покончить» и «необходимо вступиться общественности»… А могли и тюкнуть молотком по башке, — элементарно. Просто потому что такой заскок пошел. Я сам как-то видел, как прилично одетая тетка дралась с другой, плохо и бедно одетой, пинаясь как сумасшедшая, шипя, дергая ее за волосы и норовя попасть маникюрными ножничками в глаз. Толик советовал не подпускать таких ближе
