дождем мин и пуль.
В пятистах метрах от первой немецкой траншеи чуть выступал из болота крошечный зеленый островок. На нем три наших пулеметчика — русский Иван Анохин, белорус Михась Бондарь и осетин Хазбулат Мукагов — оборудовали огневую позицию боевого охранения.
Гитлеровцы не раз обстреливали островок из минометов и пулеметов, пытаясь уничтожить его маленький гарнизон, не дававший им поднять головы из окопов. Безуспешно!
В непогожую сентябрьскую ночь над островком опять засвистели мины.
Когда закончился огневой налет, Анохин и его товарищи при дрожащем свете ракеты заметили, что к островку подкрадываются немцы. Охладили их воинственный пыл очередями «максима».
Укрывшись за кочками, автоматчики противника не оставили мысли добраться до упорных и неуязвимых защитников островка.
Перестрелка продолжалась час.
— Закончились ленты! — доложил Мукагов.
Замолчал пулемет — зашевелились атакующие. Анохин три раза отгонял их гранатами. Четвертую гранату он не успел бросить — его сразила вражеская пуля.
Скоро был убит и Бондарь.
Злой как черт Мукагов до подхода подкрепления не подпустил врагов к своему окопу.
Маленький гарнизон выбил у противника не менее двадцати солдат, трупы которых лежали среди болотных кочек.
Танк в ловушке
Бой за высоты у Старой Руссы, занятые противником, начался в светлое утро, овеянное легким морозцем. Наши артиллеристы в назначенное время приступили к обработке неприятельского переднего края. Все звуки потонули в свисте снарядов и грохоте разрывов. К небу взметнулись вихри пламени и обломки блиндажей. Линию горизонта закрыла стена желтого дыма.
Огневой прибой перекатился в глубину немецкой обороны. По сигналу вспыхнувшей над лесом зеленой ракеты в атаку двинулись танки, приданные нашей бригаде. На большой скорости они ворвались на позиции противника.
Танк лейтенанта Моторова, перевалив через одну из высот, гусеницами и огнем уничтожил гитлеровцев в их ближайшем тылу. Грозный и неукротимый, он казался материальным воплощением возмездия, обрушившегося на врагов.
Вдруг танк ударился о какую-то преграду, осел и застыл на месте.
— Танк в ловушке, — доложил механик-водитель Александр Горбоконь.
Выбравшись наружу, командир экипажа Василий Моторов увидел, что машина провалилась в глубокую яму, присыпанную снегом.
— Беда!.. Без помощи нам не вытащить его, — сказал Моторов товарищам. — Сами мы можем уйти, но танк…
— Не бросим! — твердо заявил Горбоконь.
Его поддержали артиллерист Петр Ревенко и радист Иван Селиверстов — земляки Моторова, кубанцы.
Шум боя слышался в двух-трех километрах от них. В сорок втором году на Северо-Западном фронте, в лесах и болотах южнее озера Ильмень, развернулась между немецкими и советскими войсками жестокая позиционная война. В кровопролитных схватках, которые в оперативных сводках Совинформбюро именовались боями местного значения, ежесуточно перемалывались живая сила и техника врага. Но значительных выигрышей территории не было.
В вечерних сумерках Моторов отправил Горбоконя за помощью к своим.
Горбоконь осторожно пробирался на восток. В километре от танка он набрел на поляну, изрытую воронками от разрывов тяжелых снарядов. Из кустов, окаймлявших поляну справа, неожиданно прострочила воздух пулеметная очередь. Горбоконь бросился в воронку и притаился. Через минуту он услышал в кустах разговор. По лающей речи определил — немцы.
Появившихся на поляне семерых гитлеровцев он срезал автоматными очередями. Кого без пересадки на тот свет отправил, кого, судя по стонам, только ранил.
Вновь — и на этот раз близко — застрочил пулемет. Пришлось подползти к нему, израсходовать одну гранату на пулеметный расчет. Но и тогда не угомонились враги, лезли на поляну, орали: «Рус, бросай оружие!» Танкист не замедлил ответить им, но не словами — он не знал немецкого языка, — а второй гранатой.
Не сумев пробиться через позиции противника, Горбоконь возвратился в танк и рассказал товарищам о своих приключениях.
Перед рассветом в разведку отправились двое — Горбоконь и Селиверстов.
В неподвижном танке остались Моторов и Ревенко.
Утром тридцатьчетверку заметили немцы и выставили возле нее караул.
Истекли первые, вторые, третьи сутки…
Танкисты съели последний сухарь. Страшнее голода была жажда. Перестали просачиваться в щель капельки воды от таящего снега. Этих капелек, собранных в масляный коробок, хватало лишь для смачивания губ.
На четвертые сутки из-за пребывания в холодном танке заболел Петр Ревенко. Он не мог сдержать частого сухого кашля. Обнаружив, что в танке есть люди, гитлеровцы после отказа русских танкистов сдаться в плен решили взять их измором.
Через трое суток враги, у которых явно не выдержали нервы, стали бить по крышке люка кувалдой и наперебой орать:
— Рус, капут!.. Рус, сдавайсь!..
Моторов в ответ крикнул:
— Не дождетесь, собаки!
Удары по крышке люка прекратились. Снова наступила тишина.
Обессиленный голодом и жаждой, Моторов впал в забытье. Сколько времени длился обморок и что делали фашисты после неудачной попытки открыть люк — он не знал. Очнувшись, лейтенант увидел над собой ночное небо, сверкавшее тысячами звезд. Вокруг лежали бесформенные обломки танка. Моторов понял, что немцы подорвали машину. При взрыве был убит Ревенко. А он по счастливой случайности вырвался из цепких лап смерти.
Воля к жизни пробудила у Моторова новые силы, хотя казалось, он исчерпал все человеческие возможности. Лейтенант забинтовал раненую кисть левой руки и побрел в ту сторону, где слышалась стрельба и где вспыхивали и потухали осветительные ракеты.
Путь к своему переднему краю был неимоверно трудным. Сутки бродил Моторов по полям и перелескам. Не раз он натыкался на гитлеровцев и спасался от них в воронках. Наконец Моторов добрел до леса, остановился под разлапистой елью и свалился от слабости на землю, усеянную желтыми иголками хвои.
В еще ясном уголке его сознания возникли образы, навеянные прочитанной накануне боя книгой о кубанских казаках. Перед его мысленным взором встали освещенные солнцем два заветных кургана казачьей славы — Аларик и Золотая Грушка. Когда казаки отправлялись на войну, они проходили мимо Золотой Грушки и сыпали по шапке земли на курган, где начинались походы. Вернувшись домой, сыпали по шапке земли на Аларик — место окончания походов. Золотая Грушка намного превосходила по высоте Аларик. Таковы последствия любой войны…
Смертельно уставшего человека, лежавшего без сознания под елью, долго не могли привести в чувство звуки родной речи.
— Товарищ лейтенант, можете подняться?