волосы жрицы, но тело было стройнее и моложе. Я не была удивлена, когда Фиби представила ее, как свою дочь, Кейт.
— Следовательно, если Шерман начал говорить заклинание посреди перестрелки, у него было основание думать, что это поможет?
Женщина налила чаю своей матери из чайника и передала ей.
— Рэнди никогда ничего не делал напрасно: ни боеприпасы, ни физические усилия, ни заклинания. — Она отпила из чашки. Бернардо последовал ее примеру и, слава богу, не пялился на дочь, когда она пошла обратно на кухню с пустым подносом. Эдуард тоже отпил свой чай.
Фиби перевела взгляд с Олафа на меня.
— Все еще мне не доверяете?
— Извините, но я пью кофе.
— Я не люблю чай, — сказал Олаф.
— Кейт могла бы принести вам кофе.
— Я бы предпочла просто задать наши вопросы, если вы не возражаете. — Я имела в виду, что по моему опыту любители чая делали плохой кофе.
— Почему вы думаете, что Рэнди произносил заклинания во время стрельбы?
Я посмотрела на Эдуарда, и он принял инициативу. Я просто не знала, как много ей можно сказать.
— Мы не можем поделиться слишком большим количеством информации по проводимому расследованию, Фиби. Но у нас есть веские основания полагать, что Рэнди произносил заклинание во время боя.
— Произносил? — Спросила она.
— Да.
— Рэнди был очень хорош, он мог просто мысленно произносить заклинание во время боя.
— Какое заклинание он должен был бы сказать вслух? — Спросила я.
Она нахмурилась.
— Некоторым ведьмам необходимо говорить вслух, чтобы сфокусироваться; Рэнди нет. Так что если он пел вслух, то это было нечто ритуальное и старое. Что-то, что он заучил, как старое заклинание. Я не знаю, сколько вы знаете о нашей вере, но сам ритуал создан для отдельного события. Это очень творческий и нестабильный процесс. Если вы говорите о наборе слов, тогда это ближе к церемониальной магии, чем к викканской.
— Но Рэнди был викканом, а не церемониальным магом, — сказала я.
— Правильно.
— Что он должен был знать, или думать, чтобы произнести заклинание во время боя? Что побудило его к мысли о старом песнопении, заученном?
— Если у вас есть запись того, что он сказал, тогда я могу помочь, или хотя бы некоторые слова, тогда я смогу дать вам какие-то намеки.
Я посмотрела на Эдуарда.
— У нас нет ничего, что мы могли бы дать вам послушать, Фиби; Мне очень жаль. — Это было сделано аккуратно: не то, что у нас не было записи, но, что мы не можем позволить ей послушать ее. Я бы просто сказала ей, что у нас ее нет, и именно поэтому я позволила Эдуарду ответить.
Она отвернулась от всех нас, и произнесла дрожащим голосом.
— Это так ужасно?
Дерьмо. Но Эдуард плавно переместился, коснувшись ее руки.
— Это не то, Фиби. Просто это текущее расследование, и мы должны быть осторожными в отношении выдаваемой информации.
Она посмотрела на него издали.
— Вы думаете, кто-то из моего ковена может иметь к этому отношение?
— А Вы? — Спросил он, но в голосе его не было ни тени удивления, как если бы он сказал: да, мы давно подозревали это, но позволили ей рассказать нам правду. Я бы удивилась и испугала ее.
Она посмотрела ему в глаза с нескольких дюймов, и его рука на ее руке внезапно стала более значительной. Я почувствовала покалывание энергии, и знала, что она не имеет ничего общего с оборотнями или вампирами.
Он улыбнулся, и убрал руку.
— Попытка телепатически прочитать сотрудника полиции без разрешения является незаконной, Фиби.
— Мне нужно знать больше, чем вы мне говорите, чтобы ответить на ваши вопросы.
— Как вы можете быть уверены в этом? — Спросил он с улыбкой.
Она улыбнулась и поставила свою чайную чашку на журнальный столик рядом с остальными.
— Я телепат, помните. У меня есть информация, которая вам нужна, но я не знаю, что это такое. Я только знаю, что если вы зададите правильный вопрос, я скажу вам что-то важное.
Я вскочила.
— Вы знаете телепатически.
— Да.
Я обернулась к мужчинам и попыталась объяснить.
— Большинство психических способностей довольно расплывчаты. Фиби знает, что она располагает информацией, имеющей важное значение, но мы должны задать определенный вопрос, чтобы пробудить это знание в ней.
— И она знает, как это сделать? — спросил Бернардо.
Я пожала плечами.
— Она не может сказать вам, как и я не могу. Я достаточно работала с телепатами, чтобы знать это так же хорошо, как и то, что объяснения иногда приходят.
Олаф нахмурился.
— Это не объяснение.
Я снова пожала плечами.
— Лучшее, что у нас есть. — Я повернулась к жрице. — Давайте вернемся к вопросу Маршала Форрестера. Может ли быть причастен кто-то из вашего ковена?
Она покачала головой.
— Нет. — Это было очень твердое «нет».
Я попыталась снова.
— Может ли быть причастен кто-то здесь в магическом сообществе?
— Как я могу ответить? Я не знаю, какие заклинания были использованы, или почему вы считаете, что Рэнди пытался сказать что-нибудь. Конечно, есть плохие люди в каждой общине, но без большего количества информации, я не могу вам сказать, кто мог обладать такими способностями. — В ее голосе звучало нетерпение, и я не могла винить ее.
Я посмотрела на Эдуарда.
— У вас есть тайна исповеди, как у священников?
Она улыбнулась.
— Да, Верховный суд подтвердил, что мы действительно священники, так что то, что вы скажете мне, останется здесь в соответствии с законом.
Он посмотрел на надвигающуюся фигуру Майкла.
— Разве он священник?
— Мы все священники и жрицы, если мы призваны богиней, — сказала она. Это был ответ в духе жрицы.
Я ответила за нее.
— Он ее черный пес.
Оба, Фиби и Майкл, взглянули на меня, как если бы я сделала что-то интересное.
— Они приезжают сюда, делая вид, что ничего не знают о нас, но они уже проверили нас. Они лгут.
