понравился. Чё теперь будем делать, Ильюха?
— Жить своей жизнью. Думать своей головой. Золото у нас, а кому его сбыть я найду. Поехали, Слава, надо уносить ноги, пока нас ещё кто-нибудь не навестил.
— Да, нашумели мы сильно.
Политый бензином микроавтобус сгорел вместе с трупами пацанов и нашими отпечатками пальцев. «Фольксваген-гольф-кантри» ускакал по просёлочной дороге подальше от мясной поляны. Мы забились в самую глушь новгородского леса, удачно укрыли машину за островком молодого березняка и встали на днёвку. Замысел был переждать тревогу и милицейские патрули на трассе, возможно, остаться тут до утра. Завтра буча уляжется, тогда можно будет возвращаться в город без дотошных обысков на каждом посту автоинспекции.
Заглушив мотор, мы достали из багажника ящик и монтировку. Не терпелось посмотреть на добычу. Даже если нас поймают завтра на трассе, расставаться с сокровищем, не увидев его, будет ужасно огорчительно и несправедливо.
Впрочем, мы были теми людьми, которые творят справедливость своими руками.
Слава уже отработанным движением крутнул в дужке ломик и сорвал замок. Крышка слегка приподнялась. Ящик был набит под завязку.
— Ого! — сказал Слава. — А духи-то накопили добра!
Мы жадно впились в доставшееся богатство, выгребая его на расстеленные куртки. Кажется, исмаилиты не брезговали ничем, скупая и краденное, и выморочное, лишь бы золотое.
Большую часть ящика занимали полиэтиленовые кульки, в которые были завёрнуты плотно слежавшиеся комья цепочек. Некоторые с бирками. Иногда среди цепей попадались кольца и женские перстеньки, изредка с камешками, но зачастую без них. Похоже, что на исмаилитов работал не один десяток скупочных ларьков. Там камни обычно выковыривают из оправы, чтобы взвесить и оценить чистое золото.
— Сколько здесь разных цацок! — Слава повертел в руках увесистый колтун благородного металла с четыре кулака величиной. — Ну-ка!
После некоторых манипуляций в его руках оказалась золотая цепь, массивная, грубоватой формы, пусть и не лишённой некоторого изящества.
— Знатная цацка, — обрадовался Слава. — Ксении подарю.
— Да бери ты их сколько хочешь! Всё лучше, чем в магазине эту лабуду покупать за немыслимые деньги.
— И то правда.
— Бери весь этот ком. Возьмёте то, что Ксении понравится, а остальное продадим. Вон, колец ещё прихвати связку. Их тут немеряно.
Со дна ящика я достал отличной сохранности золотое блюдо с превосходной чеканкой. Усевшись на траву, я бережно опустил находку на колени и залюбовался затейливым, тонкой работы орнаментом. Вот это приз!
— Обалдеть не встать, сколько здесь всего! — в который раз пробормотал Слава.
— Этого мало. Давай смотреть всё!
— Достаём другую кубышку!
Блюдо я бережно отложил в сторону. Мы подошли к машине и вытянули из багажника второй ящик. Отсюда раскиданные на куртках комки, кучки и россыпи ювелирных украшений казались картиной из сказки об удалых казаках или ещё каких лихих разбойниках.
Какими мы со Славой, впрочем, и являлись.
Поворот ломика. Звон замка. Ногой я откинул крышку.
— Ну, ты вообще уже, Ильюха, оборзел, золото в хрен не ставишь, — засмеялся Слава.
— Зачем перед ним преклоняться? В конце концов, мы для золота или золото для нас? Исмаилитам, очевидно, золото было нужно как инструмент. Они ведь не обратили его в доллары, а везли из Петербурга в Москву, чтобы переправить за границу. Значит, их интересовал сам металл, даже не его художественная форма.
— Наверное, фальшивых денег хотели начеканить, — предположил Слава.
— Зачем?!
— Расплачиваться. Я слышал, золотые гинеи везде в ходу. Их даже лётчикам в Ираке в состав НАЗа [16] включали. На случай, если над территорией противника собьют, а спасатели до них добраться не смогут, и придётся летунам своими ножками в часть топать.
— Исмаилитам-то для чего гинеи?
— Тоже для каких-то своих дел. Мало ли где они собираются работать, не везде доллары берут, а золотые монеты — за милую душу!
— Sic semper tirannis [17]! — изрёк я.
Мы принялись потрошить второй ящик. Вскоре куртки оказались целиком засыпанными золотыми изделиями. Чего там только не было! Колечки, перстеньки, мужские печатки, серёжки, подвески, дамские цепочки, купеческие цепи и бандитские цепищи, кулончики, корпуса от наручных и карманных часов, смятые комочки золотых коронок, немного николаевских пятёрок и десяток, золотые червонцы правительства Советской России, ложки и вилки с чёткими клеймами, три портсигара и небольшая чаша. Вернее, застольная чарка — литьё, на орнаменте кабаны, дующие в рожок загонщики и прочая ботва. Здесь было на что посмотреть. Скупка у исмаилитов работала как надо. Особняком, упакованные в двойной пакет, примостились в углу драгоценные камни: бриллиантики, изумрудики, рубинчики и прочая мелочёвка, выковырянная из оправ или украденная с предприятий. Было их килограмма три, не меньше. В камешках я разбирался слабо, и разглядывать не стал, опасаясь рассыпать.
— А ведь это добро не так много стоит, — заметил я. — Исторических ценностей тут явно нет, из художественных только это блюдо и чарка. Здесь преимущественно лом, а он оценивается недорого. Для золота, конечно, недорого. Мы-то рассчитывали на сказочные сокровища, а они оказались вполне тривиальными. Хотя по деньгам выйдет немало.
— Сколько примерно?
— Зависит от того, как оценят блюдо и чарку. Впрочем, давай пользоваться драгоценными вещами, коль уж они у нас есть.
— Дело говоришь! — одобрил Слава, выискав жирнющую цепь «Кардинал» граммов триста весом, и застегнул у себя на шее.
— Теперь ты настоящий «новый русский»! — расхохотался я.
— Давно мечтал, — ощерился редкими бивнями корефан. — У меня до тюрьмы такой же был.
— Носи, вспоминай молодость. Кстати, зубы себе новые можешь сделать, золота у нас теперь много.
— А чё! Вот приедем в город, и сделаю.
— Ты раз куришь, портсигар ещё возьми.
Слава пощёлкал портсигарами, выбрал самый крепкий, немятый и большой. Вытряхнул в него из пачки остатки «Явы», закрыл, открыл, с понтом достал сигаретину, сунул в пасть, убрал портсигар в задний карман джинсов, чиркнул зажигалкой, закурил.
— Чувствуешь себя настоящим лордом? — спросил я.
— Чувствую, — гордо ответил афганец.
— Привыкай. Теперь мы так всегда будем жить.
— Твои бы слова, да Богу в уши!
Мы рассматривали обретённые сокровища, перебирали их и увлеклись этим занятием до самых сумерек. Лишь когда начало смеркаться, корефан обратил внимание на то, что пора бы собирать дрова, если мы решили тут ночевать. Замечание было уместным. Пока не стемнело, мы рассовали золотые изделия обратно по мешкам, получились небольшие, но крайне тяжёлые кульки. Их мы уложили в багажник и накрыли снятым с сидений чехлами. Слабая маскировка, конечно, но всё же лучше, чем везти в ящиках, а прятать в машине такое количество золота всё равно было негде.
Дрова искали уже в темноте. Набрали кучу веток, Слава сбил ногой два приличных сухих хлыста — будет, чем греться всю ночь. Брёвна мы отложили на потом, а я занялся разведением огня.
