— Ах ты ж, твою-то мать!!.. Толян, вставай — нас грабят!
Проснувшийся Толик выглядел свежаком, как будто и не ложился, сходу ответил:
— Ну дык, оно и неудивительно. Экспроприация экспроприаторов, только по второму кругу. А где, стесняюсь спросить, нас грабят?…
— В подвале!
Торопливо одеваясь, батя информировал нас:
— У нас же полный наш подвал провизии! Да, не знал? Ясно что не знал, я ж никому… Володин подвал. Васильченки. Вот в этом вот, в первом подъезде. Не знал? Да, есть подвал, и в нем эти… сарайки. В Сибири их называют «стайки». Их мало там, всего штук двадцать, там вообще-то щит электроснабжения дома, и всякая сантехническая мура — рядом с подвалом продмага, в котором мы прятались. И сарайки эти — это самодел, я полагаю. Не для всех, а для аксакалов. Володя-то тут давно живет, еще со дня строительства Башни, вот и у него есть сарайка. Только забитая всяким хламом. Я полгода назад у него ключи выпросил… Дверь новую заказал, повесил. Замок, само собой. Стеллажи там сделал. До потолка. Хлам евонный я, честно говоря… Втихаря… Да и не было там ничего ценного, все-провсе баксов на триста, в старых ценах. Ну и вот.
— Что «вот»?
— Вот — жужжит! Я там на дверь сигналку поставил, с выводом на беспроводный дверной звонок — вещь китайская, дешевая — но, как видишь, полезная, на триста метров сигнал посылает. Я уж и забыть успел, как он жужжит, сразу не понял… Но с собой оконечник всегда ношу. Видишь… Не, Серый, ты дуру свою не бери… И вообще сзади держись. Так, Толян, спокойней — там замаскированная сигналка, «они» не знают, что мы в курсе. А что, надо было паровозный ревун поставить?…
Мужик «на подъезде», дежурный на входной двери, оробело уставился на нас:
— Здрассьте… А вы чего?
— Воздухом дышим! Че дверь не заперта?
— Жилец уезжает… С тридцать второй. Пакуется.
— А че ночью?
— Не знаю…
— А я — знаю! Где он сейчас?
— Пошел, из подвала, говорит, что-то загрузить надо…
— Ага. Из подвала. Конечно. — Батя прошел вдоль стены, заглянул в приотворенную подвальную дверь, прислушался.
— Один он там?
— Вдвоем. С зятем, что ли, едут.
— Ага. — Толику — Пойдем, поможем?
— Не. Не стоит.
— Что так? — батя был удивлен.
— Чего ради. Людям мешать, лезть еще… туда. Сами выйдут.
— А, ну да. Ну, не станем им мешать, правда. Подождем.
Вскоре из подвала послышались приближающиеся негромкие голоса. Скрипнула дверь, и из полумрака зашарил по стенам блеклый сиренево-противный лучик дешевого китайского диодника. Мужик лет сорока тащил, прижав к пузу, две картонные коробки, неловко зажав фонарик сбоку. Сзади нарисовался еще один, помоложе, тоже с коробками. Мощные световые пучки Толикова маглайта и ненамного уступающего ему в максимальной яркости Олегова феникса, вспыхнув, уперлись им в лица. От неожиданности у первого мужика упала верхняя коробка, от громкого бряка в пол все вздрогнули.
— Тушняк, — вполголоса поведал Олег брату, — А у второго — сгуха. Вот такие дела…
— и переднему мужику, в полный голос:
— Ты че чужие коробки так небрежно бросаешь? Нехорошо…
Тот успел только пару раз моргнуть, щурясь от яркого света, как Толиков фонарик, крутанувшись в руке на 180 градусов и превратившись в дубинку весом более 400 грамм, врезался хвостовиком мужику в голову. Грохнула об пол оставшаяся коробка; закрыв глаза, врезался в стену «пострадавший». Второй мужчина бросил коробки на пол и бросился вниз по подвальной лестнице. Толик устремился за ним, явно с целью привнести немного света и в его голову.
— Тебе сколько обещали?… — обратился Олег к «сторожу».
— Я… Это… Я был не в курсе!.. Я думал — свое! Его! Он так сказал…
Снизу, из подвала, раздались крики и глухие звуки ударов. Процесс воспитания в действии — удовлетворенно подумал Олег и тяжелой пощечиной отправил обратно в стенку начавшего отлепляться от оной воришку.
— Ээээээ… Олег Сергеич! Честно — не знал! — тут же отрапортовал «сторож», — Честно! Не стал бы врать, признался бы. Честно. Не знал. Думал — за своим пошли.
— Врешь ведь… Я по глазам вижу, что врешь. Да ладно. Теоретически могло и так быть. Ладно. В общем так… Да, кстати, сколько они успели перетащить?
— Нисколько. Вот только поднялись.
— И ты ни возни в подвале не слышал, ничего?
— Чессноеслововамговорю, ничего не слышал! Это ж подвал!
— Врешь… Че испугался тогда, когда мы пришли?
— От неожиданности… Олег Сергеич.
— Ага. Ну ладно…
Из подвала поднялся Толик, таща за воротник мужичка. Выглядел тот не лучшим образом, и это слабо сказано. Он пытался что-то блеять, но лишь ронял розовую слюну на пол. Могучей левой Толик поднял его за шиворот перед собой, скептически осмотрел подопечного, брезгливо вытер фонарик-дубинку о его штаны, — и мощным пинком послал того в угол.
— … вот так вот, — заканчивал «инструктаж» нерадивого сторожа Олег, — Значит, тогда день на сборы. И завтра к полуночи чтоб тебя с семьей тут не было. Какая квартира? — он посветил на график дежурств, прикрепленный на стене, — 82-я. Я запомнил, завтра проверю. Все понял?
— Да.
— Вот так вот. В силу революционной целесообразности. Да и все равно уезжать — надо, Администрация же предупреждала? Ну и все. А день-два раньше-позже ничего не решают. Короче — собираетесь, — и пошел вон…
Не, Толян, не продолжай, у нас завтра тяжелый рабочий день, а еще дверь в стайку починить надо… Сильно там разломали? Да, слышь, ты, Джордано Бруно! Про инцидент этот и про подвал — никому, ты понял? А то… будет как с Джордано Бруно.
— Сволочи! Мародеры! — раздалось из отъезжавшей машины.
— Че бы вдруг? — пожал плечами батя, — Мы в своем праве. Отстояли свое — стало быть оно и есть наше…
Да. Мы, «сволочи и мародеры», мы мародерствовали в эти дни. Кто-то сидел дома. А кто-то уходил из города. С разной степенью успешности, впрочем.
ЛАВЕР
Он шел переулками, уже темнело. Давил на плечо объемный рюкзак, нести за спиной он его опасался, — на плече всегда есть возможность быстро сбросить и выхватить свой НОЖ. В ноже он был совершенно уверен, как в себе самом.
Наконец- то вчера удалось уговорить жену. Наконец она согласилась с его доводами, что в городе вскоре начнется — уже начинается! — кровавый бардак, и это время нужно пережить подальше от мегаполиса. Не будет воды, не будет света, магазины и так уже закрыты, — анархия и беззаконие! А где беззаконие — там непременно и кровь! Лавер не заблуждался в человеческой натуре: когда не будет сдерживающих факторов в виде милиции, суда, — отморозки, которых за последнее время расплодилось
