— Чего стоим? Кого ждем? — подала голос Клавка. — Слушай, Афонь, у тебя жвачки или конфетки нету? Во рту противно, будто кошки нагадили! От лекарства, наверное…
Я машинально опустила руку в карман в поисках конфетки или какого-нибудь «Дирола».
Подобной дребеденью у меня частенько бывают забиты не только карманы, но и сумочка, и ящики стола.
— Клава, я поняла! — поделилась я озарением с сестрой.
— Господи, что ж так орать. Напугала больного человека почти до сердечного приступа, — пробубнила Клюква. — У меня, между прочим, голова раненая.
Не обращая внимания на ворчание Клавдии, я вцепилась ей в плечо и почти простонала:
— Пистолет!
— И чего орать? — отдирая мои руки от своего плеча, недоумевала сестрица. — Пистолет — он и есть пистолет, что тут такого?
— В том-то и дело, Клавочка, его нет! Пистолета как раз и нет!
Клавка почесала забинтованную голову, отчего сразу сделалась похожей на лысого пингвина, удивленного оттепелью на полюсе, и задала бестолковый, на мой взгляд, вопрос:
— А он был?
Сначала я хотела посетовать на бестолковость сестры, но передумала. Все-таки голова — самый малоизученный человеческий орган.
Единственное, что доподлинно известно, — там есть мозги. Правда, у разных людей в разном количестве и разного качества. Даже самые продвинутые хирурги не могут точно сказать, что происходит с мозгами, если их хорошенько сотрясти. Поэтому возмущаться бестолковостью Клавки было бы бесчеловечно. Я глубоко вздохнула, досчитала про себя до тринадцати и ответила:
— Пистолет был. Это точно. Ты его уперла у Степки. Когда мы собирались на «стрелку», пистолет взяли с собой. Я его положила в карман куртки. Теперь его нет. Поняла?
Пингвин-Клавка снова почесал затылок.
Вердикт был таков:
— Витька спер, господа бога в душу мать! Можешь быть уверена.
Да-а, как все-таки медленно ученые изучают свойства головного мозга!
— Клава, он не мог. Он был без сознания.
Это почти как ты сейчас, только хуже. Пистолет украл кто-то другой, пока мы были в больнице.
И знаешь, что?
Дальнейшими моими рассуждениями Клюквина не интересовалась, потому как опять уснула, свесив голову на грудь.
«Пистолет… — думала я, трогаясь с места. — Значит, все-таки Степка. Он обнаружил пропажу и решил ее вернуть А это значит… Это значит, во-первых, он знает, где Виктор, а во-вторых, он знает, что Виктор жив. Вот интересно, хорошо это или плохо?»
Почему-то все сходилось на Степке. Он так явно подставлял себя. Зачем? Этот вопрос не давал мне покоя до самого дома. В чрезвычайном волнении и глубокой задумчивости я растолкала безмятежно дрыхнувшую Клавдию.
— Уже приехали? — потянулась она. — Ну, и как там труп?
Опаньки! Все гораздо хуже, чем я думала.
Когда же медики всерьез займутся мозгами?!
— Клав, он не труп. Антон сказал, что Витька выживет…
— Да я не про Витьку вовсе.
— Других трупов у нас нет! — отрезала я.
— Ты уверена?
До этой минуты была уверена, но после Клавкиного вопроса, заданного очень серьезным тоном, как-то засомневалась, о чем и сообщила Клавдии.
— А гаишнику ты о ком говорила? Мол, не «запаску» же в багажнике возить? — напомнила сестра.
Я вспомнила и засмеялась:
— Ну, ты даешь, Клюква! Я же пошутила. Это прикол был, понимаешь? Нет, наверное, не понимаешь. У тебя теперь с головой.., проблемы.
— Ты это точно знаешь?
К чему относился вопрос: к голове или к непониманию Клавдией элементарных шуток, я не поняла. Вместо ответа я вылезла из машины, помогла выбраться Клавке и подвела к корме автомобиля. Все помнят, как устроен багажник «девятки». Сначала нужно открыть дверцу, а потом откинуть «крышечку». Проделав эти нехитрые операции, я, даже не заглянув внутрь, воскликнула:
— Вуаля! Убедилась?
В свете фонаря я видела, как нехорошо ухмыляется Клавка. Одной ухмылкой не обошлось.
Она ехидно добавила:
— Ну? И ты еще будешь бить себя пяткой в грудь и убеждать меня, что трупа нет?
— А что, разве есть? — не осмеливаясь заглянуть в багажник, промямлила я.
— Куда ж ему деться? Можешь убедиться сама…
Похныкав немного, я все же решилась проверить. Труп был. Труп мужчины. Он лежал, как-то странно скрючившись, уткнувшись носом в колени. Представив себе, как разъезжала по городу с трупом в багажнике, я застонала. Несколько секунд растерянности и жалости к себе быстро сменились решительностью и повышенной активностью мыслительных способностей.
Нет, но Клавка-то какова! Словно предвидела.
А может, после удара по голове у нее открылись какие-нибудь чакры, и она теперь вроде Мессинга? Ладно, сейчас не об этом. Любопытно, как долго он здесь лежит? Сейчас зима, холодно, мог и неделю в машине кататься. А Степка, когда давал нам ключи от машины, знал о пассажире? И не причастен ли сам Степан к появлению этого трупа? Опять все в Степку упирается — сначала этот, потом Витька с Клавкой…
Прямо-таки злой гений! Но, насколько я успела узнать Степана, он человек далеко не глупый и вот так подставлять себя едва ли стал бы. Черт возьми, хотела бы я знать, что все это значит!
Может…
— Эй, Афоня, — вывела меня из раздумий Клюквина. — Ты заснула, что ли?
— Спать — это теперь по твоей части, а я думала. Клав, чего с трупом делать?
— Ты, Афонь, багажничек-то прикрой. Время, конечно, позднее, но ведь всегда найдется кто-нибудь, кто бессонницей страдает или кому в туалет приспичило.
Я торопливо захлопнула багажник.
— Думаю, — продолжала спокойно рассуждать сестра, — до утра он здесь полежит, а утром…
— Утром нас жена Виктора ждет, — напомнила я.
— ..встанем пораньше и отвезем его куда-нибудь.
Клавка не переставала меня удивлять. Рассуждала она на редкость хладнокровно, спокойно и, наверное, правильно. Смущало только одно: завтра утром придется опять возить труп в багажнике. А с моим отношением к правилам дорожного движения первый же гаишник примет нас в свои нежные объятия. Однако делать было нечего, пришлось взять Клавкин план за основу.
В кромешной темноте — отчего-то лампочки на площадках, за исключением пятого этажа, не горели — мы с Клавдией дотопали до квартиры. Долго ковырялись с замком: в темноте, оказывается, очень сложно попасть с первого раза ключом в замочную скважину.
— Дом, милый дом, — простонала я, переступая порог квартиры. — У меня такое ощущение, будто мы вернулись из длительной командировки.
— Да уж, долгий был денек и на редкость утомительный, — согласилась Клавка, нащупывая рукой выключатель.
Вспыхнул свет, и тут же наступила минута скорбного молчания. Проще говоря, и я, и Клавдия застыли в немом изумлении. И поверьте, было от чего! В нашей квартире, в нашем уютном семейном гнездышке царил вселенский хаос, нет, последний день Помпеи и Хиросима с Нагасаки сразу. Такого разгрома я не видела даже по телевизору в самых крутых боевиках. Больше всего меня удивила дорожка из манной крупы,
