позволит ему курить. В мечтах ей никогда не было так неуютно с ним, как сейчас.
– Сядь, Лада, – попросил он. – Сядь и прости меня, дурака…
Как во сне, она слушала то, что столько лет страстно мечтала услышать. Что он совершил ошибку и наказан за нее. Что он понял, с кем хочет провести остаток жизни. И Лиза не станет им помехой, наоборот…
А Лада не чувствовала ничего, кроме глухого разочарования и тоски.
«Неужели ради этого я двадцать лет не жила? Чтобы ты – «понял»? А вот Олег ничего не понял, он просто любит меня, ему нравится быть со мной! Ты же пришел ко мне не потому, что хочешь меня, а потому что осознал, насколько опасны и низки были твои желания. А для Олега я сама всегда была желанием. Ты пуст и холоден, все твои запасы любви и радости растрачены. Вот ты и приполз греться у моего костра». Разумеется, вслух Лада ничего этого не сказала.
– Это так неожиданно, – проговорила она, когда молчание затянулось. Потом чуть не засмеялась: ничего себе неожиданно, она ждала этого двадцать лет! – Хочешь, налью тебе вина?
– Налей… – Валентин курил, не делая ни малейшей попытки обнять ее, поцеловать.
Его привел к ней страх одиночества, больше ничего. И сейчас она ему откажет! Отшвырнет его, как он всегда поступал с ней…
Но Лада не испытывала ни торжества, ни злорадства. Ей было просто жаль одинокого, запутавшегося мужика. Она приласкала бы его… Если бы не Олег. Родной человек, отец ее ребенка.
Все кончилось. Двадцатилетнее сумасшествие прошло. Она свободна.
Валентин допил вино.
– А теперь тебе лучше уйти, – мягко сказала она. – Я всегда буду тебе другом. Но мы слишком давно знакомы, чтобы начинать жить вместе.
Он молча поднялся и пошел к двери.
Проводив Валентина, Лада вернулась на кухню и взяла кусок сыра. Автоматически работая челюстями, она напряженно размышляла, правильно ли поступила, отказавшись от мечты всей своей жизни. Ведь она мечтала о Валентине до той самой секунды, пока он не возник у нее на пороге с предложением! Вдруг у нее просто шок? Вдруг завтра она горько пожалеет? Что ж, тогда отыграет назад, она ведь не сказала Сумарокову, что давно живет с другим мужчиной.
Но даже если пожалеет… Даже если поймет, что любит Валентина по-прежнему… Никакая любовь не стоит предательства.
Она заглянула к дочери – та сладко спала. Утром вернется Олег, и Лиза радостно побежит его встречать. Это ее жизнь, это ее, Ладино, счастье.
Может быть, она до сих пор любит Валентина, но сегодня она освободилась от него. Двадцать лет она провела в тюрьме, целых двадцать лет!
Но она это заслужила.
Лада осторожно подошла к самому тяжелому своему воспоминанию, которое столько лет старательно вычеркивала из памяти…
Это случилось в дни Сониной смертельной болезни.
Как у всякого врача, у Лады была своя тайная заначка препаратов – в перестроечные годы с лекарствами было очень плохо. Иногда старшая сестра сознательно выписывала в больничной аптеке больше лекарств, чем требовалось. Иногда препараты оставались после выписавшихся или умерших больных – именно таким образом в Ладиной заначке образовалось несколько ампул баснословно дорогого антибиотика, того самого, который безуспешно пытался купить для жены Валентин. Узнав, что выздоровление Сони зависит от этого препарата, Лада горько пожалела о своей бережливости!
Если бы антибиотика не было, ее совесть была бы чиста…
Она не дала препарат, оправдывая себя тем, что Соня лежит в другой больнице, а она ответственна за собственных пациентов, которым ничуть не лучше, чем Соне, и у которых нет заботливого мужа. Кроме того, она ведь уже отдала Валентину все деньги, которые у нее были!
Потом, когда они вместе с Валентином получали справку о Сониной смерти, врач, принося дежурные соболезнования, сказал, что антибиотик, наверное, все равно не помог бы. Эх, если бы знать наверняка!
Через неделю Лада использовала эти несчастные препараты для парня с тяжелой травмой. А через две убедила себя, что никаких ампул у нее и не было. Соня умерла от запущенного митрального порока, и она тут абсолютно ни при чем.
Но она была виновата, вот и заплатила за свое преступление двадцатью годами рабской любви. А сегодня наконец освободилась.
Да, она свободна. Она отбыла наказание. И может жить так, как хочет сама, не думая больше, насколько каждый поступок приближает ее к Валентину. Просто жить и радоваться жизни, не подчиняя всю ее завоеванию единственной и великой любви! Какое счастье…
Или… Вдруг Валентин на самом деле полюбил ее? Нет, глупости. Просто одному ему тоскливо, а на новую любовь душевных сил уже нет. К тому же он теперь пуганая ворона, а с Ладой сюрпризов гарантированно не будет.
Она прислушалась: в прихожей звонил ее мобильный телефон. Пока она рылась в сумке, звонки прекратились. Наконец она достала его, взглянула на дисплей.
Пока она размышляла о своей жизни, ей звонил Валентин. Может, хотел узнать, не передумала ли она…
Что ж, от вымечтанного счастья ее отделяет одно нажатие кнопочки.
Но неужели она, не успев выйти на свободу, тут же снова совершит преступление и сядет в тюрьму? Предаст Олега и вернется в рабство своей великой любви? В волнении она походила по кухне с телефоном в руках и, тяжело вздохнув, нажала на кнопку.
– Ты где? В дороге?
– Ага.
– Все в порядке?
– Конечно, не волнуйся. А ты что звонишь?
– Просто соскучилась.
– Да ладно! – По голосу она поняла, что Олег улыбается.
Глава четвертая
Аня вернулась в Россию в начале сентября. Витя с Сумароковым встречали ее в аэропорту.
В ожидании выхода пассажиров Валентин вспомнил, как провожал ее год назад – несчастную, замкнувшуюся в себе девочку, – и сердце его сжалось. Слава Богу, теперь все позади! Аня очень повзрослела за этот год. И вообще изменилась…
Из стеклянных дверей вышла элегантная молодая женщина в белом плаще. Витя не сразу узнал ее, просто отчего-то стало трудно дышать. Он жадно вглядывался в любимое лицо…
Аня заметила его, ее светлые глаза вспыхнули радостью.
Неужели настал конец его отчаянию?..
– Куда едем? – весело поинтересовался Валентин, когда они выехали на Пулковское шоссе.
– Домой, конечно, – уверенно сказала Аня.
– Я давно там не был, – пробормотал Витя.
– Я знаю. Ключи у меня с собой, вкусности тоже, а хлеба купим по дороге.
В квартире было пыльно и темно, Вите уже не верилось, что здесь они провели столько счастливых дней.
– Ничего, сейчас все повключаем, чайник поставим… – засуетился он, когда Аня, не снимая плаща, потерянно села на стул посреди комнаты. – Проходите, Валентин Константинович…
Валентин поднялся в квартиру вместе с ними, помог донести чемоданы и теперь стоял в дверях, крутя автомобильный брелок.
– Да нет, я, пожалуй, поеду, вы уж тут сами разбирайтесь.
– Папочка, спасибо тебе за все… – Аня пошла в прихожую его проводить. – Мы завтра к тебе приедем.
