чувству.
– А заодно, на всякий случай, я попросил у нее адрес твоих родителей. Сначала я заехал в твой центр досуга, потом к тебе домой и, не найдя тебя, решил потревожить стариков.
Значит, он искал меня, обрадовалась Николь, и сердце ее снова забилось. Но зачем? Что ему от нее надо?
– У меня сегодня выходной, – сухо ответила Николь, боясь многословием выдать совершенно сумасбродную надежду, что он тоже тосковал по ней, поэтому не выдержал и приехал. Ни к чему обольщать себя пустыми фантазиями. В те два последних дня на острове Мартин ясно дал понять, что у него к ней ничего нет – то ослепляющее страстное желание, видимо, перегорело, оставив пустое остывшее пепелище.
– Я что-нибудь забыла… в отеле?
Ей вдруг пришло на ум, может, она оставила что-то у него в номере. Она ощутила дрожь от воспоминания их последней встречи у него в номере и той страсти, разгоревшейся тогда между ними.
– Нет, – резко и уверенно отрезал он.
– Тогда… что?
– Послушай, Николь, неужели ты считаешь возможным вот так все взять и бросить?.. Я имею в виду исключительно себя.
От его слов ей стало совсем не по себе. Она забеспокоилась, не зная, что и думать, и вконец разволновалась, увидя впереди свой дом. Подойдя к двери, Николь уже так нервничала, что ей не сразу удалось открыть ее. И только когда они вошли в небольшую, но очень уютную гостиную, она почувствовала себя уверенней и набралась духу заглянуть Мартину в глаза.
– Что бросить? – порывисто спросила Николь, уже абсолютно не заботясь о своих эмоциях. – Что ты здесь делаешь? Зачем?..
– Ты как-то задала мне вопрос, – перебил ее Мартин тихим голосом.
Она замерла.
– Я? – переспросила она, судорожно перебирая в памяти их разговоры и еще не понимая, о чем идет речь.
Мартин слегка наклонил голову, протянул, словно предлагая, ей руку, но, помедлив, видимо, передумал и нервно пробежался по волосам, взъерошив их. Увидев, как они упали ему на лоб, Николь ужасно захотелось поправить их, но она тут же мысленно одернула себя.
– В день Святой Пятницы… после процессии… ты спросила меня, любил ли я кого-нибудь.
Да, сколько раз, вспоминая, она ругала себя. Ведь не случись этой нелепости, все могло бы быть по- другому, может… Николь отогнала от себя свои дурацкие фантазии.
– А, ты об этом, – нарочито рассеянно проговорила Николь. Не зная, как отреагировать, она на всякий случай решила изобразить равнодушие.
У нее в голове появился такой сумбур, что ей трудно было удерживать нить разговора. Все ее мысли крутились только вокруг одного – Мартин здесь, рядом с ней, и это не сон. Он казался еще более высоким, мощным, импозантным и неотразимым. Но какое это имело отношение к ней?
– Я не смог тогда ответить тебе… но с тех пор твой вопрос не давал мне покоя.
Что за чушь, подумала Николь, или она что-то не так расслышала? Она попыталась не смотреть на красивое очертание его губ, а заодно отключиться от мучительных воспоминаний об их нежности и чувственности и сосредоточиться на разговоре.
– Я признался, что не знаю, что такое любовь. Думаю, что честнее было бы сказать тогда, что знаю, но еще не уверен. Но теперь все встало на свои места…
– Неужели? – спросила Николь без всякого умысла, просто чтобы заполнить паузу. Хотя от его слов у нее стало очень нехорошо на душе: может, он встретил женщину, которая сумела разбудить в нем настоящие чувства? Боже, неужели у него хватит ума обсуждать с ней это?
Мартин кивнул.
– Да. Любовь – это когда ты не можешь жить без кого-то… когда все вокруг кажется пустым и безликим, потому что этого кого-то нет рядом… когда ты вспоминаешь о нем с пробуждением и, засыпая, мечтаешь увидеть его в своих грезах… когда он заслоняет все в твоих мыслях…
Николь невольно кивала ему в знак полного согласия. Она понимала его – боже, как ей это было понятно! Мартин описывал то, с чем она жила изо дня в день.
– Но настоящая любовь заключается в другом – это я точно уяснил. Настоящая любовь не может быть эгоистичной, собственнической. Она заставляет ценить чувства другого намного выше своих. Когда ты рассказала мне о Дэвиде, я был взбешен, меня страшно возмутило его поведение. Нельзя шантажом и угрозами добиться чьей-то взаимности. Если ты действительно любишь человека, тебе хочется, чтобы ему было хорошо… даже если ради его счастья тебе придется расстаться с ним…
Николь, замерев, слушала. Как он смог докопаться до всего этого? Откуда такая прозорливость? Боже праведный, неужели и до него дошло?
– Дэвид ради собственного «эго» доставил тебе много горьких минут, – продолжал он, – сделал твою жизнь невыносимой, и меня обуяла дикая ненависть к нему… но потом ко мне пришло прозрение, я понял, что и сам недалеко ушел от него и поступаю точно так же.
– Ты?.. – чуть слышно переспросила она.
– Я всеми путями старался добиться тебя, а ты не…
На его лице снова появилась застенчивая, стыдливая усмешка, и этот вид напроказившего мальчишки тронул ее до глубины души. Словно завороженная, Николь молча слушала, боясь даже подумать, что Мартин имеет в виду.
– Пытался удержать, хотя бы как пленницу, – продолжал он, – потому что мне было страшно потерять тебя, но ты, судя по всему, не хотела ничего, кроме свободы. К моему великому стыду, я даже пошел на шантаж… Я не имел права хотя бы намеком дать тебе понять, что если ты откажешь мне, то от этого как-то пострадают Мэгги и Стив. Но отчаяние толкнуло меня на это. Я испугался, что ты опять сбежишь, и схватился за твою невольную подсказку, как утопающий за соломинку.
Николь не верила своим ушам. Она даже представить себе не могла, что Мартин знает такие слова, как «отчаяние» и «испугался».
– В ту ночь после процессии я осознал, что ничем не лучше Дэвида… и если бы любил тебя по- настоящему, то не наделал бы столько глупостей. Поэтому я решил… я попытался, но… – Мартин поднял перед собой руки с растопыренными пальцами, как бы утверждаясь. – Должен спросить тебя, Николь… ты выйдешь за меня замуж? Я люблю тебя, хочу быть с тобой… моя жизнь пуста без тебя. Но если ты не…
Голова пошла кругом. Она с трудом соображала. На самом деле Мартин говорит то, что она слышит, или это сон?
– Если ты откажешь мне, я не стану уподобляться Дэвиду. Скажешь уходи, и я сейчас же исчезну… не только отсюда, но и из твоей жизни и оставлю тебя в покое…
– Нет! – единственное что она смогла вымолвить, – ее язык словно одеревенел, и вместо дальнейших объяснений помотала головой.
Для нее было ударом увидеть, как побледнело лицо ее любимого, глаза, недавно светившиеся надеждой, стали тусклыми и пустыми. Все еще завороженная, она наблюдала, как он, не говоря ни слова, встал и направился к двери. И только лязг открывающегося замка вырвал ее из оцепенения.
– Нет! – неожиданно громко вскрикнула она. – Нет, Мартин, я не то имела в виду!
Вмиг оказавшись рядом с ним, Николь схватила его за руку и рывком повернула к себе. Увидев неприкрытую боль и смятение в глазах Мартина, она поняла, что он не лжет и не притворяется. И если сейчас ей не удастся остановить его, он уйдет и никогда не вернется. Любовь, истинная любовь не позволит ему поступить иначе!
– Нет, Мартин, ты не так меня понял! Я хотела сказать… не уходи! – По его тяжелому взгляду и непроницаемому выражению лица Николь поняла, что до него не дошел смысл ее слов, и тогда, в испуге, потеряв все свое самообладание, она, ухватившись за лацканы пиджака, резко встряхнула его. – Не уходи, Мартин, – повторила Николь, слабея на каждом слове. – Пожалуйста… не делай этого. Останься… я хочу тебя… я люблю тебя!
А дальше все произошло как в сказке, где принц своей любовью сумел расколдовать свою любимую.
