мне передали приказ непосредственного авиационного начальника перебазировать корпус на новые аэродромы. Но, как выяснилось, на указанные аэродромы еще не прибыли батальоны обслуживания, не было горючего и боеприпасов. Все мы в штабе корпуса нервничали, переживали: приказ надо выполнять. Случилось так, что я был вызван в штаб к генералу Ватутину для доклада по другим вопросам. Ватутин заметил мою нервозность и спросил, в чем дело.
Пришлось рассказать командующему фронтом о неурядицах в вышестоящем авиационном штабе. Генерал Ватутин выслушал, уточнил по карте расположение аэродромов, немедленно связался с моим начальником и умно, тактично посоветовал изменить принятое им решение.
— Это надо в интересах фронта. Вы всего могли не знать, — успокоил он авиационного начальника.
В другой раз генерал Ватутин со своего КП видел работу штурмовиков над полем боя и остался ею доволен.
— Товарищ Каманин, — передал он мне указание, — представьте отличившихся к наградам. Оба ведущих достойны орденов Красного Знамени. Остальные — по вашему усмотрению. Молодцы, заслужили. Как у вас вообще с наградами дело обстоит?
— Не балуют наградами летчиков корпуса, товарищ командующий, — чистосердечно признался я Ватутину. — Мы ведь резерв Главнокомандования. Для штаба армии мы прикомандированные, а до Москвы далеко.
— Непорядок, — недовольно произнес Ватутин, — отличившихся надо награждать. Воюют ваши люди хорошо, а кому вы подчинены — это не имеет значения. Доложите мне по этому вопросу обстоятельно. И не через неделю, а завтра.
Вскоре несколько десятков лучших летчиков корпуса были удостоены правительственных наград.
Генерал Ватутин помогал нам и в организации связи на командных пунктах, и в улучшении снабжения горючим и боеприпасами. Когда надо было, он звонил тыловикам, требовал, отдавал распоряжения. По всему чувствовалось: этот военачальник знал цену, роль и место авиации в бою и заботился о ней должным образом.
20 дней непрерывных наступательных боев дали ощутимые результаты: наши войска ночным штурмом 23 августа освободили Харьков. Таким образом, операция, начатая с прорыва 13-километровой полосы северо-западнее Белгорода, закончилась освобождением второй столицы Украины. Советские войска взломали фронт врага на большом протяжении, продвинулись в глубину до 130 километров.
Вражеская операция «Цитадель» была окончательно похоронена. Перед нашими войсками открылся путь к Днепру. Но тут многое зависело от пополнения армий техникой, людьми. Например, в нашем корпусе осталось только 85 самолетов.
Труженики-ремонтники работали дни и ночи, возвращая в строй порой такие самолеты, которые в обычных условиях обязательно списали бы как безвозвратные боевые потери. Но этого было недостаточно, мы ожидали новые самолеты с заводов, новые группы летчиков из училищ.
Контрнаступление под Курском в августе 1943 года переросло в общее стратегическое наступление Красной Армии. Войска Калининского, Западного, Южного и многих других фронтов стали осуществлять наступательные операции.
Продолжалось наступление советских войск и на нашем фронте после освобождения Харькова. Три дня подряд группы штурмовиков корпуса напряженно помогали 40-й и 47-й наземным армиям отбивать сильные танковые контратаки врага. Работали очень успешно, все контратаки гитлеровцев были отбиты. Большую долю в завоевании успехов общевойсковые командиры отдали летчикам-штурмовикам нашего корпуса, которые произвели более 300 самолето-вылетов, уничтожили десятки танков, сотни автомашин, орудий и много живой силы врага.
В конце операции мы подвели некоторые итоги боевой работы частей корпуса. Начальник штаба корпуса полковник Г. И. Яроцкий внес следующую запись в исторический формуляр:
«В ходе Белгородско-Харьковской операции полками корпуса совершен 2751 самолето-вылет».
Это был наш вклад в общую победу в августе 1943 года.
Мой КПП находился в те дни в семи километрах от линии фронта. Очень многие группы приходилось по радио перенацеливать. Оценку работы пехотинцы нам передавали по телефону с переднего края.
«Командующий армии генерал Жмаченко благодарит летчиков-штурмовиков пятого корпуса» —
такую телеграмму мы получили 2 сентября.
Благодарность была заслуженной. В тот день, поддерживая 47-ю армию, мы сделали в район боев около 500 боевых вылетов. Потеряли три экипажа — не так уж много, если учесть, что истребители противника оказывали очень серьезное сопротивление.
В начале сентября на фронтах дела шли успешно. Вся Красная Армия пришла в движение, наши войска стали гнать врага с родной земли на запад. Только за несколько последних дней августа советские воины освободили Таганрог, Рыльск, Глухов, Ельню, Дорогобуж, Лисичанск и другие города. И на нашем фронте не было затишья. Полки шли на запад, продолжая наступательные операции.
На Курской дуге врагу был нанесен сокрушительный удар. Достаточно сказать, что в летних боях под Орлом, Курском и Белгородом гитлеровцы потеряли более полумиллиона солдат и офицеров. Из 70 вражеских дивизий, участвовавших в боях по плану операции «Цитадель», 30 дивизий были разгромлены, остальные понесли огромные потери.
Фашистский генерал Гудериан вынужден был признать, что в связи с провалом операции «Цитадель» немецкие войска
«потерпели решительное поражение… Инициатива окончательно перешла к врагу».
А фельдмаршал Манштейн выразился еще прямее, заявив:
«Операция «Цитадель» была последней попыткой сохранить нашу инициативу на востоке. С ее прекращением, равнозначным провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. В этом отношении операция «Цитадель» является решающим, поворотным пунктом войны на Восточном фронте».
Орловско-Курская дуга осталась далеко позади наступавших советских войск. В голубых просторах неба там уже не выли «юнкерсы» и «мессеры», не рвали тишину пулеметно-пушечные очереди врага, а если раздавался гул самолетов, то только тех, которые имели красные звезды на фюзеляжах. Нас ждал Днепр.
ЗДРАВСТВУЙ, ДНЕПР!
Есть такая фотография: упершись руками в длинный стол, на котором разостлана оперативная карта, стоят в раздумье Гитлер и его фельдмаршал Манштейн. Фотоснимок имеет дату и место: Запорожье, сентябрь 1943 года. На снимке запечатлена сцена, разыгравшаяся в штабе командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Манштейна в связи с приездом фюрера, взбешенного неудачами на Восточном фронте. Речь шла о том, как удержать в своих руках Правобережье Днепра, как сделать «Восточный вал» неприступной крепостью для советских войск.
