Подавленное настроение Анжи сменилось возбуждением, когда они подъехали к набережной. Никогда раньше Анжи Уэбстер не видела Миссисипи, хотя всю жизнь прожила так близко от нее, что часто слышала доносящиеся издалека гудки судов, бороздящих ее воды. Ее глаза светились радостью, когда она пыталась рассмотреть все, что происходит в шумной суматошной гавани. Огромные краны поднимали тюки хлопка; мужчины, белые и черные, посвистывая, крича и распевая песни, играли мускулами, поднимая грузы сильными руками, а их гладкие вспотевшие спины напрягались под тяжестью.
Вздрогнув, Анжи услышала, как отец резко одернул ее:
— Девочка, я думал, ты достаточно хорошо воспитана, чтобы не глазеть на полуголых мужчин! Мне стыдно за тебя, Анжи Уэбстер.
— Я… Прости меня, папа. — Она поворачивала голову в разные стороны, слишком возбужденная, чтобы слова отца задели ее. Берт Дэвис помог ей выйти из коляски и проводил Анжи и ее строгого отца по деревянной пристани к пароходу.
Шагая между двумя мужчинами, Анжи прикрыла рот рукой, чтобы подавить счастливый смех. На танцевальной площадке примерно в десяти ярдах впереди выступало трио артистов: среди них выделялся улыбающийся чернокожий мальчонка лет десяти. Он вызывал восхищение толпы и кивал головой в знак одобрения, когда прохожие кидали к его танцующим ногам мелкие монеты.
Пристань очаровала Анжи. Куда бы она ни посмотрела, все вокруг было ново и прекрасно. Продавцы тут и там торговали с ручных тележек сладко пахнущими свежими цветами, креветками и мороженым.
Зеленые глаза Анжи разгорелись, когда она приблизилась к пассажирскому пароходу, на борт которого они должны были взойти. Скользя вверх по длинным сходням, весело смеялись две красиво одетые молодые пары. Девушки держали над головой яркие зонтики, чтобы предохранить свою молочно-белую кожу от солнечных лучей. Их дорогие, из прекрасного шелка пастельных тонов платья были сшиты по последнему слову моды и подчеркивали стройные фигуры. А маленькие обтянутые перчатками ручки покоились на крепких руках красивых спутников в элегантных жакетах и узких брюках.
— Ну, я прощаюсь, — сказал Берт Дэвис, остановившись у трапа.
— Спасибо, что подвезли нас. — Джереми Уэбстер пожал Берту руку.
— Да, мистер Дэвис. Поверьте, мы очень ценим вашу помощь. — Анжи одарила его ослепительной улыбкой, и Берт почувствовал, как что-то сжалось в его мощной груди. Желая в душе поцеловать это милое личико и прижать его к себе хотя бы на мгновение, Берт лишь сдержанно пожал ей руку:
— До свидания, Анжи, и будьте счастливы.
Улыбаясь человеку, который за все эти годы едва перемолвился с ней словечком, Анжи сжала его большую руку и вдруг осознала, что ей будет недоставать его. Она привыкла видеть, как он подходит к своему домику через улицу ровно в пополудни. И она будет скучать по его коренастой жене Перл, которая каждый вечер ровно в выходит на террасу в ожидании возвращения мужа.
Когда Анжи ступила на палубу, она по-прежнему поддерживала под руку отца. Душа ее ликовала. У нее возникло ощущение, что это морское путешествие через залив будет прекрасным. Палуба была переполнена путешественниками всех возрастов, и из-под ресниц Анжи украдкой бросала взгляды на шумных симпатичных молодых мужчин. Один хрупкий юноша даже и не пытался скрыть своего восхищения, увидев Анжи. Даже в своем поношенном и поблекшем платье она выглядела прекрасно: ее цветущая красота заставляла многих оборачиваться. Сердце, которое еще несколько минут назад сжималось от тревог за будущее, сейчас радостно забилось в груди в предвкушении необычного приключения.
Но Анжи быстро поникла духом, когда отец, сжав пальцами ее руку, сказал, что они идут в свои каюты. Не скрывая разочарования, девушка повернулась и взглянула на него. В ее зеленых глазах плясали озорные огоньки.
— О нет, папа! Первый раз в жизни я на корабле, а ты хочешь, чтобы я спустилась вниз, не имея возможности все посмотреть самой и с кем-нибудь познакомиться! Это просто невозможно.
Не тронутый ее мольбой, Джереми холодно произнес:
— Если ты и забыла цель нашего путешествия, то я — нет. Я везу к своему другу его будущую жену. С кем-нибудь познакомиться! Я надеялся, что ты умеешь себя вести, но теперь вижу, что это не так. У меня не остается другого выбора, кроме как проводить тебя в твою каюту и удостовериться, что ты останешься там в течение всего путешествия. У меня не было намерения держать тебя взаперти, но ты, как обычно, расстроила меня. Я закажу еду в каюту. Ты должна спуститься вниз и находиться там в течение всего путешествия. — Он посмотрел в ее большие печальные глаза. — Мне очень жаль, но я заверил Баррета МакКлэйна, что ты прибудешь к нему абсолютно невинной девушкой, и я сдержу свое слово!
Анжи открыла было рот для протеста. Но снова его закрыла. Какой смысл? Отец никогда не прислушивался к ее желаниям; он не сделает этого и сейчас. Кроме того, у нее не было ни малейшего желания устраивать ссору на глазах у веселой молодежи и счастливых семей. Усталая, с поникшими плечами, Анжи позволила проводить себя в маленькую каюту под палубой. Одно маленькое оконце, расположенное так высоко, что Анжи едва могла дотянуться до него, даже встав на цыпочки, было единственным, что видела Анжи на протяжении всего путешествия до Галвестона.
Проводив расстроенную дочь в каюту, Джереми Уэбстер сказал ей напоследок:
— Я запру дверь, а ключ положу в карман брюк. Когда наступит время обеда, я приду за тобой, но если я буду плохо себя чувствовать, то попрошу принести поднос с едой сюда.
С этими словами дверь плотно закрылась. Анжи услышала скрежет поворачивающегося в замочной скважине ключа, который отделял ее от остальных путешественников и развлечений. От красивых молодых людей и девушек, от музыки, цветов и танцев в главном зале, от запаха моря и нежного тумана, окутывавшего ее кожу на палубе.
Как всегда, Анжи Уэбстер оказалась взаперти.
Глава 4
В глазах Баррета МакКлэйна мелькнула злость, когда он увидел сына, стоявшего за креслом Эмили с издевательской ухмылкой на лице. Пекос всегда появлялся, когда его меньше всего ждали. Надеясь, что этот несвоевременный визит будет коротким, Баррет заставил себя улыбнуться и ласково сказал:
— Как приятно видеть тебя, сын. Не знал, что ты вернулся в Марфу.
Пекос поставил свободное кресло рядом с тетей и устало опустился в него, подмигнув ей.
— Здравствуйте, сэр, — сказал он, кивнув недовольному отцу. — По правде говоря, я был в Мексике, когда у меня вдруг возникло странное предчувствие. — В его серых глазах мелькнули хитрые искорки. — Что-то подсказало мне, что я должен немедленно ехать на Тьерра дель Соль. И вот я здесь. — Он откинулся назад, в то время как счастливая тетушка наливала ему кофе из серебряного кофейника. — Здесь что- нибудь случилось?
Это ваши молитвы я услышал, отец? Разве не вы призывали меня вернуться домой? — Пекос посмеивался, глядя ему прямо в глаза.
— Ты не думаешь, что сейчас слишком ранний час для твоего неуместного юмора? — Баррету МакКлэйну вовсе не было весело. — Я не знаю, что ты здесь делаешь, но…
— Как, папочка, — воскликнул Пекос с притворной болью в голосе, — вы не рады видеть меня? Я был уверен, что вы…
— Достаточно, Пекос, — теряя терпение, прервал его Баррет. — Почему ты всегда приводишь меня в бешенство? Я, наверное, так никогда и не пойму тебя.
— Пожалуйста, Баррет, — вступилась за племянника Эмили, — мальчика так долго не было дома. Не мог бы ты…
— Все в порядке, тетушка Эм, — сказал Пекос. Он улыбнулся ей. — Вероятно, я приехал не вовремя. — Его взгляд вновь остановился на отце. — Ведь так? Есть какая-то причина, по которой вы не хотели бы видеть меня сейчас?
— Как долго ты собираешься пробыть здесь, Пекос? — Баррет проигнорировал вопрос сына. Слегка прищурив глаза, Пекос взял полную чашку кофе и сказал спокойно:
— Сначала скажите, почему не желаете меня видеть, а потом, возможно, и я сообщу вам дату своего отъезда. — Он сделал глоток кофе и ждал.
Начиная выходить из себя, Баррет МакКлэйн стукнул по столу крепким кулаком:
— Останешься ты здесь навсегда или уедешь немедленно — для меня это не имеет никакого значения,
