– Ну-с, милая Женечка, – произнес он, поднимая свою рюмку, – за знакомство!
Ювелир залпом опрокинул в себя благородный напиток и закусил лимоном. Я сделала вид, что пью, на самом деле только притронулась губами к краю рюмки. В этот момент зазвонил мой сотовый. Извинившись, я взяла трубку.
– Ну, красавица, ты влипла! – без предисловий заявил Тенгиз Гогочия. – Теперь тебя точно посадят!
– Спасибо на добром слове, дорогой! – кисло отозвалась я. – Почему такие выводы?
– Снял я отпечаточки с твоего пакетика и с его содержимого. Результаты, прямо скажем, впечатляют!
– Что-нибудь интересное?
– У-у-у! – прогудел Гогочия. – Вовка полцарства бы мне отдал за них, мамой клянусь!
Я забеспокоилась:
– Надеюсь, ты не собираешься ему докладывать о результатах, не посоветовавшись со мной?
– Жень, понимаешь, есть такое понятие: служебный долг. Так вот, по этому самому понятию я обязан поделиться с Ульяновым результатами экспертизы…
– Ты прямо как браток заговорил: по понятию, по понятию! А как же долг перед женщиной, доверившей тебе самое дорогое? – закипела я праведным гневом.
– Да ладно, не кипятись! – миролюбиво произнес Тенгиз. – Можешь часам к двум подъехать? Так и быть, исполню долг перед женщиной.
– Хорошо. Значит, в два часа на том месте, где я тебя сегодня высадила, – с облегчением выдохнула я и отключилась.
Виталий Яковлевич за время моего разговора уже несколько раз приложился к бутылке с коньяком. Глазки его теперь весело блестели, а лысина покрылась испариной. Я глянула на часы. Батюшки, времени- то у меня, оказывается, совсем нет на разговоры! Только-только доехать до прокуратуры, чтобы успеть на встречу с Тенгизом. Зря, выходит, я ювелира коньяком баловала!
– Виталий Яковлевич, – досадливо морщась, обратилась я к ювелиру. – Мне пора! Сожалею, что не могу составить вам компанию… Но, увы, дела зовут!
– Да, да. Я все понимаю, дорогая Евгения! – Ювелир с готовностью поднялся. – Дело молодое, знаете ли!
Толстяк хитро подмигнул и проводил меня к выходу. Уже сидя в машине, я снова прокрутила в уме наш разговор с Шульцем. Собственно, ничего нового он мне и не сказал, но что-то не давало мне покоя. Какая-то назойливая мысль сверлила мозг и мешала сосредоточиться на дороге. Я и так, и этак перекидывала слова, сказанные во время встречи, вспоминала выражение лица и глаз ювелира – выходило все не то. Ну что, что я упустила? «Так, Евгения, спокойно! – обратилась я к себе, умной и догадливой. – Давай все сначала. Что могло тебя насторожить? Внешность? Первоначально, в общем-то, да. Но ведь и ювелиры могут быть толстыми и лысыми. Тем более что я убедилась в его, так сказать, профессиональных качествах: вон, с первого взгляда определил, что алмаз родом из Якутии, и вес на глаз, и коэффициент… Нет, старик профи, это ясно. Вел он себя, конечно, не совсем тактично: угрозы какие-то, запугивания. Но меня на эту удочку не поймаешь, тоже не лыком шиты! Стоп! А ведь толстяк назвал меня по имени. Насколько я помню, я ему не представлялась. Откуда же он его знает? Значит, папаша Шульц после моего вчерашнего звонка связался с дочуркой? Интересно, что она ему наговорила?»
На встречу с Тенгизом я, конечно, опоздала. Еще издалека увидела, как он нервно прохаживается по тротуару, то и дело озираясь по сторонам. Стоило мне затормозить, он бабочкой впорхнул в салон и прошипел:
– Полчаса торчу здесь, как три тополя на Плющихе! Даже пообедать не успел! Где тебя черти носят, Зайцева?
– Так и быть, обедом я тебя накормлю, – ответила я, трогаясь с места. – А ты поменьше задавай вопросов. Докладывай о деле!
Гогочия что-то недовольно проворчал на грузинском языке, а на русском ехидно добавил:
– Вляпалась ты, Евгения Андревна!
– Это я уже слышала! – поморщилась я. – Ближе к делу.
– Отпечатки на пакете и камнях принадлежат двум лицам, ну, не считая тебя, разумеется. Во-первых, Анастасии Романовой…
Такой поворот событий не был для меня неожиданным, поэтому я удовлетворенно кивнула.
– А во-вторых, – продолжал Тенгиз, – неустановленному лицу. Мужчине. По нашей картотеке он не проходит – я проверял. У него, надо заметить, характерный шрам на указательном пальце левой руки. След от глубокого пореза острым предметом.
– Ножом, что ли? – попробовала уточнить я.
– Деревня ты, Зайцева, – вздохнул эксперт. – Говорю тебе русским языком: острым предметом. Это может быть что угодно: кончик ножа, шило, заточка, вязальная спица наконец…
– И… стилет? Стилет может быть?
Гогочия уставился на меня так, словно на голове у меня выросли ослиные уши.
– Может… – растерянно пробормотал он.
Мы вошли в небольшое, очень уютное кафе и заказали себе по порции блинчиков с мясом и кофе. В ожидании заказа я закурила и уставилась в окно. Забавная штука получается! Пакетик с камнями я нашла в съемной квартире Родиона. Ежу понятно, что отпечатки на пакете его и Анастасии. Мотя говорил, что она приходила к бывшему мужу. С большой натяжкой можно предположить, что пакет запрятал в кактус кто-то третий, и Родя не имеет к алмазам никакого отношения. Но если бы кто-то пришел к Родиону, Матвей наверняка бы услышал. Однако нам он ничего не говорил о посторонних. А может, просто забыл? Пожалуй, заскочу к нему на обратном пути.
– Слушай, Тенгиз, – обратилась я к эксперту, жуя изумительно вкусный блинчик, – а у близнецов отпечатки пальцев одинаковые?
– Говорю же, деревня! Запомни, темнота, у каждого человека свой папиллярный рисунок на пальцах. Даже у близнецов, – ответил Тенгиз с набитым ртом.
– А если я тебе привезу кое-какие предметы, ты сможешь снять с них отпечатки и идентифицировать их с отпечатками на пакете?
– В принципе – конечно. А что мне за это будет? – хитро прищурился эксперт.
– А я тебя за это обедом кормлю! – возмутилась я меркантильностью друга.
– Не-ет, красавица! Обедом ты меня кормишь за предыдущую экспертизу и за то, что разбудила меня ни свет ни заря! Я потом уснуть не мог!
– Господи, и почему все мужчины такие материалисты? – обратилась я к всевышнему. – А еще на женщин грешат! Тогда как мы – просто ангелы во плоти!
– Точно, – поддакнул Гогочия. – Особенно ты! Гляди-ка, у тебя уже и крылья прорезаются. Под лопатками не чешется, Жень?
Я бросила уничтожающий взгляд на Тенгиза, сожалея, что не могу метнуть в него тарелку с блинами. Однако ссориться с экспертом в мои планы не входило, поэтому я сделала вид, что смирилась с обидой, пообещав себе при случае непременно отомстить нахалу.
– Чего ж ты хочешь, дружок? – процедила я сквозь зубы.
– Да, понимаешь, у меня дома компьютер завис. В общем-то, я не удивляюсь: он уже старенький, его давно менять пора. Вот ты и поговори с Ромкой. Пусть он мне новенький аппарат подгонит. Само собой, по разумной цене. А то ведь сама знаешь, какая зарплата у нас…
– Не вопрос, – легко согласилась я. – Значит, договорились? К вечеру сделаешь?
– Ну, ты и шустра, Зайцева! – возмутился Тенгиз. – У меня, между прочим, сегодня четыре трупа на вскрытие!
– Вот и вскрывай себе на здоровье, пока я за отпечатками сгоняю. Поехали, дорогой! Время, как известно, деньги!
Всю дорогу Тенгиз недовольно брюзжал, мол, я не даю ему спокойно работать, обед оказался абсолютно несъедобным (что, признаться, меня возмутило: слопал свою порцию блинов и мою доел!), и еще – что мне нужно было родиться джигитом. Я, стиснув челюсти, как большая белая акула, молчала, терпела и
