— Читаю, как бальзам пью.
— Детектив — это литература будущего.
Они поравнялись с пивным баром. Михаил замедлил шаги и неуверенно кивнул на вывеску:
— Зайдем?
— Брр! Кусочек мокрого сыра, кружка жидкого пива и красные рожи вокруг... Уж лучше туда. — Он махнул в сторону ресторана — самого популярного в городе, очень любимого иностранцами. Михаил согласился радостно...
Бар обдал их полутьмой и кофейным теплом. Тишина и почти безлюдье показались откровением. Бармен и бутылки улыбнулись с блеском — бармен зубами, бутылки стеклом.
Они сели к стойке.
— Сегодня угощаю я, — поспешил Михаил.
Андрей согласился спокойным кивком. И кивал, принимая от бармена коньяк, апельсиновый сок, кофе. Затем вытащил пачку «Кэмел», хрустко надорвал и протянул со своей нераскрываемой улыбкой.
— Я давно не курю, — признался Михаил.
— Я тоже, но в баре по одной можно...
Они закурили. От хорошего коньяка, от крепкого кофе, от неожиданной сигареты и от уютной тишины Михаила затянул ватный покой. Он улыбался — никому, просто так, может быть, бармену или ровной осени, оставленной за тяжелыми оконными портьерами.
— Как дела на работе? — спросил Андрей.
— Я бываю там два раза в неделю. Дома работаю.
— Что, чистая теория?
— Чистейшая. Занимаюсь теорией гомотопий. Вы знакомы с топологией?
— В математике я глуп, — усмехнулся Андрей. — Хотя детективы и математика есть родственники через логику.
— А социология без математики возможна?
— Я защитил диссертацию по проблемам управления.
Услышав слово «диссертация», Михаил тяжело усмехнулся и рассказал про свою. Андрей слушал внимательно, без улыбки, отпивая коньяк столь малыми дозами, что в рюмке и не убывало. Все-таки заказ они повторили, кроме апельсинового сока. И затянулись второй сигаретой.
— Лучшее лекарство от невезенья... — начал было Андрей.
— Коньяк, — вставил Михаил.
— Нет, друзья.
— Я вам благодарен за участие, — искренне сказал Михаил.
— Неужели у вас нет приятелей? — удивился Андрей с легким страхом.
— Смотря, кого считать приятелем.
— Того, кто к нам расположен.
Михаил задумался. Кто к нам расположен... Он к приятельству подходил иначе. Пожалуй, главным мерилом полагал способность человека отозваться на просьбу. Таких было немного. Но если подходить не так строго, если «кто к нам расположен»...
— Ну, вот перечислите своих друзей и знакомых, — предложил Андрей, и теперь в его улыбке была приметная легкость, допускавшая шутливость в разговоре.
— И знакомых?
— Если они к вам хорошо относятся.
— Димка Трубцов, приятель со школы. Левка Магиндович, университетский приятель. Таня Березова, дружил до женитьбы...
Неожиданно он насчитал восемь человек.
— А вы хандрите. У меня друзей меньше.
Они взяли по третьей рюмке. Бледные и крепкие щеки Андрея порозовели как-то аккуратненько и ровно, словно невидимый софит высветил их. Рот вроде бы еще больше покрупнел. Улыбка, обещающая смех, теперь не сходила с губ. И лишь серые глаза остались нетронутые коньяком.
Михаилу захотелось посмотреть и на себя, но зеркала нигде не было. Тогда он вгляделся в никель кофеварочной машины — на него выпучилась расплющенная голова с пучком под носом. Михаил улыбнулся в усы разморенно. Казалось, что коньяк, не задев сознания, растекся по телу истомой.
— С друзьями не унывают, — как бы подытожил разговор Андрей.
— Бывают и друзья бессильны, — неуверенно отозвался Михаил, потому что сейчас ему было хорошо.
— А знаете, кого я беру в друзья? Только романтиков.
— Я... тоже, по-вашему, романтик?
— Разумеется.
— Чем же?
— Детективы любят только романтики. И работа у вас романтическая.
— Разве? — сонно удивился Михаил.
— Кто в наше время занимается теоретической математикой...
Посетителей в баре прибывало. Тонно заиграл магнитофон, добавив Михаилу успокоенности. В конце концов, какой прок от этой математики? Ну защитится, ну станет кандидатом, ну добавят к зарплате каких- нибудь полсотни... А где та даль, которая виделась со студенческой скамьи?
— Не сомневаюсь, что все ваши приятели тоже романтики. — Андрей тряхнул головой, которая, поймав в полумраке отраженный свет бутылок, тускло блеснула прядками.
— Левка Магиндович преподает математику в школе, Мишка Красильников стал искусствоведом, Димка Трубцов подался в физики-гидроакустики, Танька Березова вышла замуж за директора магазина и теперь поплевывает в потолок...
Он перебрал всех, загоревшись оригинальностью идеи. И верно, у ребят оказались романтические профессии. Из ряда слегка выбивалась Танька Березова; впрочем, сидеть и плевать в потолок тоже неплохо, то есть романтично.
— Вы сказали, что лучший ваш друг — Трубцов?
— Да, Димка.
— По-моему, у него и самая романтичная профессия.
— Конечно, — удивился Михаил верности новой теории. — Димка вкалывает день и ночь, опускается на дно. морское, определяет следы кораблей...
— Древних? — не понял Андрей.
— Следы подводных лодок, — уточнил Михаил пониженным голосом.
— Зачем это нужно?
— Димка работает над прибором, который будет определять, когда прошла лодка, какая, куда и...
— Ладно, не будем об этом, — посуровел Андрей.
Они допили коньяк. Музыка и дым в баре крепчали. Рядом приткнулись к стойке четыре девушки, пугливо ждущие бармена, чтобы заказать по чашечке кофе.
— А я знаешь чего хочу? — спросил Андрей, опять утопая в улыбке.
Михаил покачал головой. Тогда Андрей вскинул руку и щелкнул пальцами на все веселое заведение. Бармен бросился к ним, оставив других клиентов.
— У вас есть водка? — весело спросил Андрей.
— Вообще-то не держим...
— А если очень хочется?
— Тогда другое дело, — ослаб от услужливости бармен.
— По большой рюмке водки и по бутерброду с красной рыбой...
Рюмки от кристальной чистоты водки и от ее ледяного холода казались выпуклыми линзами. Рыба лежала на белоснежной булке алой зарей. Андрей улыбнулся им:
— Михаил, выпьем и будем на «ты»!
На всех ребятах были смокинги, но ни одна рожа не подходила к подобным костюмам. Они окружили
