точки» — листки от блокнота с номерами, в определенных местах, батя отключил все самострелы и мины от электоропитания…
Получилось классно: батя на первом этаже занял позицию с секундомером, в условленное время шмальнул холостым из нагана…
Я был на площадке шестого этажа, — услышал как на двенадцатом гулко хлопнула после выстрела квартирная дверь, и дальше понеслось: на лестнице то хлопали двери, то слышался приближающийся дробный топот Толяна, — он несся как паровоз, ныряя из квартиры в квартиру, перемещаясь где через проломы в полу по вертикали, где через проломы в стенах по горизонтали, минуя некоторые этажи даже не выходя на лестницу, не забывая срывать листки блокнота с пометками этажа… Через несколько минут он вывалился из распахнувшейся двери квартиры на 6-м этаже, весь уже мокрый от пота, с красной рожей, задышливо дыша, не глядя на меня выдернул у меня из руки очередной листок с номером, и сыпанул вниз по лестнице, ловко лавируя между нашими «баррикадами», и вновь скрылся в квартире на пятом этаже, чтобы мигом спуститься на этаж ниже через пролом в полу по тросу, переместиться в соседнюю квартиру через пролом в ванной, оттуда выскочить в комнату, обогнуть шкаф, там, в углу, спрыгнуть в пролом (осторожно, не зацепившись за торчащую арматуру!) на подставленный шкаф, с него спрыгнуть на диван, выбежать в соседнюю комнату, там за письменным шкафом брякнуться на четвереньки и ужом проскользнуть в соседнюю комнату — кухню, через узкий пролом-лаз в стене, замаскированный кухонным шкафчиком; там выскочить на лестницу, — в соседнюю квартиру…
— Аттлична! — раздался крик бати, сигнализирующий, что Толян достиг финиша. Я, хотя спускался к первому этажу просто по улице, лавируя среди «укреплений», и то оказался там позже Толяна. Тот был взмыленный как после кросса по жаре, но довольный как слон.
— Во!.. Фотофиниш!.. — он предъявил нам пачку собранных «квитанций», говорить членораздельно он еще не мог.
— Да верим мы, верим! Молодца! — радостно поздравлял его батя, — я не ожидал! Ты, блин, как торпеда! Только с сильно извилистой траекторией, ха-ха-ха! Глиссер! Шесть минут четырнадцать секунд! Первый рекорд Крысиной Башни! Ай, молодца! Крыс! — начал тут же подзуживать меня, — а тебе слабо обновить рекорд?
— А сам-то?!..
— Обязательно. Это предлагаю называть военно-прикладным многоборьем, — полоса препятствий Крысиной Башни… Можно потом кроме прохождения еще что-нибудь придумать… Прикладного что- нибудь…
— А че… — уже отдышался Толян, — к примеру, отстреляться в перемещении!
— Патронов жалко…, - зажался батя.
— Да ладно тебе! С нагана, монтажными — их ведь хоть жопой ешь! А без тренировок в стрельбе нельзя — сам знаешь.
— А, ладно! Давай. На самом деле — дело нужное, — придумаем что… Знаешь, что мне это напоминает? — вдруг перебился он, — Полосу препятствий РВСН! Не слышали про такую, не рассказывал я? Я ведь в РВСН служил, ну, вы в курсе. Так в РВСН есть своя полоса препятствий — как у мотострелков или десантуры. Но специфическая. Там не по горизонтали надо было бегать, не стрелять и через стены прыгать, — а по лестницам, по лестницам, по шестам… Груз поднять на тросе, опустить точно в отмеченное место, спуститься — подняться… Занятно, блин. А мы тут свое многоборье придумаем! Прикладное.
Ну что. Это «развлечение» заняло нас не меньше чем на пару недель. Все интересней, чем стены долбить, или даже чем на лестницах баррикады громоздить… Я порвал в хлам несколько курток и штанов, отбил палец на ноге, ободрал в мясо об арматуру голень, — но обогнал Толяна уже на третий день. Он офигел. Пробуя еще «ускориться», он как-то умудрился сорвать стопор на «Оскале Микки-Мауса» и едва увернулся от понесшейся его догонять по лестничному маршу утяжеленной столешницы на тросе, оскалившейся отточенными шампурами… Еще пара «проходов», и он, чувствуя что сдувает, начал канючить, выдумывая что-то новое, — в частности, теперь на 12-м этаже нужно было на скорость и точность стрелять в две мишени — в квартире и на площадке; на 8-м метнуть нож в столешницу письменного стола, прислоненную к стене, в квартире на 7-м молотком поразить две «мишени» — пару кружек или чашек, поставленных в разных местах комнаты, каждый раз в разных местах, на третьем на скорость и точность резануть — проколоть несколько листов картона или коробок из-под обуви… Нож-то он метал, понятно, лучше меня. Да и стрелял. Это было прикольно! В натуре «полоса препятствий» — особенно когда батя предложил усложнить прохождение не только «сверху вниз», но и «снизу вверх», — но это уже было ой как тяжело! Влезать по тросу это не то, что спускаться! — мы ограничились пятью этажами. Но прикольно! Батя сдувал нам с Толяном, но, в общем, и не стремился; ему наши «упражнения» были больше по приколу. Да, это, черт побери, было весело! В конце концов я устойчиво стал обставлять Толяна — не с его массой шуршать змеей по щелям и лазам!
Ну че, — говорит батя, смеясь — «Крыс — чемпион Крысиной Башни!»
— Оно как бы херней занимаемся, — рассуждает он, — но, с другой стороны, а не положить ли нам на чьи-то мнения, тем более что никого посторонних и нету? А для нас это полезно. Когда-то может и жизнь спасти.
Черт побери, как он был прав…
НАПАДЕНИЕ
Очередное нападение на Башню случилось незадолго до Нового Года, когда эпидемия судя по всему уже закончилась. Кто заразился, — тот умер, кто остался здоровым — получил шанс дожить до весны.
Чего они полезли? Отсиделись где-то и оголодали? Или это был их нормальный способ поиска пропитания — бомбить таких-то вот как мы хомячков? Батя сказал, что, в общем, сейчас уже должно было утрястись, кому и как выживать зимой, — кто сумел подгрести под себя ресурсы до наступления холодов, кто сумел подготовиться — тот и выживет. Остальным оставалось только надеяться на милость тех, у кого были запасы; или на Администрацию, «баронов», на кого угодно, у кого были ресурсы, достаточные чтобы пережить зиму; и кто был настолько добр или глуп, чтобы делиться своими запасами с остальными. Но таких было мало.
Оставалось отнимать…
Володя Васильченко взволнованно сообщил по внутреннему телефону, что несколько человек ломают замок на решетке на входе в магазин — их окна были как раз над дверями. Все, весь «гарнизон» был в Башне.
Батя осторожно выглянул; потом, чтобы лучше и дальше видеть, выдвинул из надорванного края зашитого тканью окна третьего этажа самодельный перископ.
В Башне произошел некоторый переполох — все же не каждый день к нам пытаются вломиться. К попрошайкам все привыкли; после того как батя настрого запретил хоть что-то давать — «Чтобы не приваживать!» — попрошаек стало мало, если уж совсем случайно. Из пустого, частично выгоревшего, холодного города бесприютные люди, кому повезло не подцепить заразу, ушли к деревням и пригородам, где еще были запасы продуктов. Голод не тетка, и с инстинктом самосохранения у людей стало пожиже: в вымерших от эпидемии деревнях, ходя по домам, рядом с замерзшими трупами собирали хавку. Но это нужно было конкретно отчаяться. А тут… Точно! Человек пять, из них, кажется, двое — женщины; одеты разномастно — но с оружием: два калашникова и охотничье ружье-двустволка.
Сначала всерьез их не восприняли — думали, случайная группа, можно отогнать парой выстрелов; но ситуация оказалась сложнее: вновь зазвонил внутренний телефон, и Ивановна сообщила, что какие-то люди тусуются во дворе, а несколько ломают вход в первый подъезд. Батя рванул к окнам, выходящим во двор. И точно — несколько человек прятались за поваленными на бок двумя машинами во дворе, — идеальное, с их точки зрения, убежище — защита от стрельбы из Башни; еще трое с лязгом пытались выломать дверь в подъезд.
Сразу стало понятно, что это действительно спланированный налет — две группы, с двух сторон, со стороны двора еще и группа прикрытия во дворе, — все это нам торопливо сообщил батя, и Толик с ним тут
