республика. М. С. Горбачев считает, что налог следует собирать центру с каждого предприятия, регулируя долю его отчислений.
Если мы этого не запишем в договоре, мне здесь делать нечего, — говорит М. С. Горбачев и начинает собирать свою папку.
Это заявление — его «домашняя заготовка», он придумал ее, чтобы надавить на участников заседания, напугать их своим уходом. Но Б. Н. Ельцина такая выходка не запугала.
— Не доводите нас до того, чтобы мы решили этот вопрос без вас, — говорит он.
М. С. Горбачев в смущении, он не знает, что делать. Уйти — смешно. Эта детская выходка большого политика никем не будет понята. Видимо, дома он подумал мало или не учел своего изменившегося положения. Возвращаться будет трудно, а то и невозможно. А это уже политический некроз. Секунды бегут, и зал замер. У генсека даже не остается времени возмутиться словами российскою лидера. В последнее мгновение М. С. Горбачев не находит ничего лучшего, как объявить перерыв. Теперь все надежды на ужин.
На ужине достигнута договоренность: Ельцину, Лукьянову, Павлову, Дементею найти формулировку этого пункта договора.
Впереди еще много несогласованных вопросов и еще больше неясностей о судьбе нового Союза, его экономики, армии. Что остается центру? Сможет ли он объединить то, что некогда было Советским Союзом? Уже сейчас ряд республик не участвует в обсуждении проекта договора и не будет его подписывать. И речь не только о Прибалтике, Молдавии или Грузии. Не готова была к подписанию договора Украина. О своей независимости все чаще и настойчивее говорили многие бывшие автономии России. На этом настаивали не только Татария, но и Башкирия, Якутия; подобные вопросы все настойчивее ставили представители Карелии, Чувашии, Чечено-Ингушетии. Дискуссии на эту тему велись в Бурятии, Туве, Горно-Алтайской республике. Многое было непонятно тем, кто стоял за единый Союз. Проект договора закреплял устройство страны, напоминающее уже не федерацию и даже не конфедерацию, а нечто аморфное и усеченное. Россия и Украина противились отчислению средств в союзный бюджет непосредственно предприятиями, а предлагали направлять суммы после объяснения центром цели финансирования, а это требовало предварительно раскрыть бюджет армии, КГБ, других ведомств. Большинство отраслей и производств, включая оборонные заводы, земли и недра, отходили в подчинение республик»[343].
Весьма драматичным было начало этого заключительного заседания в Ново-Огарево. После того, как Президент СССР сделал краткий обзор замечаний и предложений, поступивших из республик, и поставил задачи для обсуждения на предстоящей встрече, неожиданно, вне всякого регламента, с места бросил гневную реплику Ислам Каримов. Вот как описывает эту неловкую ситуацию Ю. М. Батурин, присутствующий на этом заседании:
— Михаил Сергеевич, я хотел бы просто задать один вопрос. — Голос Каримова выражает неподдельное возмущение, и все заинтересованные слушают, потому что непонятно, куда он свернет, — ведь дискуссии еще не было. — Мы в этом самом зале 17-го числа договорились и приняли за основу документ, который был за вашей подписью разослан в республики. А что сейчас происходит? Откуда появился документ, который нам потом прислали для сегодняшнего обсуждения?
— Как откуда? — удивился Горбачев. Удивился, потому что схема подготовки и обсуждения была в точности, что и прежде: сначала согласованный текст, затем обобщение поступивших от республик замечаний, наконец, текст для обсуждения с подчеркнутыми предложенными изменениями и вариантами. Иначе обсудить за день несколько сотен замечаний в принципе невозможно, да и нелепо тратить время политиков на техническую, пусть и юридико-техническую работу. — Как откуда? Ты же помнишь — мне лично поручили, как всегда, учесть замечания и послать вам…
— Если так, Михаил Сергеевич, извините, я должен прямо вам сказать. Мы здесь в прошлый раз битый час спорили по каждой строчке, сделали документ, который сблизил нас. А сейчас появился новый… Я не хочу углубляться в конкретные пункты, но вот убедитесь, у меня здесь красными чернилами отмечено то, чего нет в замечаниях республик. И поэтому я предлагаю этот текст отложить, а взять вариант 17-го числа.
— Ну хорошо, хорошо… Давайте отложим все, что есть у нас, и вернемся к варианту 17-го числа.
Так первым же ходом Каримов поставил «фигуры» республик в активную позицию, а «Центр» в лице Горбачева, Комитета конституционного надзора, экспертов и других — в позицию слушающихся. И одновременно тем же самым ходом были проигнорированы десятки предложений республик, которые были учтены в отброшенном варианте, но до которых ни сегодня, 23 июля, ни позже, никогда уже не дойдут руки. Проиграно было и юридическое качество проекта. В этом смысле шутка Горбачева оказалась вещей (или зловещей, поскольку он-то имел в виду совсем другое)»[344].
В результате острых дискуссий, в ходе которых к единому мнению участники встречи по отдельным позициям проекта Союзного договора так и не пришли, было принято решение о дате подписания Договора — 20 августа 1991 года. Рабочие группы Г. Х. Шахназарова и Г. И. Ревенко подготовили документ, регламентирующий примерную процедуру подписания Союзного договора. До опубликования проекта Союзного договора в «Правде» 15 августа, продолжались попытки улучшить отдельные его положения, по которым на прошедшей встрече руководителей союзных и автономных республик не было достигнуто соглашение.
Были у Ельцина с Горбачевым и неофициальные встречи. Иногда в них участвовали Н. Назарбаев и С. Шушкевич. Дело с подготовкой проекта договора между тем худо-бедно шло к концу. Спорили, торговались, но договаривались. 29 июля, например, удалось снять последнее препятствие для подписания Союзного договора. Дело в том, что российское руководство долго не соглашалось на установление союзного налога, без чего невозможно было существование федеративного государства, союзные органы становились в роли просителей у республик и не могли бы выполнять возложенные на них функции. В конце концов была найдена компромиссная формула, и Ельцин снял последнее возражение. В этот же день состоялась и конфиденциальная беседа, имеющая принципиальный характер. В этой беседе кроме Б. Ельцина участвовал Н. Назарбаев. Обсуждался план действий после подписания Союзного договора 20 августа. Весь разговор был записан соответствующими службами КГБ СССР. Вот, что писал в своих «Записках президента» об этой встрече сам Б. Н. Ельцин:
«Михаил Горбачев должен был уезжать в отпуск в Форос. Сразу же после его возвращения из Крыма на 20 августа было назначено подписание нового Союзного договора. Сейчас мы имели возможность еще раз обсудить самые острые вопросы, которые каждый из нас считал нерешенными.
Разговор начали в одном из залов особняка. Все шло нормально, но когда коснулись тем совсем конфиденциальных, я вдруг замолчал.
«Ты что, Борис?» — удивился Горбачев. Мне сложно сейчас вспомнить, какое чувство в тот момент я испытывал. Но было необъяснимое ощущение, будто за спиной кто-то стоит, кто-то за тобой неотступно подглядывает. Я сказал тогда: «Пойдемте на балкон, мне кажется, что нас подслушивают». Горбачев не слишком твердо ответил: «Да брось ты», — но все-таки пошел за мной.
А говорили мы вот о чем. Я стал убеждать Президента, что если он рассчитывает на обновленную федерацию, в нее республики войдут только в том случае, если он сменит хотя бы часть своего самого одиозного окружения. Кто поверит в новый Союзный договор, если председателем КГБ останется Крючков, на совести которого события в Литве. Ни одна республика не захочет войти в такой Союз. Или министр обороны Язов, — разве может быть в новом содружестве такой «ястреб» из старых, отживших уже времен.
Видно, Горбачеву нелегко давался этот разговор, он был напряжен. Меня поддержал Нурсултан Назарбаев, сказал, что надо обязательно сменить министра внутренних дел Пуго и председателя Гостелерадио Кравченко. Потом добавил: «А какой вице-президент из Янаева?!» Михаил Сергеевич сказал: «Крючкова и Пуго мы уберем».
Я стал убеждать Горбачева отказаться от совмещения постов Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента Союза. Удивительно, но на этот раз он впервые не отверг мое предложение. И даже посоветовался: «А может быть, мне пойти на всенародные выборы?»[345]
Все трое единодушно решили, что после подписания договора необходимо поменять Валентина Павлова,
