И правда, Забияка уже освоился и только дёргал рыльцем во все стороны, изучая новую обстановку.
Его вынули из шапки и поставили перед чем-то плоским и белым. Ого, вот это приятно! И, сунув рыльце в тёплое молоко, он напился досыта, а затем, громко стуча коготками, побежал осматривать новый дом и с разбегу накатился на сидевшего к нему спиной кота Ваську.
И Васьки был дурной характер. Раздражённо обернувшись, он зашипел и дал ему полновесную пощёчину.
Шипение сменилось диким воем. Пощёчина пришлась по колючей спине свернувшегося ежа. Васька с фырканьем и визгом прыгнул на стол, оттуда на шкаф и, злобно сверкая зелёными глазами, принялся лизать раненую лапку.
Дети умирали со смеху. А Забияка уже бежал по полу дальше, тщательно исследуя всё на своём пути.
— Он чей будет, твой или мой? — спросила Митю Лена, помогая ему строить в углу «ежовый дом» из тряпок и поставленного боком ящика.
— Мой, конечно, — ответил Митя. — Ведь ехал-то он в моей шапке.
— Ну, так, значит, мой, — торжественно возразила Лена. — Ведь тряпки мои и ящик — тоже.
Миг — и тряпки разлетелись по комнате.
— Вот твои тряпки! — кричал весь красный от обиды Митя. — Я ему из своих тряпок дом сделаю, а ты не суйся!
— Пфф-мяаау, — ворчал Васька, не решаясь, однако, спрыгнуть со шкафа.
Ёж спутал весь ход мирной жизни в маленьком домике. Не успела мать, прибежав, помирить старших, как раздался такой страшный крик младшего, что она понеслась туда. Двухлетний Петя долго, с восторженным воркованием ходил за предметом спора и, наконец, выбрав время, когда Забияка остановился, обнюхивая комод, сел на него.
Теперь он катался по полу, крича от боли и испуга, а ёжик уже стучал коготками в соседней комнате.
Мать в отчаянии всплеснула руками.
— Ваня! — позвала она мужа. — Иди ты рассуди. Двое подрались, один укололся! Да что же это ты за наказание такое мне привёз! Выпущу я его сейчас во двор, пускай убирается на все четыре стороны!
Но тут же Лена и Митя кинулись к матери со слезами и просьбой оставить ёжика. Петя вытер слёзы и, потирая уколотое место, кричал:
— Хочу юзика!
Васька на шкафу остался при особом мнении, но на его злобное ворчание не обратили внимания.
— Всех растревожил, вот забияка! — смеялся отец.
И имя Забияки прочно утвердилось за ёжиком, а сам он прочно поселился в весёлом домике в Зелёном переулке.
После боевого дня дети были настроены мирно и устроили в углу под столом премиленькую ёжиковую спальню. Но Забияка упорно вылезал из неё и всё смелее бегал по комнатам, всё обнюхивая.
— Чего же это он днём спал, а сейчас не хочет? — огорчались дети.
— Да ежи всегда так, — объяснил отец. — У них ночью самая охота. Вы заснёте, а они с Васькой мышей пойдут ловить.
— Его бы в сад выпроводить поохотиться, — предлагала мать. — Ведь всю ночь когтями стучать будет, я ни на минуту не засну.
Однако благодаря дружному рёву ребят Забияку оставили в комнатах. Всю ночь он стучал, фыркал и бегал, так что под утро мать не выдержала, завернула его в передник и вытряхнула на грядку с помидорами.
— Хочешь живи, хочешь… куда хочешь девайся, а в комнаты больше не пущу! — сердито сказала она и затворила за собой дверь.
Забияка осмотрелся. Пахло червями и лягушками, и было тенисто. Что ж, не прочь и тут поселиться!
Утром из дома выбежали дети в одних рубашонках.
— Его, наверное, кошки съели! — кричала Лена, обливаясь слезами.
— С каких это пор кошки иголками питаются? — успокаивал её отец. — Ты посмотри, он здесь где- нибудь, под кустиками.
И вдруг слёзы сменились радостным смехом и визгом: Забияка спокойно сидел между грядками, дёргая носиком и разглядывая детей своими бусинками-глазами. За день он привык к странному шуму этих удивительных больших существ, с ними у него смутно соединялось представление о тёплом молоке, и он не ошибся.
— Под живот, под живот бери! — кричала Лена. — Он там не колется, под животом он вовсе мягкий!
Ежа принесли в комнату, и мать налила ему целое блюдечко парного козьего молока.
Забияка ничуть не скучал по норке под старой джидой и по своим покинутым родственникам. Молоко стояло у Лены под кроватью, а в саду сколько угодно было червей и лягушек.
В доме ёжик, по мнению отца, должен был ловить мышей, но мать заявила решительно, что мыши мешают ей меньше, чем ночная топотня Забияки. И, по раз установленному обычаю, Забияка днём пил молоко и спал в своём тряпичном уголке, к большому восторгу детей, а ночью разгуливал по саду и охотился.
Сад кончался обрывом над арыком[4] и этот обрыв, заросший кустарником, служил любимым местом игр старших детей.
Иногда они приносили туда и ежа. Тогда он превращался в «громадного дикобраза», а Лена и Митя — в путешественников по диким горам. Коту Ваське предлагали роль тигра, чтобы можно было на кого охотиться. Но он до сих пор был сердит на задиру ежа и, ощетинившись, больно оцарапал Лену, когда она ласково уговаривала его помириться.
Перемирие так и не состоялось. А Забияка был отличным «дикобразом». Его сажали в пещеру и давали червяков и улиток. Митя уверял, что дикобразы лазают по деревьям. Но Забияка не хотел держаться за дерево лапками и однажды упал, а потом рассердился и убежал куда-то на целый день, так что дети потом дали себе слово больше его на деревья не сажать.
Маленького Петю мать к арыку не пускала, хотя он очень годился для игры в путешественники. Из него можно было сделать отличную обезьяну. Но мать наотрез отказала:
— Утопленника вы из него сделаете, вот кого! Забудете про него, а он и свалится в арык. Пусть играет около дома.
Такое решение не очень пришлось по душе Петиной предприимчивой натуре. И раз, уследив, когда мать пошла в магазин, он осторожно сполз с крыльца и отправился в самый конец сада.
С трудом перелезая через помидорные грядки, мальчуган торопился: сейчас придёт мать и утащит его, а тут так хорошо!
Вот что-то пёстренькое ползёт, точно верёвочка, и шипит. Петя нагнулся и протянул руку… Но в этот момент что-то толкнуло и укололо его босую ножку. Он вскрикнул и оглянулся.
Забияка! Он проскочил между Петиными ногами и, оцарапав его, кинулся на пёструю верёвочку прежде, чем Петя успел схватить её. Тут началось шипение, хрюканье, возня, всё такое интересное, что Петя забыл об уколотой ежом ножке. Но вдруг он почувствовал, что его быстро поднимают, прямо за рубашонку. Петя закричал и заболтал ножками.
Это кто? Мама! Прижимает его к себе и плачет, и бежит прямо через грядки домой.
— Пусти, пусти! — кричит Петя. — Пусти, там Бияка, Бияка!
От крика и плача папа не сразу разобрал, в чём дело.
— Я за ним издали следила, — говорила мама и так крепко держала Петю, что ему стало больно. — А он присел, протянул ручонку, и вижу — змея, а он её хочет схватить. У меня сразу ноги отнялись. Вижу — уже не успею добежать. И вдруг ёжик прямо у него из-под ног выскочил, схватил змею и с ней дерётся! Спас мальчика. А я-то его выкинуть хотела!
Тут мама и папа с Петей на руках опять побежали в сад.
