проигрывают.
Вот Ноггано. «Птицы», «Полина», «Калифорния», «Один», «Улица теперь не та», «Кирпичи», «Дурка», «Депрессия» – это ж, прямо говоря, новая песенная классика. Если на одну сторону диска записать вышеназванные песни, а на другую «Звезду по имени Солнце» – за Ноггано ни разу стыдно не будет. Зато будет радостно.
Или, скажем, залейте на диск «Шестой лесничий» от «Алисы» – и туда же «Снайпер», «Девять дней», «На городской карте», «Это все», «Будь белым», «В городе, где нет метро» и «На серьезке» от «25/17». Послушайте – и поймете, что имеете дело с соразмерными вещами.
Потом, на наших глазах исполнители русского рэпа стремительно взрослеют. Они ж действительно представляли собой, как выражалась моя теща, «поколение Маугли» – это первые постсоветские подростки, до которых никому не было дела, кроме наркодилеров или в лучшем случае родных бабушек (см. биографию Васи Вакуленко или слушайте Гуфа).
Но никто на одном месте, слава Богу, не стоит. «Баста» 2006-го и Ноггано 2011-го – это вообще разные люди! Послушайте, как виртуозно рифмует «Каста» на последних пластинках. Иные тексты
Небрежно набросанный текст, рифмы на хромой подошве – все это постепенно становится моветоном. Нормальному пацану пристало красиво формулировать и ровно излагать.
В общем, сверим итоги рок-н-ролльной эпохи с эпохой рэпа лет хотя бы десять спустя и посмотрим тогда. Вполне допускаю, что окажусь неправ, но мне хочется, хочется, чтоб все получилось.
Главное же то, что русский рэп во второй раз за последнюю четверть века совершил очень важную вещь: возвратил русскому подростку ощущение, прошу прощенья, Родины.
Впервые подобное случилось в 1991-м.
Сегодня предпочитают не помнить, что с середины восьмидесятых в общественном сознании начали происходить дикие трансформации. Само слово «русский» стало звучать оскорбительно, нацию объявили звероподобной дурой, от которой никакого толку, один стыд и ужас, культура наша, как вдруг тогда выяснилось, оказалась ворованной, победы – ничтожными, да и пахнет от нас, как нам в те времена говорили, скотом, рабом, навозом и сивухой.
Менее всего тогда стоило ожидать младому русскому человеку защиты от рок-н-ролла, вскормленного «роллингами», «токинг хэдз» и «кью», – но она пришла именно оттуда.
Кто мог предположить, что после
Тогда же Шевчук буквально вернул в обиход слово «Родина», которое вслух и произносить-то в те дни было неприличным. «Еду я на Родину», – громогласно спел Шевчук.
А кто, слушая «Энергию» и «Блок Ада», мог ожидать, что Кинчев совершит натуральный русофильский переворот в «Шабаше»? Кто, наконец, ожидал проявления на двух последних пластинках Цоя русской народной тематики, которой днем с огнем не найти было в «Начальнике Камчатки» и «Ночи»?
А помните, как из молодых и порой незамысловатых рок-н-ролльных бойцов к 90-му году «Калинов мост» стремительно превратился в уникальное песенное явление – Ревякин будто заговорил на славянском праязыке, ловя в серебряной воде речи забытые корневые смыслы.
Нынешнему поколению рэп-старателей пришлось столкнуться с той же проблемой заново.
Сам смысл существования государства и нации в «нулевые» годы обнулился. Идеологию заменили
«Было плохо – будет хуже», – ответил на это Бледный из «25/17».
«Борись за свою независимость!» – провозгласил он же в паре с Идефиксом.
«…вера – Христос, Родина – Русь. И что в итоге? Я остаюсь. Всем чертям назло», – констатирует Бледный.
О тех же чертях читают иные.
«Ответить, где ты? – спросил Виталис. – В белом гетто».
«Здесь даже солнца не видно», – констатировал Баста-Ноггано, чуть ранее разразившийся убийственным памфлетом «Демократия».
Наверное, песня «Россия моя» от Басты-Ноггано и страдает (ой как страдает) некоторой патетикой – но куда важнее, что это большое и важное слово снова вернулось в речь. Там, где оказались бессильны семья, школа и государственные идеологи, со своей правдой объявились нежданные рэперы.
Все новые слова русские они уже освоили – пришло время возвращать и осваивать старые. Большая работа для серьезных ребят.
В качестве приложения
Главные лица. Четыре портрета
Вис Виталис
Из всего рэп-движения Виталис делает едва ли не наиболее разнообразную музыку. Сам он определяет свой стиль как «рэпфанк-панк-рок». И вместе с тем надо признать, что настоящей известности Вис так и не получил. У той продукции, что он поставлял, были все шансы стать всенародным откровением – такие убойные боевики, как «Белое гетто», «Рэп это панк», «Шар голубой», «Постучать по твоей голове», просто обязаны были прозвучать в качестве национальных хитов – но, пожалуй, этого не случилось. Виталис остался вдохновенной радостью для компактного отряда ценителей.
Причина тут, на мой взгляд, проста. Виталис так или иначе ориентирован на свое поколение: семидесятых годов рождения. Оставаясь и на пороге сорока в отличной боевой форме, Вис хотел того же и от своих слушателей, в то время как они подыстаскались, подустали, разуверились и тихо пьют свое пиво. Такого всплеска драйва и такой инъекции здоровой агрессии сверстники Виталиса уже вынести не в состоянии. «Зачем это все?»
Что до молодого поколения, то они частью просто не доросли до такого музыкального и смыслового разнообразия, а частью не понимают, о чем идет речь. Послушайте «Сухарики черные» – там дан панорамный портрет целой эпохи: расстрел парламента, Чечня, прекрасное далеко, обернувшееся тоскливой пошлостью. Тот, кто лично прожил это время, себя в песне Виталиса узнавать не хочет – противно как-то. Тот, кто в 1991 году родился, – он вообще не знает, о чем речь. И знать не хочет.
В итоге Виталис держится особняком и, как может показаться со стороны, слегка озлился и на свою публику, и на публику вообще. По крайней мере, альбом
Его можно понять: он знает, насколько точно и мощно работает, а ценителей на этот драйв куда меньше, чем должно было быть.
В любом случае Виталис – уникум. Таких у нас нет и не предвидится.
Ноггано / Баста
