меры.
Президент сел.
Настроение зала определить обычно не сложно. Они были явно обеспокоены, но все же Президент не убедил их до конца. Вице-президент поглядывал на лидера сенаторского большинства: по договоренности он должен был предложить резолюцию.
Не знаю, то ли лидер большинства покачал головой, то ли просигналил еще как-то, но на трибуну он не поднялся. Неловкая пауза затягивалась, а из зала то и дело выкрикивали: «Господин Президент!» и «Тихо! Тихо!»
Вице-президент, не замечая других желающих выступить, предоставил слово члену своей партии, сенатору Готлибу. Этот «гвардейский конь» проголосует даже за свое собственное линчевание – главное, чтобы оно было включено в программу партии. Начал Готлиб с заверений собравшихся в своей крайней преданности Конституции, «Биллю о правах» и чуть ли не Гранд-Каньону. Затем скромно упомянул свою долгую службу и очень высоко отозвался о месте Америки в истории. Я поначалу думал, что он просто тянет время, пока команда выработает новые формулировки, но потом вдруг понял, к чему все это говорится: он предлагал изменить порядок работы заседания с тем, чтобы отстранить в порядке импичмента и предать суду Президента Соединенных Штатов!
Видимо, не до одного меня дошло не сразу: сенатор так густо пересыпал свою речь трескучими ритуальными фразами, что трудно было понять, в чем суть его предложения. Я посмотрел на Старика.
Тот не отрывал глаз от Мэри.
Ока в свою очередь смотрела на него, словно ей не терпелось сообщить какую-то важную новость.
Старик выхватил из кармана отрывной блокнот, что-то торопливо нацарапал, сложил записку и кинул ее Мэри. Она поймала записку на лету, прочла и передала Президенту.
Тот сидел с совершенно беззаботным видом, словно и не замечал, как один из его старых друзей на глазах у всего Конгресса крошит в капусту главу государства и с ним безопасность республики. Он прочитал записку, медленно повернул голову и взглянул на моего шефа. Старик кивнул.
Президент подтолкнул локтем вице-президента. Тот наклонился, и они о чем-то зашептались.
Готлиб все еще гремел. Вице-президент постучал молоточком.
– Прошу прощения, сенатор.
На лице у Готлиба промелькнуло удивление, но он тут же с собой справился.
– Я еще не закончил.
– Я ни в коем случае не хочу лишать вас слова. Но в силу важности предмета вашего выступления вас просят пройти на трибуну.
Готлиб бросил на вице-президента недоуменный взгляд, но все же двинулся вперед. Кресло Мэри загораживало ведущие на трибуну ступеньки, но вместо того, чтобы просто подвинуться, она вдруг засуетилась, потом подняла кресло и повернулась, совсем преградив сенатору путь. Готлиб остановился, и она, покачнувшись, задела его. Тот поймал ее за руку – отчасти чтобы и самому удержаться на ногах. Мэри что-то сказала, он ответил, но слов никто не расслышал. Наконец Готлиб прошел к трибуне.
Старик дрожал, как гончая, завидевшая добычу. Мэри подняла взгляд и кивнула.
– Взять его! – сказал Старик.
В то же мгновение я перемахнул через барьер и в прыжке обрушился на Готлиба. Старик успел крикнуть: «Перчатки!», но времени не было. Я одним рывком разодрал пиджак на спине сенатора, и увидел под рубашкой пульсирующее тело паразита. Я рванул рубашку, и теперь его могли видеть все.
Чтобы зафиксировать то, что творилось в зале в последующие несколько секунд, не хватило бы и десятка стереокамер. Я двинул Готлиба по голове, чтобы не трепыхался. Мэри придавила ему ноги. Президент вскочил и крикнул: «Вот! Теперь вы все видите!» Вице-президент тоже стоял, но в полной растерянности лишь стучал своим молоточком. Конгресс превратился в толпу, мужчины кричали, женщины визжали. Старик громогласно раздавал приказы президентской охране.
Спустя какое-то время оружие в руках телохранителей и стук молоточка утихомирили страсти, и в зале воцарилось некоторое подобие порядка. Слово взял Президент. Случай, сказал он, дал конгрессменам возможность увидеть врага своими глазами. Все могут подойти по очереди и посмотреть на пришельца с самого большого спутника Сатурна. Не дожидаясь реакции на свое предложение, он указал на первый ряд и попросил всех сидящих там подняться.
Весь первый ряд двинулся на трибуну.
Мэри оставалась рядом. Люди проходили мимо нас, и одна женщина даже впала в истерику. Когда прошли человек двадцать, я заметил, что Мэри снова подала знак Старику, и на этот раз даже чуть опередил его приказ. Конгрессмен оказался молодым и здоровым, из бывших морских пехотинцев – могла бы завязаться драка, но двое наших стояли рядом, и мы уложили его вместе с Готлибом.
После этого, несмотря на протесты со стороны некоторых конгрессменов, началась повальная проверка. Женщин я хлопал по спине и одну поймал сразу. Чуть позже решил, что поймал еще одну, но, к моему смущению, оказалось, что я ошибся и принял за паразита складки жира. Мэри выявила еще двоих, затем очень долго – около трехсот человек – никто не попадался. Очевидно, носители оттягивали развязку, оставаясь в конце зала.
Восьмерых вооруженных охранников, даже если со мной, Мэри и Стариком получалось одиннадцать стволов, было явно мало, и если бы секретариат не организовал подкрепление, большинство паразитов сумели бы уйти. С помощью дополнительной охраны мы поймали тринадцать слизняков, десять из них живьем. Из носителей только один был тяжело ранен, остальные, можно сказать, не пострадали.
13
Разумеется, Президент получил чрезвычайные полномочия, и Старик стал его главнокомандующим de facto. Наконец-то мы могли двигаться вперед. У Старика уже был готов достаточно простой план. Карантин, который мы предлагали, пока зараза еще не расползлась из Де-Мойка, теперь вряд ли бы помог. Прежде чем начинать сражение, нужно было узнать, где враг. Но правительственные агенты не могут проверить двести миллионов человек, люди должны сделать это сами.
Поэтому первым этапом операции «Паразит» планировался режим «Голая спина». Смысл состоял в том, что все – абсолютно все – должны раздеться до пояса и оставаться раздетыми до тех пор, пока титанцы не будут обнаружены и уничтожены. Женщинам, конечно, можно носить бюстгальтеры с застежкой на спине: в конце концов, паразит не может спрятаться под тонкой лямочкой.
К речи, с которой Президент собрался выступить по стереовидению, мы подготовили специальный фильм. Быстрыми действиями удалось сохранить в живых семь паразитов, что мы поймали в священных залах Конгресса, и все они жили теперь на спинах животных-носителей. Мы решили показать их и частично, без наиболее отвратительных фрагментов, запись моего допроса. Планировалось, что сам Президент появится перед камерами в шортах, а манекенщицы в приложении продемонстрируют образцы одежды этого сезона для «модно раздетых граждан», включая и панцирь для головы и спины, защищающий человека даже во сне.
Все это, непрерывно глотая черный кофе, мы приготовили за одну ночь. В качестве «убойного» финала программы планировался фрагмент с заседания Конгресса, обсуждающего чрезвычайное положение, где все – и мужчины, и женщины – сидят с голыми спинами.
За двадцать восемь минут до эфира Президенту позвонили из здания Конгресса. Я при этом присутствовал, поскольку Старик с Президентом работали всю ночь, а меня держали при себе для различных поручений. Мы все были в шортах, поскольку в Белом доме уже вступил в силу режим «Голая спина». Президент даже не стал глушить от нас свои реплики в трубку.
– Да, – ответил он. – Ты уверен? Хорошо, Джон, что ты посоветуешь?.. Ясно. Нет, я думаю, это не пойдет... Видимо, мне лучше явиться самому. Скажи им, пусть подготовятся. – Президент оттолкнул от себя аппарат и приказал одному из своих помощников:
– Передай, пусть немного задержат эфир. – Затем повернулся к Старику. – Пойдем, Эндрю. Нам нужно
