Маркиза-Убоище на все лады?
– Нет, я с Данкой не живу, – честно признался Сережа. И хотел было сказать, что она безвестно пропала – но промолчал. Стремительная мысль, стартовав с исчезновения Данки, понеслась галопом по причинам и следствиям – и, заржав, остановилась перед фактом: Маркиз-Убоище был наводчиком грабителей!
Сережа, уже совсем было настроившись на миролюбивый лад снова схватил артиста за грудки и поставил на ноги.
– Ты! – сказал он злобно. – Из-за тебя вся эта каша заварилась! Кого ты привел к Наследнику?!?
– Не знаю! – отчетливо отвечал Маркиз-Убоище. – Говорил ведь – не знаю!
– Когда говорил?
– Не знаю!
– Кому говорил?
– Не знаю!
– Сейчас в левое ухо схлопочешь, – спокойно предупредил Сережа. – Для симметрии!
– В левое – не надо! – не на шутку перепугался артист.
– Почему это – не надо? Очень даже надо!
– Левым я слышу!
Сережа помолчал. Должно быть, к концу бурного дня у него что-то сделалось с мозгами. Он прокрутил внутри все краткие диалоги с Маркизом-Убоищем и понял глубинный смысл его радости от удара в правое ухо. Оно и до Сережиной терапии было глухим…
С другой стороны, атлета тронуло доверие Маркиза-Убоища, без принудительных мер назвавшего ему свою ахиллесову пяту, – ведь хороший удар в левое ухо означал для артиста полную профнепригодность.
– Ты анатомический ляпсус, – проворчал Сережа, имея в виду, что пяте место на ноге, а отнюдь не на голове.
– Я вообще ляпсус, – подтвердил артист. – А ты Данке кто?
– Я – Данке? – Сережа задумался. Возникла нелепая фраза: «Я Данке – ляпсус!» и сразу же обрела смысл. Кем был Сережа в жизни сперва четырех, а теперь всего лишь двух подружек? Жилеткой для рыдания, агрегатом для передвижения шкафов, консультантом по лишним сантиметрам на бедрах? Ведь это были даже не приятельские отношения – с приятелем женщины все же малость кокетничают… Назвать же их дружескими у самого Сережи язык бы не повернулся – он не верил в саму возможность дружбы между настоящим, уравновешенным, надежным, сильным мужчиной и взбалмошной, бестолковой, неподвластной логике женщиной.
Впрочем, друзей-мужчин у него тоже не было.
Когда Сережа переезжал на новую квартиру, он кинул клич – и пришли ворочать мебель полтора взвода качков. В тот день он был уверен, что окружен прекрасными друзьями.
А вот когда пропала Майка, он вдруг понял, что и на помощь позвать-то некого…
– А сам-то ты Данке кто?
– Я? Друг, – неожиданно заявил Маркиз-Убоище.
– Друг?… – Сережа ушам не поверил. – А ты знаешь, друг, что она из-за тебя в неприятности попала? Друг! Ты в дверь колотишься и вопишь, как драный кот, а мы ее чуть ли не с милицией четвертый день ищем! Друг! Ты мне еще не ответил, где этих ребятишек подобрал, которые Наследнику квартиру почистили! Друг, блин!
– Друг, блин… Вот именно… – вдруг артист поднял голову, и Сережа, невзирая на полумрак, увидел в его глазах свет надежды. – Слушай! Пусти переночевать! На одну только ночь! Я с гастролей приехал, деваться некуда! Ты далеко живешь?
– Далеко, – сказал ошарашенный Сережа.
– Сейчас такси словим! По дороге в круглосуточный заедем, бутылку возьмем!…
– Куда заедем? – осведомился Сережа, причем кулаки его сами собой сжались, а плечи расправились и нависли над собеседником как горные утесы. – И что возьмем?
– В круглосуточный заедем, сыра и колбасы к ужину возьмем.
Артист сориентировался мгновенно.
– Сыр и колбаса – это хорошо, – неторопливо и с угрозой произнес Сережа. – У меня в холодильнике как раз есть сыр и колбаса. Поэтому в круглосуточный мы не заедем.
– Жаль… Видишь ли…
– Ну, что я вижу?
– Есть вещи, которые всухую не объяснишь, – честно признался Маркиз-Убоище. – Историю с этим ограблением тоже на трезвую голову не понять.
По крайней мере, это было честно.
– А кто из нас должен быть нетрезвой головой? – осведомился Сережа.
– Ты! – уверенно заявил артист.
– Так. Я. Ладно… А когда я протрезвею, то перестану понимать?
Маркиз-Убоище задумался.
– А ты прав, – признался он. – Я вот тоже иногда, когда выпью, все понимаю, а утром – ну ни хрена! А вечером – концерт…
– Поехали, – решился Сережа. – Попробуем сперва без бутылки.
Так и получилось, что, горя желанием стереть Маркиза-Убоище в молекулы, Сережа оказал ему гостеприимство, покормил бутербродами, налил чая и даже постелил на раскладушке.
– Ты всегда пьешь такой чай? – спросил тот, глядя сквозь стакан на свет.
– Это не чай. От него только в сон потянет.
– Мы будем о кулинарии беседовать или о грабителях? – с тем Сережа выложил на стол два кулака, навесил над посудой широченные плечи и уставился в лицо противнику, всем видом говоря – я готов к приему информации.
– Давай я тебе сперва расскажу, откуда у Наследника эти камни, – предложил Маркиз-Убоище. – А то ты и вовсе ничего не поймешь. Их просто должны были спереть!
– Рассказывай, – Сережа посмотрел на стенные часы. – Шесть минут. А потом – про ограбление.
Часы показывали без шести полночь.
– Все очень просто, – сказал Маркиз-Убоище. – Валька тебе про деда рассказывал? Портрет показывал?
– Было такое.
– Валькин дед в войну дошел до Берлина.
– Это я уже слышал. Неоднократно.
– Но он не ногами дошел, а доехал с удобствами, – продолжал Маркиз-Убоище. – Потому что был он каким-то там полковым интендантом. Откуда у него при этом взялся иконостас – не знаю и знать не желаю. Это был не тот дед, чтобы подвиги совершать. А орденов с медалями нагреб – ну, ты же видел портрет! Когда его полк шел по Германии, дед прихватывал все, что плохо лежит. И он привез домой столько, что на всю жизнь хватило. Вон Наследник до сих пор пропить не может!
– Ясно. А камни?
– С камнями вышла вот какая ерунда, – рассказчик оживился. – Я же почему сказал про Берлин? Потому что там они и нашлись. Ты немного знаешь историю?
– Какую?
– Военную, конечно. Ну, хоть в кино видел? По телеку?
Сережа пожал плечами.
– Когда наши взяли Берлин, знаешь, кого они там обнаружили?
– Немцев, – безошибочно заявил Сережа.
– Тибетцев! – возразил Маркиз-Убоище. – Натуральных тибетцев! На подступах к Берлину после того, как там все проутюжила авиация, разведка наткнулась на дикое количество тибетцев. То есть их трупов. Их насчитали около тысячи, они были одеты в немецкую форму, но без знаков различия. Как тебе это?
– Никак, – отвечал Сережа. – Я только не могу понять, чем тибетский труп отличается от всякого
