синее и блестело как эмалированное. Вдали, словно легкий, из марли, задник в театре, колыхался и дрожал нагретый воздух.
Сняв шляпу, артист неторопливо шагал по бульвару. Хрустел песок под ногами. Листья на деревьях, промытые утренним дождем, были гладкие и блестящие, словно вырезаны из жести. Налетел ветер, и Пивоварову почудилось даже, что они загремели.
До дома было далеко, но Пивоваров не сел в автобус. Больно уж хороша погодка! Он шел, наслаждаясь теплом и светом, и все-таки чувствовал: чего-то не хватает, что-то грызет его.
Пересек площадь, миновал мост, потом посмотрел на часы и вдруг, неожиданно для самого себя, свернул к Дому офицеров. Сейчас как раз тренировка перворазрядников.
В зале сумрачно, прохладно. На низкой, узкой скамье сидели пятеро спортсменов в трико и туфлях. Пара тяжеловесов работала на ковре. Тут же со свистком во рту и черным, сверкающим, будто напомаженным, ежиком волос стоял Гургенидзе.
Пивоваров усмехнулся. Все это живо напомнило ему первый его приход сюда. Так же сидели коренастые, крутоплечие парни на скамье, так же на ковре сопели, как астматики, тяжеловесы, и так же блестели, словно лакированные, волосы у тренера.
Встретили Пивоварова радушно. Чья-то крепкая ладонь весомо похлопала по плечу. Кто-то пробасил:
— Привет чемпиону!
Парень с крупными, как клавиши, зубами (его звали Котя) грубовато сказал:
— Чего в штанах-то? Как гость стоишь?
Но Пивоваров не раздевался. Студия больше не платит за него. Значит, и эксплуатировать Гургенидзе как-то неудобно. Тренер, вероятно, догадался о его мыслях.
— Следующая пара Лимонов — Рюмин, приготовиться Пивоварову — Мясникову, — скомандовал он.
И вскоре Пивоваров в одних трусах уже топтался на ковре, атаковал, хитрил, защищался и снова наступал.
А когда схватка кончилась, он, стоя под душем, почувствовал: на сердце снова легко и ясно. С мускулов слетело тягостное ощущение связанности, одеревенелости, сковывавшее их все последние дни. Тело опять было молодо, наполнено силой и взрывной энергией.
«Э, нет, — усмехаясь, подумал он. — Из этого зала так запросто меня не вытуришь! Дудки!»
ШОК
Ранним летним утром пляж был почти пуст.
Котька — невысокий, щупленький, в очках, — лежа на животе, руками подгребал себе под бока и плечи теплый песок. Котька только что вылез из воды. Его спина, покрытая фиолетово-красными пупырышками, то и дело вздрагивала, как у лошади, когда ее жалят слепни.
Его приятель — Юрка — лежал на спине, подсунув руки под голову, и смотрел в прозрачное зеленоватое небо. Там медленно ползло одинокое облачко, очень похожее на старинный корабль: вот и мачты, и высоко вздернутый нос с торчащим бушпритом, и плоская резная корма. И даже флаг полощется над каравеллой.
Юрка — крепкий, рослый паренек — был в сухих трусах. Видно, еще не купался. На его заложенных под голову руках рельефно выделялись продолговатые тугие бицепсы.
Мальчишки долго лежали молча. Котька читал «Двух капитанов», а Юрка по-прежнему смотрел в небо. Каравелла уже уплыла, растаяла вдали, вместо нее появилось другое облачко, похожее на гармонь. Иногда ветер растягивал мехи этой гармони, и тогда Юрке казалось, что и впрямь слышатся какие-то звуки.
— Купнемся? — Котька отложил книгу. Юрка молча встал.
С обрывистого берега Котька прыгнул в воду и поплыл, размашисто выбрасывая руки. Река была неширокая, вскоре он уже оказался на середине. Крикнул:
— Дуй сюда!
Юрка не ответил. Он стоял по колено в воде возле берега, в том месте, где пляж отлого спускался к реке. Горстями зачерпывал воду и поливал себе плечи и грудь. Потом этот крепкий, спортивного вида парнишка несколько раз присел, как это делают неумеющие плавать пожилые женщины, побултыхался в воде и вышел на берег.
— Давай сюда! — опять позвал с середины реки Котька.
Но Юрка, не отвечая, зашагал к своей одежде и лег на подстеленное полотенце. Вскоре и Котька устроился рядом.
— Опять не плавал? — спросил он.
— Неохота, — вяло отозвался Юрка. — Зябко нынче.
Денек был вовсе не холодный, даже наоборот, но Котька промолчал.
— И вообще… долго купаться вредно, — сказал Юрка. — Затрачивается много калорий.
Котька опять промолчал. Насчет калорий Юрка уже не первый раз твердит. Ишь, профессор! Небось в прошлом году, когда целыми днями из воды не вылезал, не вспоминал про калории!
Да чего попусту язык-то изнашивать?! Котька отлично знал, почему теперь Юрка копошится возле берега, как дошколенок, а на глубину — ни-ни.
Прошлым летом Юрка тонул. Тут же вот, как раз напротив этих кустов. Как это случилось, трудно понять. Ведь плавал Юрка здорово, пожалуй, лучше всех в школе. И уж, конечно, гораздо лучше Котьки.
Судорогой ноги свело? Или обморок? Или в яму затянуло? Хотя — какие тут ямы?!.
Но, в общем, стал Юрка тонуть. И, главное, в первый момент никто из купающихся не заметил этого. Когда хватились, — стали нырять, по дну шарить. К счастью, быстро нашли. Ну, вытащили. Откачали.
Все, казалось, кончилось благополучно. Но Котька стал замечать: с того дня Юрку словно подменили. Робкий какой-то стал, нерешительный. Воды он теперь прямо-таки боялся. Пополощется возле берега — и все. А плавать — ни за что. Ну, никак…
Да не только в воде. Он вообще какой-то другой стал.
Идет с Котькой по грибы, то и дело в лесу оглядывается, дорогу запоминает. Даже веточки кое-где втыкает. Чтобы, значит, не заблудиться. А где тут заблудишься?! Лес этот мальчишками вдоль и поперек истоптан. И до шоссе — километра два, не больше.
В волейбол — а Юрка раньше классным игроком был — выскочит над сеткой, а ударяет как-то вяло, словно колеблется — бить ли? А прежде резко, смело гасил.
Котька видел: с другом неладно. И так, и этак к нему подступал. Все без толку. Котька по секрету даже с физруком советовался.
— Трудный случай, — нахмурился тот. — Понимаешь, это психологический шок. Ну, потрясение такое. Очень сильное потрясение. После такого шока всякие заскоки бывают. Мой дядя лет десять назад в автомобильную аварию попал. И вот с тех пор по железной дороге — сколько угодно, на самолете — пожалуйста, а в такси — ни за что… Ни разу в машину не сел! За десять лет ни разу!
Котька вздохнул:
— Что же делать?
Физрук пожал плечами:
— Подождем! Авось время излечит. Время — великий врач!
Да, может быть, оно и так. Но месяцы шли, а Котька не замечал улучшений. По-прежнему Юрка был вялый, словно вечно недосыпал.
Вот и сейчас, лежа на пляже, Котька смотрел в книгу, но не читал.
«Неужели ж Юрка таким и останется? На всю жизнь? — размышлял он. — Что же придумать? Вот в книгах — там всегда герой добивается своего. Уж, казалось бы, совсем тупик, а он — нет, не сдается и побеждает. Но то в книгах…» — Котька вздохнул, перевернулся набок и зарылся поглубже в горячий
