когда глядел, как отслаивается краска на доме. Маделин не сможет обобрать его, но он не мог рисковать и ослабить свою защиту.
С усилием, от которого выступил пот над бровями, он оторвал рот от ее невыносимо сладкой плоти и поставил Маделин на ноги. Она зашаталась, ее глаза были затуманены, топик закручен кверху, открывая упругие круглые груди. Она не понимала и потянулась к нему, предлагая наркотическую чувственность, которую он не позволит себе взять.
Он поймал ее запястья и прижал руки к бокам, вставая на ноги, отчего их тела прижались друг к другу. Он снова услышал ее тихий стон, и она позволила своей голове упасть ему на грудь, о которую потерлась щекой назад и вперед, нежной лаской, заставившей его проклясть собственную рубашку, скрывающую его обнаженную кожу.
Если он не выйдет отсюда сейчас же, то не выйдет никогда.
– Мне нужно заняться работой. – Его голос был хриплым от напряжения. Она не двигалась. Она таяла рядом с ним, стройные бедра начали тереться об его, что тут же передалось его мужскому естеству и вызвало ощущение, будто штаны вот-вот разорвутся от давления.
– Маделин, остановись. Я должен идти.
– Да, – шептала она, поднимаясь на цыпочках, чтобы прижаться губами к его горлу.
Его руки с силой сжались на ее бедрах, на одну судорожную секунду притянув ее к своему тазу, будто собирался размолоть себя в ней; затем он отодвинул ее. Риз поднял шляпу и вышел из ванной прежде, чем она успела опомниться и снова прижаться к нему, потому что был чертовски уверен, что на сей раз не нашел бы сил остановиться.
Маделин смотрела ему в след, смущенная его внезапным уходом и страдающая от потери контакта. Она покачнулась; потом к ней пришло понимание, и она издала хриплый крик гнева и боли, вытянув руку, чтобы ухватиться за ванную и не упасть на колени.
Будь он проклят, проклят, проклят! Он довел ее до состояния крайнего возбуждения, после чего оставил опустошенной и изнывающей от боли. Она знала, что он хотел ее; она чувствовала его твердость, чувствовала натянутость мускулов. Он мог отнести ее на кровать или даже получить тут же, в ванной, и она бы приветствовала это, но он оттолкнул ее.
Он был слишком близок к потере контроля. Подобно вспышке молнии, к ней пришло озарение, и она поняла, что случилось, поняла, что в последнюю минуту он должен был доказать себе, что все еще может убежать, что не хочет ее настолько, чтобы не суметь справиться с собой. Сексуальность его натуры была настолько сильна, что прожигала насквозь те стены, которые Риз воздвиг вокруг себя, но он все еще боролся с этим и пока побеждал.
Маделин медленно сошла вниз, держась за перила, потому что собственные ноги напоминали ей сейчас переваренную лапшу. Если у нее вообще есть хоть какой-то шанс, она должна найти способ разрушить этот железный контроль, но она не знала, выдержат ли такое ее нервы или чувство собственного достоинства.
Он уже уехал, грузовика нигде было не видно. Маделин беспомощно огляделась, не в состоянии сообразить, что ей нужно сделать, пока глаза не остановились на лежащем на полу мертвом цыпленке.
– Тебе это даром не сойдет, – сказала она с мрачным обещанием в голосе и начала неприятную процедуру по приготовлению чертовой курицы.
Глава 6
Вечером, когда Риз вернулся, Маделин не поднимала глаз от миски картофеля, в которой готовила пюре. Сила, с которой она давила на овощи, далеко выходила за пределы необходимой и содержала в себе некоторую долю свирепости. Один взгляд на замкнутое выражение ее лица сообщил, что она, вероятно, представляет, будто использует этот картофельный пресс на нем. Риз был глубоко озадачен. Он ожидал увидеть ее холодной, возможно, даже немного обиженной, но не предполагал, застать Маделин, все еще находящейся в точке кипения. Чтобы поддерживать гнев столько часов, нужно много энергии. По-видимому, ей требовалось столько же времени, чтобы остыть, сколько требовалось на то, чтобы завестись.
– Мне понадобится приблизительно пятнадцать минут, чтобы помыться, – сказал он.
Она так и не подняла взгляд.
– Ужин будет готов в десять.
Из чего Риз заключил, что она не собирается дожидаться его. Пока он поднимался наверх, его удивление усилилось.
Он принял один из самых быстрых душей в своей жизни, и уже было подумал не бриться, однако ему не понравилась идея оцарапать щетиной мягкую кожу Маделин. Риз рисковал порезать собственное горло из- за скорости, с которой водил бритвой по коже. Спускаясь по лестнице, он все еще был босиком и застегивал рубашку на ходу. Маделин поставила стаканы с холодным чаем на стол, и они сели ужинать вместе. Блюдо с жареным цыпленком стояло прямо перед его тарелкой. Он решил, что либо должен съесть проклятую птицу, либо она окажется на его одежде.
Накладывая в тарелку кусок цыпленка, пюре, бисквиты и соус, Риз все время с любопытством посматривал на блюдо. Он все еще продолжал исследовать его содержимое, когда откусил первый кусочек и довольно замычал. Цыпленок был нежным, покрытым хрустящей и пряной корочкой. Маделин оказалась лучшим кулинаром, чем он ожидал. Но остальные части цыпленка выглядели… странно.
– Это часть чего? – спросил он, указывая на кусок цыпленка необычной конфигурации.
– Понятия не имею, – ответила она, не глядя на него. – Я никогда прежде не освежевала и не забивала свою пищу.
Он прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы удержаться от ухмылки. Если он допустит ошибку и засмеется, то она, вероятно, вывалит чашку с соусом ему на голову.
Ужин прошел напряженно и по большей части безмолвно. Если он высказывал комментарий, она отвечала, но помимо этого не предпринимала никаких усилий для поддержания беседы. Она съела по маленькой порции каждого блюда, хотя слово «крохотной», наверное, подошло бы больше. Как только она закончила, то отнесла свою тарелку к раковине и вернулась с чистым блюдцем, а также с вишневым пирогом, который все еще пузырился.
Очень немногое в жизни когда-либо мешало аппетиту Риза, и сегодняшний вечер не стал исключением. Он слишком тяжело работал, чтобы ковыряться в еде. К тому времени, когда Маделин закончила со своей маленькой порцией пирога, он уничтожил большую часть цыпленка, весь картофель с соусом, и оставил только два бисквита. Риз чувствовал себя почти удовлетворенным, когда Маделин поставила перед ним чистую тарелку с гигантским куском пирога. Однако, быстрый взгляд на ее застывшее лицо, сказал ему, что с ней пища не сотворила такого же чуда.
– Как ты научилась так готовить?
– В шкафу есть поваренные книги. Я умею читать. – Весьма щедрый ответ для такого словоохотливого собеседника, которым она сейчас являлась.
Наведя на кухне порядок, Маделин сразу направилась наверх. Риз вошел в свой кабинет и занялся документами, которые никогда не заканчивались, но мысли витали далеко, и к восьми часам он смотрел на часы, задаваясь вопросом, готова ли Маделин лечь спать. Он уже слышал льющийся душ, и образ ее нагого тела, стоящего под струями воды, заставил его беспокойно заерзать на стуле. Временами половые органы мужчины могли доставлять ему чертовское неудобство, и сейчас был как раз такой случай. Он оставался напряженным большую часть дня, проклиная себя за то, что не занялся с нею любовью этим утром, даже не смотря на то, что это было бы огромной ошибкой.
Он бросил ручку на стол, закрыл книги и со сдерживаемой стремительностью поднялся на ноги.
Черт побери, он нуждался в ней и не мог больше ждать.
Поднимаясь наверх, он выключил свет, его поступь была тяжелой и размеренной. Мысли вертелись на том обжигающем, потрясающем моменте, когда он сначала войдет в нее, ощущая небольшое сопротивление тугой плоти, дарующей, окутывающей, а затем – почувствует влажный, обволакивающий жар, лишающий рассудка. Все, что он мог сделать, чтобы удержать себя в руках и не приставать к ней
