— С этого места подробнее, пожалуйста.
Было заметно, как Степка напрягся. Видно, сообщение о лжементах ему не понравилось.
Я коротко пересказала разговор с Михалычем.
Степан, по-моему, впечатлился. Его лицо затуманилось, в глазах засветилась мысль.
— Это не все, — покачала я головой. — А как быть с твоим пистолетом, который у нас стащили, как быть с трупом в багажнике, который сначала был, а потом куда-то пропал, как быть…
Чуть было не ляпнула про ампулу, но вовремя прикусила язык. Почему? Не знаю. Будем считать, что сработала интуиция, в существование которой я в принципе не верю.
Степка, естественно, принялся задавать вопросы, а я толково на них отвечать. Впрочем, Степану ответы, кажется, не очень нравились.
Он мрачнел на глазах и к концу этой своеобразной викторины выглядел как тень отца Гамлета.
Вердикт был таков:
— Да-а… Неужели я где-то прокололся? Надо будет обмозговать это дело на досуге.
— Пока ты будешь мозговать, нас уже похоронят, — заговорила молчавшая до сих пор Клавка. Наверное, она вспомнила о машине, разметавшей нас по сугробам. Я тоже вспомнила, поежилась и тут же задалась вопросом: стоит ли говорить Степану об этом происшествии? Не стоит, сказала я сама себе. Он и так слишком много узнал. Усмешка невольно скривила мои губы: интересная ситуация! Мы хотели устроить допрос Степке, а вышло наоборот. Степан заметил усмешку, но истолковал ее по-своему:
— Правильно мыслишь, Афанасия: хотели бы убить, убили бы. Однако не стоит искушать судьбу, ведь правда? — Мы с Клавдией дружно кивнули. — Молодца! Быстро все понимаете.
В общем, так. Я обещаю обдумать ситуацию.
Понадобится моя помощь — помогу. А сейчас, — Степан поднялся, — вы по-прежнему будете хорошими девочками: я пойду, а вы посидите здесь. Упаси господь хоть одну из вас выйти в коридор меня провожать! Договорились?
— Много чести, — буркнула Клавдия, а я снова кивнула, мало что понимая.
Степка смерил нас суровым взглядом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Из коридора донеслись звуки какой-то возни, потом голос Степки:
— Я ушел.
Хлопнула входная дверь, и в квартире повисла тишина.
— Афоня, ему что-то нужно было в нашем коридоре, — напряженным шепотом сообщила Клавка.
— Господи, да что там у нас может быть ценного?!
— Не знаю. Но уверена, что Степка что-то взял, то, о чем мы с тобой не знаем. Слушай, вспомни тот день, когда ты Степку привела. Он выходил в коридор?
Пришлось напрячься и припомнить события, сопровождавшие появление Степана в нашем доме. Вот мы со Степкой пришли, он поведал Клавдии свою душераздирающую историю, потом я звонила Брусникину с признанием в ограблении сберкассы… Стоп! А ведь Степка выходил в коридор, якобы позвонить. Мы с Клавкой — люди деликатные, к разговору не прислушивались. Да и был ли разговор? Тем не менее у Степана было достаточно времени, чтобы что-то спрятать, а сегодня явиться и забрать захоронку. Я поделилась воспоминаниями с Клюквиной.
— Точно! Теперь понятно, как он нас использовал. Гад, одним словом, — подвела итог сестрица.
— Оно, конечно, так, — кивнула я, — но тогда получается, что парни, так душевно порезвившиеся здесь, не его приятели. Иначе они сразу нашли бы вещь, спрятанную Степкой. А судя по реакции, появление этих товарищей — для него бо-ольшая неожиданность.
Клавка побледнела до синевы и пискнула:
— Выходит, есть еще кто-то?
Я побледнела вслед за сестрой и выразила согласие громким клацаньем зубов. Наличие еще какой-то, третьей, стороны оптимизма не добавляло. Если разгром в квартире, случай с едва не сбившей нас машиной — дело рук этой самой стороны, то яснее ясного: церемониться с нами никто не станет. Судя по всему, Клавка думала примерно так же, потому что вдруг ляпнула совершенно неожиданно:
— В милицию надо идти.
— Нельзя нам в милицию, — с тоской глядя в потолок, заметила я. — Что мы там скажем?
— Все, — не очень уверенно предположила Клавдия. — А главное — что нас хотели убить.
— Плохо ты знаешь нашу милицию. Им нужны трупы, тогда они начнут шевелиться, а так…
— Чьи трупы? — готовясь упасть в обморок, ахнула сестра.
Ответ напрашивался сам собой, оттого я промолчала, а после некоторых размышлений добавила:
— К тому же до Димки слухи могут дойти.
И учти еще одну немаловажную деталь: раз менты знают о ножевом ранении Виктора, мы можем запросто попасть из разряда потерпевших в разряд подозреваемых.
Мы помолчали, думая, вероятно, об одном и том же, а именно: куда мы в очередной раз вляпались. Я уже всерьез ставила перед собой вопрос о звонке Брусникину, но невероятным усилием воли мне удалось отговорить себя от столь решительного шага. Димка, конечно, разволнуется, обзовет нас чемпионами мира по неприятностям и долгое время будет дуться. Но это не самое неприятное. Димыч моментально подключит к этому делу своих коллег, а то, чего доброго, и сам припрется. Тогда уж нам с Клавкой ничего не останется делать, как сидеть дома и дожидаться, когда все закончится. Тут я глубоко вздохнула. Вполне вероятно, подобное развитие событий является для нас с Клавкой наиболее благоприятным. Однако в таком случае придется пропустить все самое интересное, а на это, как говорил один киногерой, «я пойтить не могу, мне нужно посоветоваться с шефом». Я перевела взгляд на Клавдию и спросила:
— Чего делать-то будем, Клав?
Какое-то время сестренка внимательно изучала потолок, а потом поинтересовалась:
— Какие у нас на завтра планы?
Я неопределенно пожала плечами: в нашем положении планировать что-либо глупо. Жизнь и так полна неожиданностей, а уж наша-то и подавно. Клюквина кивнула:
— Ясно. Тогда будем импровизировать. Сейчас пойдем долечим твою нервную систему, а потом ляжем спать. В народе говорят, утро вечера мудренее. А народ зря болтать не станет.
Мне, кстати, тоже не мешало бы стресс снять.
Выглядела Клавдия неважно, и я сделала вывод — с ее стрессом действительно надо что-то делать.
На первый взгляд в коридоре все было по-прежнему, то есть художественный беспорядок никуда не делся. Я поймала себя на мысли, что не смогу спать спокойно, пока не выясню, что же прятал Степка, а главное, где?
Есть холодную жареную картошку — невелико удовольствие, да и аппетитом мы с сестрой похвастаться не могли. Поэтому ограничились коньячком и нехитрой закуской. Клавдия слегка порозовела, немного окосела, но умения задавать вопросы, на которые я не знала ответов, не утратила.
— Афанасия, — чуть заплетающимся языком проговорила Клавка, — ты уже придумала, что мы продадим Тамаре?
Разумеется, ответа и на этот раз у меня не имелось. Я разозлилась:
— Не приставай.
— Так я и думала. Как быть?
Последующие мои действия можно приписать только губительному действию алкоголя на организм. Я принесла сотовый телефон Виктора и поспешила заверить Клюквину:
— Сейчас узнаем.
— Тамаре будешь звонить? Не поздновато?
— В самый раз. Люди, подобные ей, ведут ночной образ жизни.
Трубку долго не брали, и я уж решила, что ошиблась в своих предположениях, однако Тамара отозвалась:
— Слушаю.
Голос у нее звучал бодро на фоне приятной негромкой музыки.
— Здравствуйте, — поздоровалась я, уже жалея о своей затее. — Это…
— Я вас узнала, — перебила Тамара. — Что вы хотите?
