правда, немного жмут, но не беда. Свои-то все еще в починке. Не пойдешь же в Суворовское в галошах, подвязанных веревочками?
По широким каменным ступеням Юла поднялся к огромной дубовой двери, такой тяжелой — Юла с трудом отворил ее. Очутился в вестибюле. Паркет был узорный и так блестел, — даже боязно на него ступить.
Возле столика сидел суворовец, тоже в мундире с красными погонами и брюках с красным кантом.
— На медосмотр? Направо по коридору, — сказал он.
Юла повернул направо.
В большом зале вдоль стен были расставлены девять столиков. За каждым — врач. Мальчишки переходили от столика к столику. Все мальчишки были голые, и только в руках у каждого — медицинская карточка.
Юла тоже разделся, тоже получил медкарточку.
Ботинки он снял охотно. С облегчением пошевелил онемевшими пальцами.
Его осмотрел глазник.
Потом другой врач, с круглым металлическим зеркалом, укрепленным на лбу, вставил ему холодную никелированную трубочку-воронку в ухо и направил туда свет своего зеркальца.
Потом невропатолог постучал металлическим молоточком Юльке по колену и крест-накрест черкнул этим молоточком по его груди.
Все это совершалось быстро, и каждый врач, осмотрев Юльку, делал пометку в его медкарте.
Потом Юлька подошел к терапевту. Усатый старичок доктор спросил:
— Ну-с, как здоровье, молодой человек? Есть жалобы?
— Никак нет, — ответил Юлька.
И сам удивился: ответ прозвучал коротко, четко, по-военному. Будто он уже настоящий суворовец.
Усатый доктор приложил круглую металлическую коробочку к Юлькиной груди. От коробочки, как две змеи, извиваясь, тянулись резиновые шнуры и вползали прямо в уши доктору.
Доктор передвигал этот маленький массивный кругляш и слушал. Еще чуточку передвинет — еще послушает.
«Как он долго!» — подумал Юлька. Все врачи действовали быстро. Да и этот, усатый, других ребят осматривал без задержки. А Юльку он чего-то слушал, и слушал, и слушал…
Заставил его лечь на жесткую кушетку, обитую белой клеенкой, и опять слушал. Велел попрыгать на месте — и опять слушал.
«Чего это он?» — встревожился Юла.
— Да… — негромко сказал доктор.
Посмотрел в потолок, побарабанил пальцами по столу.
— Да…
И что-то быстро-быстро стал писать в Юлькиной медкарте.
Остальные врачи не задерживали Юльку. Через полчаса он, уже одетый, вышел в коридор.
«Домой?».
А если чуточку посмотреть училище?…
Юла медленно пошел по коридору. Оглянулся. Вокруг никого. Он быстро свернул влево. И еще раз влево. По какой-то лестничке спустился вниз. Приоткрыл дверь.
Странно. Какая-то мастерская. Слесарная, что ли? Тиски, много всяких инструментов, станки.
«А зачем это тут? В Суворовском? — подумал Юлька! — Тут ведь не на слесарей учат?».
Он еще прошел по коридору и осторожно приоткрыл другую дверь. Это была душевая. Много сверкающих белых кафельных кабинок.
Но тут из-за угла вышел какой-то суворовец. Юлька едва успел захлопнуть дверь.
— Заблудился? — усмехнулся суворовец. — Пойдем, проведу.
И вскоре Юлька уже очутился за оградой.
Весь двор и, наверно, полшколы знали: Юла поступает в Суворовское. Ребята глядели на него с завистью.
В классе, на доске, кто-то мелом нарисовал бравого офицера в мундире с погонами. Офицер немножко походил на Юльку, но больше — на генералиссимуса Суворова. А вообще- то они и были похожи: оба маленькие, худенькие, с петушиными хохолками.
А физик, Илья Николаевич, на уроке сказал Юле:
— В Суворовское уходишь? Жаль. Хоть и не отличник ты, а жаль. Прямой ты парнишка. И честный. А эти доблести я ценю превыше всех пятерок.
Юла даже побледнел. Не ожидал такого от физика. И ребята — тоже. Физик на похвалу скуп. И пятерки у него, пожалуй, один только Венька получал. Из всего класса — один.
Строг Илья Николаевич, и в школе зовут его «Инквизитор». Почему так, Юла не знал. Вовсе не похож он на инквизитора. Огромный и толстый. И лицо круглое, с бородавкой возле уха. И всегда в свитере. А инквизиторы в книгах — тощие, желчные, непременно с ног до головы в черном, и глаза горят сумасшедшим огнем.
Юла сказал Веньке:
— Кроме всего прочего, в Суворовском спорта много. И бокс, и на шпагах, и бег. Года через два приду сюда — не узнают Заморыша.
— Точно, — подтвердил Венька. — А я вот так и останусь… Юла знал: у Веньки больные легкие. И еще что-то с горлом.
Поэтому он кашляет так часто. И по целым неделям в школу не ходит.
— Ничего, — сказал Юла. — Нынче медицина такие чудеса отмачивает! Может, скоро додумаются и новые легкие приделывать? А что?! Я вот по радио слышал: почки уже вставляют. Пока, правда, только обезьянам…
— Это верно, — сказал Венька.
— И потом… Ты же хочешь быть ученым? Физиком? Так? А физику — ему не надо боксом или штангой… Он же сидит у себя в кабинете тихонечко и делает всякие открытия.
— Это верно, — повторил Венька.
Он замолчал. Задумался.
Юла мог поклясться, что точно знает, о чем сейчас думает его друг. О четырех задачах Грюнфельда.
Есть такие знаменитые задачи старинного немецкого математика Грюнфельда. Четыре задачи. Восемьдесят лет назад он составил их. И до сих пор никто в мире не может решить эти вроде бы и не очень трудные задачки. Никто! Венька, как узнал, — загорелся: «Вырасту — решу. Непременно!».
«А что?! Очень даже возможно! — подумал Юла. — Венька парень башковитый. Решит».
На дворе появился Витька-Башня. Он шагал неторопливо, заложив руки в карманы. А по бокам, слева и справа от него шли верные его дружки — Гешка и Кешка.
Оба они учились в той же школе, где и Юла. А что делал Башня, никто из ребят толком не знал. После седьмого класса Башня бросил школу. Поступил в ремесленное училище. Но пробыл там недолго. Потом вроде бы устроился учеником слесаря по вентиляции. А где он теперь числится — кто его знает? Целыми днями болтался он во дворе и в сквере, а вечерами — возле кино.
— А! Будущему генералу! Маршалу! Салют! — сказал Витька. — Двенадцать залпов!
Он сложил пальцы и звонко щелкнул Юлу по лбу. Это называлось — «отвесить калган».
— Раз!
Витька снова сложил пальцы и отвесил второй калган.
— Два!
Юла стоял не шевелясь. Исподлобья с яростью глядел на Витьку. Но молчал. Не двигался. Это было как вызов. Он не убегал. Даже не пытался защищаться.
— Три! — щелкнул Витька. — Четыре! Пять!
