Джурайя
…Элька бежала со всех ног, и вдруг остановилась в нерешительности — под ногами начинала чернеть и дымиться трава, впереди — выжженный круг земли, а в центре — раскинув руки и откинув голову, лежала Джурайя. Если бы не окутавшее её голубоватое свечение, можно было подумать, что она спит… А если бы не серое безжизненное лицо, можно даже подумать, что она жива… Наплевав на горящую землю, Элька бросилась к подруге. Упав рядом с ней на колени, она подняла безвольно откинутую голову и заговорила… Никогда до этого она не применяла своего дара к родным и близким, но сегодня можно было солгать, предать, зачаровать… Лишь бы убедить её остаться… Подоспевшие Прим и Веллер плели заклятия, закрывая канал, Корнелиус накачивал безжизненное тело донорской энергией. Сколько времени прошло? Минута? Или бесконечность?
— Зачем? Я ведь почти успела?.. — в распахнувшихся глазах застыла боль.
— Дурочка! — Элька прижала к себе невесомое тело подруги, укачивая её, как маленькую. — Как ты нас всех напугала! Цень, собака серая, меня в транс… Адриса некротическим ударом шибанул… Хорошо, хоть Корнелиус вовремя успел — и к Адрису, и к тебе вот… Мы же через временный портал рванули, выпали, как варёные медузы, падаем, друг друга поднимаем, в ушах вата, в глазах двоится, только бы успеть… Успели вот. Ты знаешь, как дядя Кор убивался, говорил, что надо было тебе сразу всё рассказать, а он боялся… Именно этого и боялся. Поэтому и не сказал, а потом чуть сам себя не проклял с горя, еле остановили… Будете с Адрисом в одной комнате лежать, пока не поправитесь. За ширмочкой. Веллер вас лечить будет, а я сахаром кормить. И не надо делать удивлённые глаза. Он ведь теперь почти как ты выглядит — труп неходячий, только глазами зыркает, и то редко. Ничего, были бы кости, мясо нарастим…
— Зачем?..
— Нет, ты скажи, ты правда дура, или притворяешься? Кто же семьёй разбрасывается? Ты у нас с Адрисом и дядей Кором одна такая. Пусть дурная, зато своя. Сейчас мы отдышимся чуть-чуть — и домой пойдём. Ты вот поедешь — а нам тебя ещё до стационарного портала тащить. Во временный я больше ни в жисть не полезу. Бр-р-р…
…Семья? Семья?!!! Её, Джурайи, семья, которая дорожит ею не потому, что она будет им полезна, а просто… потому что… любят?! И это стоило того, чтобы остаться…
Лорд Корбин
— Дура, — совершенно спокойно сказал Корбин, повернулся через плечо, как на плацу и направился к выходу. Одни боги ведают, каких усилий стоило графу сохранить эту внешнюю невозмутимость. Щеки горели от обиды, как от ожога.
Однако на полпути он остановился. Оставалось еще одно дело, которое надо было закончить. Он вернулся к связанному некроманту. Подковки на сапогах мерно цокали по каменному полу, высекая искры, и от этого звука некромант сжался. Корбин остановился перед ним, с кривой усмешкой вытащил кинжал, поднес его к горлу Ценя…
— Тьфу! — от закатившего глаза некроманта потек резкий запах опорожнившегося кишечника. Стало противно доже резать эту тварь. Сплюнув, Корбин не глядя швырнул клинок в ножны — пусть Учитель разбирается с Ценем сам, как хочет. Хочет — убивает, хочет — подмывает… Ему, Корбину, на это было уже наплевать.
— Дура, дура, дура, — злобно повторял он час спустя, когда, стоя в лесу, у крыльца своей тайной, никому, даже ближнему кругу неизвестной избушки, колол дрова. Старое средство для снятия стресса, куда лучшее, чем метать во все стороны молнии — и для людей не опасно, и польза налицо. Когда он, утерев с лица пот, наконец остановился, груда поленьев была уже выше его роста.
Аккуратно прислонив неподъемный колун к стене избы, Корбин сел на ступеньку и задумался. Боги, ну почему ему так не везет? Всем героям положена героическая схватка с драконом и прекрасная принцесса, бросающаяся на шею в финале, после трудной, но красивой победы. А ему вместо дракона — некромант… Правда, возможно, это и к лучшему — маги его уровня с драконами не сражаются, они их плевками сбивают. Да и жалко ящериц — красивые они, добрые, хотя и глупые-е…
Вместо дракона — некромант с манией величия, вместо принцессы — крестьянка строптивая, однажды нос ему натянувшая, вместо благодарности — пощечина. Пусть моральная, но — пощечина. Ему, графу де'Карри, пощечина. Он за меньшее убивал.
Хрен с ней, граф встал, усилием воли загнал эмоции внутрь себя. Вырастет, выучится — тогда он ей вспомнит все. Достигнет ранга, получит официальное признание — и добро пожаловать в большой мир. Вот тогда и посмотрим, кто кого, тогда-то она будет уже не женщина, а маг, а дуэли еще никто не отменял…
