деревьями.
— Гунт, — в волнении вскричал Роберт. — Что с тобой сталось? И почему на тебе это? — и он с ужасом указал на железный ошейник раба, обвивавший его шею.
Гунт грустно улыбнулся:
— Я говорил людям, что твой дядя не по праву владеет нами. За это меня сначала били плетьми. А потом за мной был долг, небольшой, но я не мог его уплатить без рассрочки. И тогда твой дядя продал меня в рабство и советовал держать меня построже, как опасного бунтовщика. Ну, да господин мой таков, что ему этого и советовать не нужно. — Повернувшись к Роберту спиной, Гунт спустил лохмотья с одного плеча: кровавый рубец шёл по спине.
Роберт уже перескочил через ручей и с радостью обнял его.
— Бежим, Гунт! — воскликнул он. — Ты уйдёшь со мной и мы вместе…
Но Гунт только покачал головой:
— Куда бежать, молодой господин? Меня найдут. А ты? Нашёл ли ты сам защиту в своих делах? А если ещё узнают, что ты укрываешь беглого раба…
Роберт стоял, опустив голову. Правда, что может он сделать для Гунта, пока сам не имеет даже крыши над головой?
— А кроме того, — ещё тише добавил Гунт, — мой господин… барон Гью Гисбурн.
Роберт невольно вздрогнул: опять сэр Гью. Но тут он поднял голову и на лице его засветилась надежда:
— Не горюй, Гунт. Ты знаешь про состязание в Ноттингеме? Я возьму первый приз. И тогда я брошусь к ногам короля и попрошу его — пусть освободит тебя. Он освободит! Ты увидишь!
Лицо мальчика горело волнением. Гунт обнял его.
— Иди, молодой господин, — сказал он. — Ты возьмёшь первый приз. И тогда, если отдадут тебе твои замки и земли, может быть, ты сможешь освободить и бедного Гунта.
— Я освобожу всех! — вскричал Роберт. — Только бы дойти до короля. Я знаю, бароны злы. Но неужели зол и он?
Милю за милей шагал Роберт, полный мыслей о завтрашнем дне. Серебряный королевский рог сверкал перед глазами уже не так ярко — его затмевал образ несчастного Гунта…
— Кто смеет идти через королевский лес? — услышал он вдруг грубый оклик и остановился. Тропинка вывела его на поляну с бархатной травой. Под громадным дубом посередине её на земле стоял бочонок. Его окружали оловянные блюда с кусками жареной оленины, а вокруг лежали и сидели люди в зелёной одежде королевских лесников. Тут же на земле валялись кожаные бутылки из-под вина и рога, служившие бокалами. Красные лица лесников показывали, что охрана оленей оставляла им время и для менее обременительных занятий.
Роберт остановился и положил руку на рукоять кинжала.
— Я — граф Гентингдон, — сказал он спокойно и с достоинством. — А иду в Ноттингем стрелять на приз короля.
От взрыва хохота, казалось, вздрогнул сам старый дуб.
— В Ноттингем! — кричали лесники. — Он идёт в Ноттингем! Дитятко, да давно ли тебя мама кормила?
— А каким концом вперёд летит стрела? — издевались другие.
— Да неужели ты думаешь, что таких сосунков пустят стрелять на приз короля? Бросьте, ведь он даже и лука-то натянуть не сумеет.
Кровь кинулась в голову Роберта. Он сорвал с плеч лук и смело подошёл к старшему из лесников, растрёпанному малому, стоявшему у дуба.
— Бери свой лук, — сказал он. — Бьюсь об заклад, я выстрелю лучше, чем ты!
— Идёт! — закричал лесник и, сорвав с пояса тяжёлый кожаный кошелёк, бросил его на землю. — Твой заклад, сосунок?
Роберт опустил голову. В его сумке нет даже мелкой медной монеты.
— Маленький граф забыл дома свои драгоценности, — издевались лесники. — Ну, ставишь голову. Идёт?
— Идёт! — отвечал Роберт, и заклад его был принят. Роберт знал так же хорошо, как и лесники, что такой заклад не был шуткой. Повесить проигравшего беднягу было для лесников приятным развлечением.
Старший оглянулся, ища цели. И тут великолепный олень, привлечённый необычным шумом, доверчиво выглянул из-за дальних кустов. Попасть в него с такого расстояния было под силу только опытному стрелку.
— Глаз оленя — твоя цель, сосунок, — сказал лесник. — Глаз оленя или твоя голова.
В ответ не раздалось ни звука. Затаив дыхание, все ждали развязки забавной истории. Медленно Роберт потянул стрелу из колчана, незаметно легла она на тетиву… Олень с любопытством вытянул шею — дичь в королевских лесах была, как правило, непуганой.
Раздался свист стрелы — и олень, высоко подпрыгнув, тяжело упал на землю. Лёгкий топот убегавших ланей заглушил дикий рёв искреннего восторга.
— Кошелёк — мой приз! — вскричал Роберт, нагибаясь.
— Твои глаза — мой приз! — со смехом крикнул старший. — Ты убил оленя в королевском лесу. Вы все видели, братцы? Что за это полагается?
— Смерть! — закричали лесники так же единодушно, как только что после выстрела. — Глаза и пальцы!
Роберт тяжело перевёл дыхание.
— А заклад? — сказал он неуверенным голосом.
— Какой заклад? — закричал лесник. — Да ты с ума сошёл, птенец. Заклад на королевского оленя?! Вы слышали, братцы?
Но Роберт, проворно отскочив в сторону, вторично натянул лук.
— Не подходите! — крикнул он, дрожа от возмущения. — Первого, кто подойдёт, я…
Но тут ловко пущенная сзади палка сшибла его с ног, падая, он ударился головой о корень и потерял сознание.
Глава XVIII
Кашляя и захлёбываясь. Роберт с отчаянным усилием выплюнул наполнявшую его рот воду и открыл глаза. Знакомый грубый смех приветствовал его.
— Очнулся, сосунок! — кричали лесники. — Ну, живо, надевайте люльку на палку, понесём младенчика!
Связанного по рукам и ногам пленника вытащили из ручья, засунули в наспех ободранную с убитого оленя шкуру и понесли на палке. Лесникам было мало этого мученья: раскачивая палку, они ударяли мешком о деревья, стараясь заставить Роберта вскрикнуть или заплакать. «Покачаем ребёночка», — говорили они.
Но Роберт лежал молча, стиснув зубы, и отчаянно смотрел вверх, на небо. «Глаза и пальцы», — вспоминалось ему. Он хотел насмотреться на ясное небо, на зелень, прежде чем всё это навеки скроется от него.
— Ну, довольно, — сказал один из тащивших его лесников и сбросил палку с плеча. — Пускай теперь другие понянчат сосунка, у меня заболели плечи.
— Ты бы потише бросал, — заметил коренастый, небольшого роста лесник, поднимая палку. — Велено же донести его живым. Его милость шериф Ноттингемский давно на нас сердится, что мы перестали доставлять ему браконьеров. Пускай полюбуется — вот совсем свеженький. Стив, берись за другой конец.
Роберт почувствовал, что, несмотря на грубые слова, эта пара лесников несла его гораздо
