дрянных муравьев?
— Что значит дрянных? Их были тысячи. Они словно хотели съесть меня заживо.
— Ну что ж. Давайте, молодой человек, определимся раз и навсегда. Даже если перед вами гнездо гремучих змей, вы все равно обязаны выполнить общую для всех команду. Упасть и замереть. — Франкель помолчал. — Вы еще что-нибудь хотите сказать в свое оправдание?
Хендрик стоял какое-то мгновение с открытым ртом.
— Конечно, хочу! Он ударил меня! Он занимался рукоприкладством! Целая компания таких же, как он, ходит все время вокруг со своими дурацками палками, и каждый так и норовит ударить, да еще по спине. И это называется «подбодрить». Хотя с этим я еще как-то мирился… Но он ударил меня. Рукой.
Свалил на землю и еще заорал: «Замри, упрямый осел!» Что вы на это скажете?
Капитан Франкель разглядывал свои ногти, затем посмотрел на Хендрика.
— Вы, молодой человек, находитесь во власти заблуждения, весьма распространенного среди штатских людей. Вы полагаете, что человек, который выше вас по чину, не может, как вы выразились, «заниматься рукоприкладством». В условиях гражданской жизни — несомненно. Ну, например, если бы вы вздумали повздорить в театре или магазине. На гражданке у меня не больше прав ударить вас, чем у вас ударить меня. Но ведь на службе все совсем не так…
Не вставая со стула, капитан обернулся и указал на стоящие у стены книжные полки.
— Вот законы, по которым протекает сейчас ваша жизнь. Вы можете тщательно просмотреть эти книги, каждую статью, любое имевшее место судебное расследование. И вы нигде, абсолютно нигде не найдете утверждения, что человек, который выше вас по чину, не имеет права «заниматься рукоприкладством». Видите ли, Хендрик, я могу сломать вам челюсть… и буду отвечать только перед вышестоящим офицером. Но перед вами я никакой ответственности не несу. Я даже могу совершить более тяжелый поступок.
Бывают обстоятельства, при которых офицер не только имеет право, но просто обязан убить офицера ниже чином или солдата без промедления и, возможно, даже без предупреждения. И он не будет наказан. Например, чтобы пресечь опасное малодушие, трусость перед лицом врага.
Капитан хлопнул ладонью по столу.
— Теперь о жезлах. У них двойное предназначение. Во-первых, они отличают человека, облеченного властью. Во-вторых, с их помощью мы рассчитываем всегда держать вас в состоянии первой готовности. Конечно, иногда вы можете испытывать боль, но в большинстве случаев они абсолютно безвредны. Но зато они экономят тысячи слов. Обычный вариант: утренний подъем. Если представить, что капрал должен долго и настойчиво на словах убеждать вас встать с кроватки и пойти завтракать… Это просто невозможно.
А с помощью жезла он легко добивается необходимого результата…
Пока капитан говорил, я исподтишка бросал взгляды на Хендрика. Похоже было, что тихое отчитывание действовало сильнее всех окриков Зима.
Возмущение сменилось у Хендрика явным удивлением, а потом на его лице застыла угрюмая гримаса.
— Говори! — резко приказал Франкель.
— Э-э… В общем, скомандовали замереть, и я упал на землю, в грязь, и вдруг увидел, что лежу прямо в муравейнике. Поэтому я привстал на колени, для того чтобы продвинуться еще хотя бы на пару футов. И тут меня ударили сзади, так что я упал, и он закричал на меня. И я вскочил и ударил его, а он…
— СТОП! — Капитан поднялся со стула, вытянулся, став как будто даже выше ростом, и впился взглядом в Хендрика.
— Ты… ударил… своего командира роты?
— Э… я же сказал… Но ведь он ударил первым. Да еще сзади, когда я ничего не ожидал. Я никому такого не позволял. Я ударил его, и тут он ударил меня снова, а потом…
— Молчать!
Хендрик поперхнулся, потом добавил:
— Я же хотел как раз все объяснить…
— Я думаю, теперь мы все решим, — сказал холодно Франкель. — И решим очень быстро.
— Дайте мне лист бумаги. Я увольняюсь.
— Одну минуту. Сержант Зим.
— Да, сэр.
Я вдруг вспомнил, что Зим тоже здесь, что он просто стоит, не произнося ни слова, неподвижный, как статуя, только видно, как перекатываются желваки на скулах. Теперь я был уверен, что под глазом у него синяк. Здорово, кажется, его Хендрик достал.
— Вы знакомили роту с необходимыми статьями закона о службе?
— Да, сэр. Закон вывешен для ознакомления, и его также читают каждое субботнее утро.
Происшедшее вдруг предстало в совершенно ином, мрачном свете. Ударить Зима? Каждый в его роте хотя бы раз дрался с сержантом, и от кого-то ему даже доставалось — но ведь это на тренировках. Он брал нас после подготовки у других инструкторов и шлифовал. Что уж там, один раз я видел, как Суцзуми так его отделал, что он потерял сознание. Бронски облил его водой, и Зим вскочил, и улыбнулся, и тряс Суцзуми руку, и тут же сделал из него отбивную…
Капитан Франкель оглядел нас и остановил свой взгляд на мне:
— Соединитесь со штабом полка.
Я со всех ног бросился к аппаратуре и отступил назад, когда на экране появилось чье-то лицо.
— Адъютант, — сказало лицо.
Франкель тут же откликнулся:
— К командованию полка обращается командир Второго батальона. Я прошу прислать офицера для участия в суде.
— Насколько срочно? — спросило лицо.
— Насколько возможно.
— Ладно, попробуем. Я думаю, Джек у себя. Статья, фамилия?
Капитан назвал Хендрика, его номер и статью.
Человек на экране мрачно присвистнул.
— Сейчас все сделаем, Ян. Если не найду Джека, приеду сам. Только доложу старику.
Капитан Франкель обернулся к Зиму.
— Этот эскорт — свидетели?
— Да. сэр.
— Командир группы тоже мог видеть?
Зим заколебался:
— Я думаю, да, сэр.
— Доставьте его.
— Есть, сэр.
Зим подошел к аппарату связи, а Франкель обратился к Хендрику:
— Вы хотели бы видеть кого-нибудь, кто мог свидетельствовать в вашу защиту?
— Что? Мне не нужны никакие защитники. Он сам знает, что сделал! Дайте мне лист бумаги — я хочу как можно скорее убраться отсюда!
— Все в свое время.
И это время наступит очень скоро, подумалось мне. Через пять минут явился капрал Джонс, одетый по всей форме, и тут же вошел лейтенант Спайке.
Он сказал:
— Добрый день, капитан. Обвиняемый и свидетели здесь?
— Все тут. Садись, Джек.
— Запись?
— Сейчас, сейчас.
— Отлично. Хендрик, шаг вперед.
Хендрик шагнул, было видно, что он совершенно сбит с толку и нервы его на пределе. Голос у лейтенанта вдруг стал необычно резким.
