офицером был обусловлен у выхода со станции метро, находившейся рядом с известным офицеру кафе.
Место было не очень удачным — это был район Монпарнаса, и в вечернее время прилегающие улочки кишели проститутками. Буквально через каждые несколько метров у входа в кафе и у крошечных отелей без названия стояли по две-три девушки. Находиться на одном месте было не очень приятно, а прогуливаться — ещё хуже, так как тут же к тебе обращались с достаточно выразительными призывными возгласами.
Евгений, сопровождавший меня товарищ, достаточно удачно устроился у окна кафе, находящегося на другой стороне площади, и мог хорошо наблюдать картину моего возможного контакта с объектом. Машину мы, конечно, оставили далеко в стороне. Я вышел к месту встречи за 3 минуты до назначенного времени и за это короткое время привлёк к себе внимание 2–3 девиц, которые продефилировали рядом со мной.
Точно в назначенное время из метро появился мой офицер. Хотя я его никогда не видел в реальности, только фотографию изучил, его невозможно было не узнать: он был в форме. Дело в том, что во Франции вообще, а в Париже особенно, офицеры появляются в форме только на службе, в вечернее время в городе, а также в субботние и воскресные дни, в форме можно увидеть только полицейских.
Мы обменялись паролем и поприветствовали друг друга. Руки он мне не подал, и я своевременно воздержался, чтобы не протянуть ему свою. Как потом говорил наблюдавший эту сцену Евгений, он был уверен (а он знал суть дела), что сейчас произойдёт скандал и меня возьмут «под белы рученьки» «за оскорбление чести мундира» — такая формулировка существует во французском Уголовном кодексе. Но этого не произошло, и мы отправились в сторону от злачного места по заранее продуманному маршруту, который должен был позволить Евгению обнаружить, нет ли за нами слежки.
В связи с тем, что офицер был в форме, я принял решение в кафе не заходить, а провести первую встречу в движении, просто на улице. Первое, что сказал «Поль», а такова была кличка офицера, было: «Вы виделись с моей женой?». Это было сказано резким, агрессивным тоном. Хотя ответ мой был и не подготовлен, но я хорошо помню, что, выдержав паузу, я как можно более спокойным тоном сказал, что в этом пока не было необходимости, и я её лично не видел, а говорил с ней по телефону.
Как потом выяснилось, жена «Поля» позвонила к нему на работу, сообщив о моём с ней разговоре, и он ошибочно понял, что я был у него на квартире, и, не заходя домой, прямо со службы поехал на встречу.
Беседа завершилась в нормальных тонах, мы обсудили, куда он в настоящее время получил назначение, и обусловили следующую встречу через неделю. Короткий промежуток между встречами нужен был для того, чтобы попытаться закрепить наши отношения и начать агентурную работу.
В резидентуре было принято решение о том, чтобы линия моего поведения демонстрировала в первую очередь максимальное спокойствие, я не должен был ничем напоминать об «основе наших отношений», по возможности говорить с «Полем» даже на несколько отвлечённые темы, касаться политических проблем. Франция в это время по-прежнему жила напряжённой жизнью, и ещё шла война в Алжире. Задача, в частности, состояла в том, чтобы привести отношения в нормальное человеческое русло (о дружеских чувствах трудно было вести речь), начать получать от «Поля» заслуживающую внимания информацию и постепенно перевести наше агентурное сотрудничество на материальную основу, давая офицеру первоначально подарки, а затем просто денежное вознаграждение.
Работа с «Полем» вошла в намеченное русло. Он стал спокойно обсуждать со мной возникающие вопросы и, как мне казалось, положительно оценивал линию моего поведения. Правда, следует отметить, что в мирное время информация офицера, даже из Генштаба, носит, как я убеждён, довольно ограниченный характер. И действительно, каких-либо сенсаций «Поль» не сообщал, и его сведения были скорее рутинного плана.
Прошло около полугода. Я должен был передавать «Поля» другому нашему товарищу. Наши встречи с офицером всё время обеспечивались контрнаблюдением. Встреча по передаче «Поля» была организована следующим образом: я должен был вместе с ним пройти по небольшому маршруту и потом зайти в кафе, куда через десяток минут должен был зайти и наш товарищ. Была договорённость, что в кафе я сяду таким образом, чтобы через окно хорошо видеть прилегающую улицу, и если всё будет спокойно, то начну разговор о передаче, оговаривая необходимые условия долговременной связи. Если же возникнут какие-то подозрительные моменты, мой товарищ появится на улице в поле моего зрения, что будет сигналом к срочному завершению встречи.
Место было малолюдное, и вдруг я заметил моего коллегу прямо перед окнами, спокойно начал «закруглять» встречу, сразу оговаривая наш следующий контакт. Но в этот момент мой коллега появился в дверях кафе и, увидев нас, улыбаясь, направился к нашему столику. Не совсем понимая, что происходит, я на ходу перестроился и как ни в чём не бывало представил «Полю» моего коллегу, и мы уже втроём продолжили начатый разговор, объяснив «Полю» причины передачи его на контакт новому человеку. Спустя 5 минут, попрощавшись, я оставил собеседников в кафе.
В резидентуре уже выяснилось, что мой коллега потерял нас из виду, когда мы, неожиданно зайдя за угол, завернули в кафе, и, торопясь, сделал ещё круг по кварталу, упустив из виду, что он ни в коем случае не должен появляться в поле моего зрения, если я нахожусь в кафе. Мелочь. Но при разборе встречи резидент сделал нам, в первую очередь моему партнёру, строгое внушение, правильно считая, что эта мелочь могла сорвать встречу, а соответственно, и передачу связи и показать завербованному агенту нашу нервозность и недостаточно квалифицированную работу. Но всё пошло дальше в нормальном, если можно так сказать, русле. Потом я узнал, правда, что «Поль», как и абсолютное большинство французских офицеров, был направлен в Алжир.
Во время этой войны в Алжире большинство французских офицеров проходили как бы специальную службу. Некоторых отправляли туда на короткое время, а другие оставались там надолго для участия в военных действиях.
Через несколько месяцев моего пребывания в Париже в ЮНЕСКО приехал ещё один наш советский сотрудник, тоже работник разведки. Некоторое время мы жили вместе, имели на двоих одну машину, «владельцем» которой был мой новый товарищ — Степан.
Однажды, возвращаясь вместе домой то ли из ЮНЕСКО, то ли из посольства, мы заехали на бензозаправку, была небольшая очередь. Степан остался в машине, а я отошёл подальше в сторону, чтобы покурить; случайно я вышел на угол улицы и здесь обратил внимание, что прямо за углом припарковалась типичная машина наружного наблюдения, «ситроен»-шестёрка. В ней было три человека, а четвёртый покинул машину, перешёл на другую сторону улицы и стал так, чтобы видеть площадку бензоколонки, где в это время был наш автомобиль.
Это мне показалось странным, но ещё более странным показалось то, что за четырьмя-пятью машинами, на этой же улочке, припарковался другой «ситроен», также с тремя-четырьмя людьми в салоне.
Стёпа заправил машину, мы тронулись дальше, и я спокойно предложил ему посмотреть, нет ли за нами «хвоста». Он быстро убедился, что «хвост» есть. Был очень удивлён, но это послужило ему сигналом впредь внимательно следить за наличием наружного наблюдения.
Скоро выяснилось, что наружка идёт именно за Стёпой, так как я за собой, когда был один, её по- прежнему не видел. Наружка шла за Стёпой исключительно интенсивно, что было не похоже на обычную наружку французов. Так, например, машина наружки дежурила недалеко от нашего дома даже очень поздно вечером.
Через несколько дней, выйдя на балкон, я обратил внимание, что в отдалении, в тёмном месте стоит «ситроен», и было хорошо видно, как в нём вспыхивали огоньки от сигарет сидящих в нём людей.
Вскоре я должен был утром ехать на встречу с одним из наших товарищей, который уже затем на своей машине вывез бы меня на операцию: на встречу с находящимся у меня на связи источником. Мой утренний выход я прикрывал игрой в теннис, через плечо у меня была сумка и ракетка. Я отправился к стоянке такси с тем, чтобы поехать сначала на теннисный корт, а там уже встретиться с моим партнёром.
То ли перепутав меня со Степаном, то ли на всякий случай, учитывая мой необычный выход из дома, наружка пошла за мной. Она была достаточно примитивна, и я её быстро обнаружил. Дойдя до площади, где обычно стояли такси, и не найдя там свободной машины, я остановился и стал ждать, осматриваясь вокруг. Наружники заметались, их машина притормозила и ушла за угол, и оттуда появился один, а затем и второй наружники, но здесь подошло такси, и они прямо на глазах у меня поспешили к своей машине.
