вооруженных людей, вышедших из дома на шоссе. Теперь свет горел только в окне дежурного полицая.
— Давай! — сказал Коля. — Становись мне на спину и лезь первым, а я потом сам.
Коля стал поближе к стенке; Азис влез ему на спину, и уже через минуту вместо окна зияла черная дыра.
— Здорово это ты!
— Пустяк, — только и ответил маленький таджик. — Полезай живей!
Спустя несколько минут мальчики, перемахнув шоссе, обогнули какой-то заросший пруд и исчезли во мраке.
Все шло хорошо. К утру полицейский участок остался далеко позади.
И еще радовался Коля, что он не один, что с ним Азис. Если бы не этот смелый и бывалый парнишка, он, быть может, до сих пор не вырвался бы из рук полицаев. Да и веселее путешествовать вдвоем!
Но стоит ли мальчугана брать с собой дальше, подвергать смертельной опасности? У него, Коли, ответственное задание. Он выполняет важный боевой приказ. А Азису зачем лезть в пекло? Успеет повидать своего профессора и после войны.
На первом же привале Коля сказал Азису:
— Теперь нас полицаи не найдут. Давай прощаться!
Азис даже привскочил с пенька, на котором сидел.
— Зачем прощаться? Сдрейфил, больше к папе-маме в Колпино не хочешь? Ну и не ходи, катись колбаской. А я-то думал...
— Ты не понял. Я все равно пойду. Мне тебя жалко. На верную смерть, считай, идем. Ты же еще маленький, и вдруг тебя убьют.
— А ты большой, тебя не могут убить?
— Могут. Но мне обязательно надо, а тебе и попозже можно профессора повидать, никуда он не денется.
— Мне больше твоего надо. Ты можешь вернуться к псковскому дяде — горячую картошку кушать, молоко пить, а мне куда? К полицаям в Суйду? Эх ты, большой, а совсем глупый!
— Раз так, пойдем вместе, — решил Коля.
Он увидел, как радостно засверкали раскосые глазенки Азиса, и понял, что и сам успел к нему крепко привязаться. В то же время он подумал о том, насколько он счастливее Азиса. В сущности, у мальчугана тоже хорошая, но небольшая личная цель: удрать от фашистов и полицаев, добраться до своего профессора, покаяться в побеге из колонии и начать трудовую жизнь. Вот если бы ему рассказать, зачем он, Коля, стремится в Ленинград!
Коля живо представлял себе, как под ударами тяжелых бомб с краснозвездных самолетов летят вверх штабели немецких снарядов, цистерны с горючим, склады с одеждой и продовольствием. Вот будет картина! Пусть потом немцы попробуют штурмовать Ленинград!
Мальчики шли незнакомыми местами, преимущественно по ночам, и весьма приблизительно представляли себе, где находятся. Они твердо знали только, что в любом случае следует держать направление строго на север. Для этого Коле не требовалось компаса. Отец давно научил его определять страны света по солнцу, звездам, мху на стволах старых деревьев, годичным слоям на пнях и другим признакам. Был и еще один самый безошибочный «компас». Все время они слышали впереди себя не прерывавшийся ни днем, ни ночью, усиливавшийся по мере приближения к линии фронта гул артиллерийской канонады.
Идти становилось труднее. Они уже двое суток почти не спали. Столько же времени они не ели ничего, кроме клюквы, в изобилии росшей на болотах, и брусники, изредка попадавшейся на сухих местах. Осенняя ягода хороша, но после хорошего обеда, и то с сахаром, а у голодных ребят она вызывала еще большее чувство голода и острые рези в животе.
Уже несколько раз обессилевший Азис предлагал зайти в какую-нибудь деревушку и попросить хлебца. Коля решительно протестовал.
— Потерпим еще немного, — увещевал он приятеля. — Рисковать нельзя. Да и нет никого в деревнях, выселили, одни полицаи остались. Захотел снова к ним в гости, соскучился?
— Ну и черт с ними, с полицаями, — признался совсем отощавший Азис, — пусть только накормят досыта, а там что хотят, то со мной и делают.
— Ты соображаешь, что говоришь? Они тебя так угостят, что больше никогда в жизни хлеба не захочешь.
Не меньше, чем от голода, страдали ребята от холода и сырости. Обувь у Азнса была еще крепкая, но поддевка, подаренная ему какой-то сердобольной женщиной, совсем износилась, во все стороны торчали из нее клочья грязной ваты.
Коля был обмундирован лучше. На ногах — только что починенные высокие сапоги, поверх теплого свитера — солдатская гимнастерка и почти новенький ватник.
— А ну, снимай поддевку, — сказал Коля, когда они расположились на короткий отдых в кустах у проселочной дороги. — Ее теперь в с самый раз пустить на портянки. Надо их сменить, пока ноги вконец не сопрели. Ноги для солдата — самое главное.
— Ишь ты, — огрызнулся Азис, — богатый какой, поддевку — и вдруг на портянки!
— А ты русскую пословицу знаешь: «Держи ноги в тепле, голову в холоде, брюхо в голоде»? Брюхо у нас с тобой в голоде — факт, голова в холоде — тоже факт, а вот ноги...
— Правильно, вот и давай свой ватник на портянки.
— Ватник новый, жалко. Он на другое дело пойдет, а то ты, вижу, шкет, совсем замерзаешь. Ну-ка, надевай!
Азис надел Колин ватник. Поддевку тут же разорвал на полосы. Особенно хорошие портянки — мягкие и теплые — получились из ворсистой и почти совсем целой фланелевой подкладки.
Азис все с большим доверием смотрел на своего нового друга. Подаренный ватник сильно поднял его совсем было упавшее настроение.
По расчетам Коли, они находились уже где-то в районе Красного Бора. Это подтверждалось и близостью фронта. Ночью ребята слышали теперь не сплошную канонаду, а ясно различали выстрелы отдельных пушек и разрывы снарядов. И почти всю ночь где-то совсем близко строчили пулеметы.
Вечерело. Накрапывал мелкий холодный дождик. Он почти не переставал с той минуты, как ребята покинули сарай. Сели в кустах у края небольшого лесочка, возвышавшегося над болотом. Здесь было немного суше, во всяком случае, земля под ногами не ходила студнем и не чавкала, как в низинах. Положили па траву Колину ушанку, полную крупной клюквы, собранной по пути засветло, и принялись без особого удовольствия есть.
Вдруг послышался рокот мотора. Они не успели понять, в чем дело, как на пригорке, метрах в трехстах от них, показался грузовик. В кузове его сидели фашистские солдаты и пьяными голосами под аккомпанемент губных гармоник тянули заунывную песню.
Мальчики бросились под защиту леса. Вслед им раздалось несколько автоматных очередей. Грузовик с пригорка снова нырнул в низину, и рокот мотора заглох.
Когда стихло, Коля, оставив Азиса в лесу, осторожно пошел к опушке, где осталась его ушанка.
Шапка была на месте. Надев ее, Коля пополз дальше. Его заинтересовало, откуда здесь, на краю болота, взялась автомобильная дорога и как они раньше ее не заметили.
Никакой дороги на пригорке не оказалось. Он увидел только неглубокую колею, оставленную в намокшем песчаном грунте колесами машины. Как же машина попала из болота на пригорок?
Коля пополз вдоль колеи вниз, в сторону фронта, и вскоре наткнулся на мокрые, скользкие бревна. Гать!
Недаром Коля был разведчиком. Он не удовольствовался тем, что обнаружил гать, или «ксилофон», как тогда называли дороги из бревен, проложенных в болотах. По малонаезженной колее на пригорке и по тому, Что «ксилофон» был из довольно тонких бревен, без боковых канав, он определил, что гать рассчитана на редкое движение небольших машин. Танк или самоходное орудие разворотили бы ее сразу.
