— Могу. Я уже смотрела все эти фильмы, — смеется Синди. — Отняло у меня много времени.
— Не все, — отбивается фатер.
Он вытаскивает наши лучшие тарелки, и Синди кладет на них бутерброды с омаром, которые купила в «Деликатесах». Я смотрю на этих двух голубков-перестарков и, ей-богу, не знаю, смеяться мне или плакать.
А бутерброды и впрямь классные.
2
На сей раз придется начать в несколько эпическом духе: в среду 10 июля 1997 года в мое окно с самого утра светило солнце. Возможно, именно поэтому я проснулась чуть раньше обычного, где-то около половины восьмого. Какое-то время я просто нежилась в постели, любуясь золотым сверканием в просвете темных оконных штор, а потом меня потянуло пройтись по этим утренним солнечным улицам, чтобы купить газеты и что-нибудь к завтраку. Я встала и прямо на голое тело (деталь немаловажная, учитывая последующие события) натянула короткие старые джинсы и мятую (доставшуюся мне от кого-то) белую майку с логотипом фирмы «Agip» (из-за чего ношу ее в основном дома). Наскоро почистив зубы, я сунула ноги в пляжные сандалии и вышла из дому. Воздух приятно холодил. Я никуда не спешила и с удовольствием щурилась на солнце. У зеленщика купила огромный ярко-желтый грейпфрут, в булочной — три посыпанных сахаром пончика, а затем направилась к газетному киоску.
Очередь маленькая, человека три-четыре. Передо мной высокий темноволосый молодой человек лет за тридцать, покупающий «МФ днес» и «Лидове новины».
— Мне то же самое, — говорю я киоскерше. Молодой человек довольно бесцеремонно пялится на меня. Мне неприятно — тем самым он, почти на подсознательном уровне, несколько разочаровывает меня. Я поворачиваюсь и, выразительно подняв брови, в упор смотрю на него.
Он как-то меланхолично улыбается.
В одной руке у него купленные газеты и огромный желтый грейпфрут, в другой — пластиковый пакет с тремя посыпанными сахаром пончиками.
Мне становится смешно, но он с виду серьезен.
— Мы, очевидно, предназначены друг для друга, — произносит он медленно. — Столь знаменательный знак судьбы нельзя проигнорировать — это было бы кощунством. На следующей неделе мы должны обвенчаться.
— На следующей неделе не получится, — включаюсь я в его игру. — Следующая неделя забита у меня до отказа.
— Я готов на неделю отложить свадьбу, — говорит он, не спуская с меня глаз. — Но ни на день дольше. Не применяйте ко мне выжидательной тактики.
Я весело усмехаюсь. Мы стоим друг против друга с нашими одинаковыми покупками и молчим.
Становится немного неловко.
Молодой человек приподнимает пакет с пончиками.
— Кстати, не хотите ли позавтракать вместе? Скажем, у меня? Такой завтрак вдвойне приятнее, — говорит он абсолютно спокойно.
— Все же подумайте. Дома у меня свежие пончики. И где-то должен быть грейпфрут.
— Грейпфрут? Серьезно? Звучит привлекательно.
— Естественно, я
— Я тоже.
Опять молчание.
— Ну как, пойдем? — приглашает он как ни в чем не бывало.
— И все-таки нет.
Впервые он по-настоящему улыбается. Красивая улыбка.
— Нет?
Решаю быть искренной.
— Несколько необычно все же. Скажу откровенно: боюсь.
— Понимаю, — говорит он. — Синдром Иротки.[36]
До меня не доходит:
— Синдром Иротки?
— То есть панический страх, что ваши сотрапезники начнут бросать в вас пончиками.
Он в самом деле мне нравится. Однако идти к нему в дом — полный бред.
— Ну что ж… до свиданья, — говорю я, но не ухожу.
— Жаль, в телевизоре всегда получается, что вы понимаете нас, девиантов.
— Оптический обман, — сообщаю ему. — На самом деле девиантами я по горло сыта.
И особенно после того, добавляю я про себя, как почти полгода потеряла с одним таким, что изменял мне с каждым вторым умывальником, встреченным на пути.
— Этого я и ждал.
— Какая, впрочем,
— Иногда не люблю завтракать в одиночестве.
— О боже, — улыбаюсь я. — Тяжелый случай, правда?
— Безнадежный, — говорит он так же меланхолично. — Определенно в конце вашей передачи людям я не откроюсь. Не хочу, чтобы соседи указывали на меня пальцами:
С минуту я разглядываю его.
— Знаете что? Пошли! — слышу я вдруг самое себя. — Где вы живете?
— Здесь близко, за углом, у ратуши, — говорит он спокойно. — Когда через две недели пойдем под венец, не придется далеко топать.
3
Ренате захотелось, чтобы я написал что-нибудь и о своей приятельнице Синди. Что ж, попробую. С Синди я познакомился у нас в части, когда посещал специальный двухлетний курс под названием «Подготовка офицеров для взаимодействия с войсками НАТО», там она преподавала английский. Синди американка. Сперва долго жила в городе Цинциннати, штат Огайо, вышла там замуж, но с мужем общего языка не нашла — он был менеджером фирмы по продаже автозапчастей и признавал в жизни совсем другие ценности, чем Синди. Поэтому спустя немного времени она развелась с ним и переехала в город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк. В Нью-Йорке в принципе ей нравилось, но по прошествии нескольких лет она почувствовала необходимость перемен и потому после нашей революции прилетела к нам в Чехию (тогда, правда, это была еще Чехословакия, но это не имеет значения), в которой уже в те годы жили многие ее соотечественники и о которой она много слышала. Я, естественно, никогда не думал, что смогу подружиться с американкой, и даже после первого года обучения, когда кое-как уже мог объясняться по-английски, я все равно не представлял себе этого, хотя Синди, скажу прямо, нравилась мне с самого начала. Заявляя, что не представлял себе этого, я тем самым, натурально, имею в виду не то, что Америку или американцев как-то слишком обожествляю, как теперь многие наши, особенно молодежь, а скорее то, что с кем-то, кто здесь не родился и говорит совсем на другом языке, могу найти взаимопонимание. И дело, конечно, не в языке, ибо в этом плане нет проблем, потому как Синди живет в Праге уже более шести лет и говорит по-чешски лучше, чем я по-английски, и мы все равно общаемся по-чешски, но вы же понимаете, что я имею в виду. А
