— Исключено, — сумма показалась мне смешной. Я вчера получил примерно четверть, реализовав малую толику золотого запаса хашишинов. У меня ещё много осталось. И я был уверен, что сумею заработать куда больше, не расставаясь с дорогими сердцу реликвиями.
— Сколько вы хотите?
— Боюсь, что сделка не состоится.
— Почему? — искренне удивился сеньор де Мегиддельяр. Он приготовился торговаться, а получил решительный отказ.
— События последних дней вынудили меня придти к мысли, что вы поступаете со своими работниками, как с использованными упаковками, — я старался выражаться максимально корректно. — Господин Эррара нас едва не убил.
— Илья Игоревич, вы его неправильно поняли…
— Что он вам об этом рассказал? — у меня возникли сильные подозрения, что Эррара исказил события в своём отчёте.
— Вряд ли следует обсуждать это по телефону, — напомнил освоившийся в полицейском государстве приор.
— Извините, но встречаться с вами я теперь боюсь. Потому что первым словом, которое произнёс Эррара, увидев нас позавчера, было «фуэго». Увидел и скомандовал: «Фуэго!» После этого нам пришлось обороняться.
— Господин Эррара совершил ошибку, — выдавил де Мегиддельяр, я чувствовал, как старику нелегко даются скользкие переговоры. — Мы можем встретиться с вами наедине и обсудить цену. Эррара не будет присутствовать, только вы и я. Приезжайте вдвоём, встретимся где хотите.
Я поднял руку и полюбовался на украшения. Старое золото, старые полированные камни. Огранки восточные мастера то ли не знали в то время…
То ли не захотели отнимать у камня лишнее.
Камни были живые.
И Предметы тоже.
— Предметы не продаются! — неожиданно резко отрубил я. — Не стоит тратить время, сеньор де Мегиддельяр, и отзовите Эррару, пусть меня не ищет. Найдёт — ему же хуже будет. Я всё сказал!
Большой палец сам надавил на кнопку. Связь прервалась.
Достаточно, поговорили! Меня разобрала злость. Глупые испанцы, заигравшиеся в рыцарей! Решили, что всё можно в отсталой стране? Напрасно! Это не отсталая страна, и здесь можно далеко не всё. Даже если будешь платить направо и налево. Тут не всё продаётся. И не всё имеет цену!
В ярости я пнул упавшие джинсы. Они отлетели в угол, жалобно звякнув пряжкой.
Босиком я прошлёпал в прихожую, выхватил из куртки кинжал, вытащил из ножен. Лезвие тускло блеснуло на солнце, пробившемся из окна кухни.
— Хрен вам! — рубанул я сквозь зубы.
Это было окончательное решение. Предметы испанцам не достанутся. Они должны быть моими.
Перейдя на кухню, я полюбовался на клинок. Сталь заметно посветлела. Отмылась, что ли? Или состав такой, что патинирование от перемены влажности пропадает? Я не сильно разбирался в металлургии, но казалось, что от контактов с воздухом и водой плёнка окислов должна уплотняться, а клинок темнеть. Происходило на деле обратное. Я осмотрел режущую кромку, кинжал был относительно острый. Скрести лезвие точильным камнем было бы кощунством. Всё-таки реликвия!
Впрочем, чтобы заколоть Лося и прирезать бандитов, кинжал оказался достаточно острым. Я полюбовался, как он удобно сидит в руке, усмехнулся и убрал его в ножны.
Последнее дело продавать вещи ас-Сабаха потомкам крестоносцев! Если рыцари Алькантары хотят их получить, пусть добудут в бою. Позавчера предательски напасть на нас, убить и отнять Предметы у них не вышло, но можно попробовать снова. Теперь Эррара мне задолжал, и долг с него я хотел получить только кровью.
Исмаилиты со мной уже повоевали. Пришёл черёд католиков. Они тоже получат своё.
Я чувствовал себя настоящим жителем страны, лежащей на стыке Азии и Европы. Я понял, что придётся вести войну на два фронта.
На лестничной площадке возле моей квартиры витал остаток аромата Эррары, пряный и чуть сладковатый, напоминающий о накалённых солнцем каменистых тропах Андалусии. Во всяком случае, на такие ассоциации наводил запах его одеколона.
— Не так давно здесь был кабальеро, — сообщил я.
— Как узнал?
— Почуял.
— Чё, думаешь, крутится где-нибудь поблизости? — шёпотом спросил Слава.
— Запросто.
Мы развернулись и, не сговариваясь, двинулись к лифту. Поднялись на последний этаж. На чердаке достали из тайника ТТ и ПМ. В «макарове» оставалось два патрона, но всё же лучше, чем ничего. «Скорпион» был пустой, а таскать под курткой АКМС афганец не решился. Проверив оружие, вернулись на исходную.
Дверь я открыл осторожно, будто она была заминирована. Прислушался. Принюхался. Рыцарями не пахло, и мы вошли.
Золото оказалось нетронуто. То ли у Алькантары мастера отмычек закончились вместе с Енотом, то ли испанцы побоялись сигнализации, но в жилище не полезли. Мы уложили золото в две прочные спортивные сумки и покинули холостяцкую нору. Решено было разделить добычу во избежание досадной утраты сразу всего рыжья. Мало ли что может случиться.
Засада ждала во дворе.
— Стоять, госопода! — звучно скомандовал Эррара, когда мы, нагруженные сумками, подошли к «гольфу».
Картинно держа на вытянутой руке «Дезерт игл», комтур приблизился к нам. С обеих сторон бежали помощники — трое неизвестных мне рыцарей. Очевидно, испанцы выставили снаружи наблюдательный пост, который доложил о нашем появлении, а пока мы возились в квартире, подъехала зондеркоманда.
— Что это значит? — ледяным голосом осведомился я, опуская сумку на землю.
Почему-то я не был ни удивлён, ни напуган. Нас подловили. Неумело и долго искали весь вчерашний день, потом у де Мегиддельяра закончилось терпение, он позвонил сам, но не договорился. А вот теперь бездарным помощникам улыбнулось счастье. Я почувствовал холодное презрение и ещё закипающую ярость.
— Потрудитесь объяснить своё вздорное поведение, сеньор cabron!
Фраза вылетела из моих губ, как плевок. Сама по себе. Неожиданно для всех, включая Славу. Даже здоровяк, единственный качок в этой компании, подошедший ко мне вплотную, чтобы забрать Предметы, удивился и притормозил. Наверное, под прицелом мы казались испанцам неопасными.
В ту же секунду кулак другана врезался в челюсть здоровяка. Качок мотнул головой, ноги его заплелись и он повалился как куль в хорошем нокдауне. Слава в это время схватил ближайшего к нему рыцаря за цыплячью грудь, треснул лбом в переносицу и развернул обмякшее тело. Прижал его к себе, обхватив за шею сгибом левой руки, и прицелился в Эррару поверх плеча заложника.
— Стой, мудак! — сказал афганец.
Эррара нерешительно навёл пистолет на меня, передумал, прицелился Славе в голову, торчащую над хилым испанцем. Третий подручный, по виду типичный клерк, замешкался, испуганно поглядывая своего командира. Я быстро отшагнул в бок и оказался прикрыт его корпусом. ТТ тут же перекочевал из-за пояса в руку.
— Стой на месте! — приказал я клерку. Тот выпялился на меня и застыл.
Качок заворочался на земле, встал на карачки и помотал головой. Разглядев и уяснив ситуацию, он тяжело опустился на зад и остался сидеть, угрюмо поглядывая на нас снизу-вверх.
Ситуация была гнилая. Убить людей в своём дворе при неизбежных средь бела дня свидетелях значило до конца дней скрываться от закона.
