Яковлев выступил вперед из тюремной тьмы и был насмешливым, как невежественный мальчик.
— Ты вернешься, может быть. Тогда мы опять что-нибудь придумаем. Пускай они здесь делают что угодно. Им нравится миг, а нам нравится вечность. И мы можем все!
— Миг — это и есть вечность, Миша. Это говорю тебе я, Кибальчиш.
«Ты глуп!»
Оно сидел за столом и курил, и видел шорохи, тайны, и все остальное. Он не хотел вставать, он не хотел ложиться. Почему это должно быть приятно. Миг перед смертью не отличается от любого мига и от вечности. Как прекрасен стол, стоящий здесь!
— Миша, ты не Лао, или Лао. Вас вообще не существует. Я — самый главный, меня зовут Иисус Кибальчиш. У меня прямой пробор и много истин.
Подойдя к концу, или к началу. Миша Оно не обнаруживает ничего нового.
«Я не хочу этого. Я не хочу ни сюда обратно, ни туда обратно. Я не хочу посередине. Я не хочу ничего».
Яковлев ждал его. Иисус Кибальчиш ждал его.
«Всякая реальность совершенно конкретна. Всякая нереальность совершенно неконкретна. Тьфу, идите вглубь все!»
Луна светила сквозь решетку и была нежной, как ночь. Ночь не была Кибальчишем, но это все равно.
— Почему я должен думать о возвращении?! — сказал Миша Оно вслух и ударил указательным пальцем по столу. — Почему я должен не быть? Мир существует любой на выбор, но мне он не нравится, как и божественность. Нет никакой причины, а если бы она была, то ее бы не было. Я должен уйти отсюда, но я должен уйти и оттуда. Это было замечательно, спасибо. Но меня зовут иные нереальности, иные тайны и предметы. Долой мир как таковой; я есть вообще; я хочу всего.
И дверь в камеру открылась, и два солдата вошли внутрь вооруженные саблями, сверкающими в свете Луны.
— Вставайте. — сказал один из них. — Мы сейчас убьем вас за вашу деятельность.
Миша вскочил и, улыбаясь, вышел с ними во двор. Один солдат вытащил револьвер и взвел курок.
— Я хочу попросить вас, — сказал Миша Оно. — Застрелите меня, пожалуйста, в красную звездочку на левом виске. Я не хочу больше возрождаться.
— Вы хотите вернуться к Яковлеву? — спросил один солдат.
— Или к Иисусу Кибальчишу? — спросил другой.
— Нет, — сказал Миша, улыбаясь. — Я хочу другого. Совершенно другого.
— Что ж, — проговорил солдат с револьвером. — Пожалуйста. Но из этого ничего не выйдет. Потому что этого нет.
— Посмотрим! — воскликнул Они, подставляя висок.
Солдат медленно подошел к нему, приставил револьвер в центр красной звездочки и спустил курок. Раздался выстрел; Миша Оно упал на асфальт и умер.
Попал ли он к Яковлеву, или к Иисусу Кибальчишу, или куда-нибудь еще — нам ничего не известно об этом.
Позавчера у моей бывшей жены родился Артем Коваленко, и я могу описать всю его жизнь.
