— Что такое? — изумилась бабушка, глядя на него во все глаза.
— Существуем ли мы, или нам это только кажется? — повторил он.
— Ступай лучше умыться, — скомандовала мать, — я тебя таким грязным к столу не пущу.
Против обыкновения Коля не стал противоречить и пошёл исполнять приказание.
— Умываемся ли мы? — с недоумением произнёс он, стоя перед умывальником и взглянув на меня, — или нам это только кажется?
Я начал тихонько дрожать.
— Должно быть, снится, — трепещущим голосом ответил я.
Мы переглянулись. В первый раз в жизни мне стало страшно от того, что я посмотрел ему в глаза.
— Глаза ли это? — пронеслось у меня с ужасом.
Я внезапно почувствовал, что мы стали чужими, далёкими…
— Брат? Что такое брат?
Ледяные струи поползли по моему телу. У меня завертелось в голове.
— О чём я думаю, зачем я это думаю? — упрекнул я себя, — ведь это Коля, Коля! Что такое Коля? А, может быть, мне всё это снится. Где это я теперь?
Я вздохнул и оглянулся. Коля уже намылил лицо и руки, и там, где были его глаза, лежали большие комки белой пены.
Я сделал умоляющий жест и как-то весь сжался.
— Это ты, Коля? — тихо спросил я. — Не будем говорить об этом, — прибавил я сейчас же.
— Не будем, — равнодушно ответил он.
Стало как-то очень скучно в комнате, и плеск воды раздражал, как будто кто-то царапал тело в одном месте не переставая. Мы молча докончили умывание и пошли в столовую. Там было темновато от полузакрытых ставней. Коля ещё раз спросил:
— Мама, живём ли мы, или это только сон, гадкий сон?
— Что это за глупые вопросы, Коля; вот, возьми яйцо.
— Это яйцо?
Он внимательно осмотрел его, точно впервые увидел; долго вертел в руках и, наконец, лениво разбил.
— Как будто яйцо, — тихо произнёс он, — а может быть его совсем и нет.
Он задумался и молча ел. Я осмотрел свой хлеб, попробовал его и спросил:
— Бабушка, это хлеб? Что такое хлеб?
Здесь я не так боялся и мне было легко.
— Да что это с ними сегодня?! — рассердилась мать. — Ешьте скорее. У Маши постирушка, и ей нужно дать прибрать.
Мы начали есть. Молча, без шума, без крика прошёл завтрак. Мать не могла надивиться нашей сдержанности.
— Вот такими, — произнесла она, обращаясь к бабушке, — я их обожаю. Как приятно, когда завтрак проходит без огорчений.
Мы не дослушали конца её рассуждений и отправились в свою комнату. Там Коля улёгся на кровати, а я сел у окна и стал смотреть на двор. На скале уже никого не было.
— Никого нет на скале, — с сожалением произнёс я.
— Я так и знал, — ответил Коля, — но мы пойдём к нему. Только бы мама об этом не узнала.
Потом мы молчали долго, всё думая о том же.
— Удивительно?! — произнёс, наконец Коля.
Я живо обернулся и сейчас же пересел к нему.
— Что ты, Павлуша, думаешь о нём?
— Мне жаль, что Стёпа его ударил.
— Нет, не то, — с нетерпением оборвал он меня, — живём ли мы, или это нам кажется, а мы спим. Что такое жизнь, Павка?
Я не мог сразу ответить на этот вопрос, молчал и думал.
— Жизнь, — сказал, наконец, я, — жизнь это… жизнь. Как странно, Коля, что мы никогда об этом не думали…
— Я бы у учителя спросил, — отозвался он, — но наверное и тот не знает. Странный Мальчик умнее всех их. Учитель интересуется, выучил ли я басню, решил ли я задачу. Задача? За-да-ча, — повторил он раздельно, — разве это имеет какой-нибудь смысл? Но ведь тогда и учителя нет, и если он мне является во сне, то только, чтобы спросить или объяснить задачу. Как же человек, который мне снится, может знать, что такое жизнь?
— Мне страшно, Коля, — дрожа выговорил я, хватаясь по обыкновению за него.
Он каким-то странным взглядом смерил меня и вдруг засмеялся:
— Но ведь и ты, Павлуша, сон мой; почему же мне жалеть, что ты боишься.
— Коля, перестань, я боюсь! говорю тебе, мне страшно. Всё это неправда. Ты Коля, а я твой брат и папа наш, а другое, может быть, и сон. Но мы, мы не во сне, мы на самом деле. Не говори больше, Коленька. Вот я держу тебя за руку. Ты чувствуешь, что я держу её. Нельзя много думать. Странный Мальчик нас обманул. Ах, зачем мы его слушали, — вырвалось у меня с тоской.
— А что, — вдруг произнёс Коля, следя за своей мыслью, — а что если и Странный Мальчик наш сон? Что Павлуша? Как ты думаешь? Вот так ловко вышло!
Он засмеялся успокоенным смехом, и я с радостью в душе, но со слезами на глазах, стал улыбаться.
— Значит, — решил Коля, — так. Его нет — он наш сон, и рассказал он нам, что нас нет, а мы ему снимся. Что… Я ничего уже не понимаю…
Он внезапно перестал смеяться и замолчал. Также внезапно он прижался ко мне и тихо шепнул:
— Я боюсь, Павлуша!.. Я смертельно боюсь, милый мой. Кто сон: он или я, или мы все — сон? Может быть есть какое-нибудь могущественное существо, которое спит теперь и все мы — с папой, с горой — снимся ему…
Как будто длинная и холодная игла прошла сквозь меня от головы к ногам. Не ужас, а что-то большее, не счастье, а что-то бесконечно ослепительнее, испытал я при звуках этого родного жалобного голоса.
— Пойдём к маме! — вскричал я, — пойдём, где светло, где люди. Я не хочу, чтобы мы здесь оставались. Пойдём, пойдём!!.
И мы с диким воплем выбежали из детской…
Но я ошибся. Мы долго не забывали этого, и многие годы подряд нет-нет и — эти сумасшедшие мысли приходили и беспокоили. Они приходили, наводили безумный страх, мучили, терзали меня и исчезали так же неведомо, как внезапно приходили.
Алёша круто повернул мой душевный мир.
Примечания
1
