— Но зачем?
Шестьдесят два года — не возраст для заведующего кафедрой. Формально, конечно, можно отправить на пенсию, но у нас сплошь и рядом семидесятилетние кафедрами руководят — и ничего. Некоторые и в восемьдесят справляются, особенно если их заменить некем. Неужели… неужели Хрулева настолько оборзела, что еще не став доктором наук, начала «расчищать» себе место? Так ведь можно и того… не защититься вовсе.
Профессора Завернадскую Анна в происках не заподозрила. Нина Ефимовна на три года старше шефа и по натуре не карьеристка. Профессорская должность для нее предел желаний.
— Нашелся, значит, претендент, — сказал шеф. — Со стороны.
— Кто такой или секрет?
— Не секрет. Снопков, заместитель директора института микробиологии. Им там тесно стало, двум медведям в одной берлоге, вот Снопков и приискал себе кафедру… думает, что приискал, — поправился шеф. — Он молодой, пятидесяти лет нет, кажется, активный, хваткий. И еще — двоюродный брат начальницы аналитического департамента нашего министерства. Серьезный конкурент.
— Но и вы тоже не мальчик-одуванчик, Аркадий Вениаминович.
Иногда Анна позволяла себе немного фамильярности в общении с шефом. Самую чуточку, в качестве приправы.
— Конечно — не мальчик! — удовлетворенно хмыкнул шеф. — Мальчика они давно бы сожрали и не подавились бы. А на меня копят материал, чтобы потом ка-а-ак дать залпом из всех орудий. Аудит почему? Потому что какая-то дура, проходившая у нас в прошлом году, осталась недовольна качеством учебного процесса и пожаловалась в министерство. Ты помнишь, чтобы хоть раз курсанты писали такие жалобы?
— Не помню.
— И я не помню. На преподавателей, например на тебя, жаловались, — не преминул кольнуть шеф, — а на качество учебного процесса — нет. Кому это надо, да и может ли курсант в должной мере оценить это качество. А там такая жалоба… не жалоба, а песня. Сам бы захотел, лучше не написал бы.
— А кто автор?
— Федотова или Федосова. Из шестьдесят пятой больницы.
Елизавета принесла чай и вазочки с сахаром и печеньем, но Аркадию Вениаминовичу и Анне было не до чая.
— Федосеева, январский цикл! — вспомнила Анна.
— Точно — Федосеева, — подтвердил Аркадий Вениаминович.
— Федосеева осталась недовольна качеством обучения?! Не смешите меня, Аркадий Вениаминович. Да она же в специальности едва-едва, несмотря на десять лет стажа. Это просто установка такая — пришел, отсидел положенные часы, значит, прошел цикл, получай сертификат, а если конкретную проверку знаний устроить, то ее, по-хорошему, не только сертификата, но и диплома лишить надо. Я еще понимаю, кто-нибудь из умных людей остался бы неудовлетворен учебным процессом, но Федосеева!
— Но тем не менее — жалоба такая есть. И на тебя жалоба есть. То мне звонили сообщить, что будут жаловаться, а сегодня звонили из министерства. И статья в газете про кого? Это тетя Маша, которая на рынке картошкой торгует, не поймет, о ком идет речь, а в нашем болоте все уже все знают. Я не собирался с тобой откровенничать на эту тему, но меня вынуждают обстоятельства. Мы же с тобой вроде неплохо сработались, хотелось бы и дальше так продолжить. А тебе хотелось бы?
— Да, конечно, — искренне ответила Анна.
При всех своих недостатках, Аркадий Вениаминович был неплохим начальником. К тому же она к нему давно привыкла, давно изучила его характер и с точностью до девяноста процентов могла предсказывать его реакцию на свои действия. Опять же, Аркадий Вениаминович мужик себе на уме, но не подлый. Тоже плюс.
— Тогда постарайся не подкидывать больше никому поводов для жалоб, а, когда от тебя потребуют объяснений, согласись, что погорячилась, покайся и не ерепенься. А то знаю я тебя, ты, оправдываясь, можешь такого наговорить, что ой-ой-ой! — шеф покачал головой. — Сильно не быкуй, там все-таки два человека против тебя свидетельствуют.
— Как это хорошо звучит в адрес женщины: «Сильно не быкуй»! — восхитилась Анна.
— Вот и я об этом, — кивнул шеф. — Оправдывайся, пожалуйста, так, чтобы новых вопросов к тебе не появилось.
— Не появится! — запальчиво пообещала Анна. — Я, может, еще одного свидетеля представлю. Там же трое их было в ординаторской, а жалобу подписали всего двое!
— Бог в помощь, — с оттенком скептицизма пожелал шеф.
— А газетку выбросьте в урну, — посоветовала Анна. — Ну привиделся урологам с бодуна какой-то призрак, кто в этом виноват? Намекать и недоговаривать они могут сколько угодно, ну и что с того? Там же прямо не написано, что это я, Анна Андреевна Вишневская, семьдесят второго года рождения… Так что пусть каждый воображает все, что ему заблагорассудится!
— А как ты Солдатика-то нашего сегодня!
За молодость, приверженность к короткой стрижке а-ля полубокс, исполнительность и некоторую туповатость в лице Подосенкова прозвали Стойким Оловянным Солдатиком. Очень быстро неудобное прозвище сократилось до Солдатика.
— Я действовала исключительно в интересах кафедры, Аркадий Вениаминович! — Анна улыбнулась самой обворожительной из своих улыбок. — Ничего личного — только рабочие соображения. Скажите, а может, я подобью свою нынешнюю группу написать в министерство позитивное письмо? Превозносящее наш учебный процесс до небес?
— И кто его там будет читать, скажи, пожалуйста? — горько улыбнулся шеф, дергая щекой. — Там же читают только то, что хотят прочесть. Старайся, чтобы никто не написал ничего плохого. Чем меньше камней летит в меня, тем легче мне удержать свои позиции. Я, в конце концов, намеревался оставить кафедру когда мне стукнет шестьдесят пять, с окончанием нынешнего трудового договора, и я не хочу давать ученому совету повод переизбрать меня досрочно. Вот им!
Пальцы правой руки шефа сложились в кукиш, который, кроме как Анне, показывать было некому.
— Я вас поняла, — Анна встала.
— Поняла, так иди, — не стал дольше задерживать ее шеф. — Только не распространяйся…
— Аркадий Вениаминович, вы меня с кем-то путаете! — укорила Анна.
— Это я так, для порядка, — махнул рукой шеф и пододвинул ближе к себе вазочку с печеньем.
«Завтра же попробую вытащить на разговор третьего уролога, — решила Анна по дороге к себе в кабинет. — Маша мне поможет…»
Умеющий говорить не допускает ошибок[14]
Долгуновская даже не стала задавать вопросов. Надо — значит надо.
Позвонила в ординаторскую урологического отделения сто пятьдесят четвертой больницы и немного дребезжащим заполошным голосом начала:
— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, мне нужен доктор… Он имя с отчеством называл, а я забыла. Старость не радость…
Анна выпятила нижнюю губу и показала Долгуновской оттопыренный большой палец — высший класс!
Тут самое главное что? Не дать собеседнику или собеседнице опомниться. А то начнут спрашивать — кто да что, да в какой палате лежит ваш родственник…
— Знаю, что много, как не знать, но он такой один. Представительный брюнет, кучерявый, нос у него еще… Пантелеймонов? А, Пантелиди. А зовут, зовут-то как? Константин Христофорович? Точно — вот сейчас вспомнила! А позовите мне его к трубочке… А что значит дежурант — практикант, что ли? Не практикант? А когда он на работе бывает? После четырех по графику… Сегодня? Ну спасибо, спасибо, дай Бог здоровья
