Манфрид скучал по Грэму и первые несколько дней то и дело наведывался в кладовую, словно надеялся, что тот внезапно там объявится.
«Для меня загадка, зачем вы держите его в доме, – сказал однажды Грэм о Манфриде. – Он слишком робкий, чтобы приносить пользу». Тем не менее он подружился с котом, а тот доказал свою полезность более чем убедительным образом. Ведь именно Манфрид разбудил Грэма в тот роковой день, когда красно- синий дом Рольфа Лефевра сгорел дотла.
Джоанна радовалась, что взяла на себя труд перевезти кота и кошку в свои новый дом. Петронилла следила за тем, чтобы в хлеву не развелись мыши, а Манфрид… а Манфрид оставался самим собой. Он согревал Джоанну по ночам, устроившись в ногах ее постели, и составлял ей компанию, когда она чувствовала себя особенно одинокой. Немногочисленные соседи жили довольно далеко и были слишком заняты, чтобы ходить друг к другу в гости, а Хью в прошлом месяце отбыл за границу, предварительно убедившись, что сестра благополучно устроилась в новом доме.
За все те годы, что Джоанна управлялась практически одна, ей следовало бы привыкнуть к одиночеству, но общество Грэма избаловало ее. Помоги ей Боже, она тосковала по нему даже больше, чем раньше, несмотря на его двуличность и тот факт, что он женился и жил теперь в великолепном поместье. Воспоминания пьянили ее, как вино. Впервые за долгие годы она чувствовала себя не просто желанной, но страстно и искренне любимой.
Конечно, все это было иллюзией, созданной отчасти Грэмом Фоксом и отчасти ее собственным одиночеством и потребностью в любви.
Никогда больше она не позволит использовать себя подобным образом. Никогда!
Грэму Фоксу, во всяком случае, это больше не удастся. Джоанна позаботилась об этом, перебравшись в глухой уголок центральной Англии, такой далекий от ее прежней жизни. Никто в Лондоне не знал, куда она переехала. Она словно бы исчезла с лица земли, и Грэм не смог бы найти ее, даже если бы захотел. Эта мысль и успокаивала Джоанну, и приводила в уныние.
Она пощекотала Манфрида за ушами и выпрямилась, борясь с легким приступом головокружения. Теперь, когда она была на четвертом месяце, эти приступы случались намного реже, чем вначале.
Манфрид издал забавный горловой звук, похожий на голубиное воркование, и вскочил, внезапно насторожившись. Будь это Петронилла, Джоанна решила бы, что где-то поблизости прошмыгнула полевая мышь, но Манфрид упорно избегал добычи, которую его сестра находила столь заманчивой. Кот направился к тропинке, пересекавшей пастбище, и уселся, уставившись на лес. Кончик его хвоста нервно подрагивал.
Джоанна повернулась к курятнику, когда заметила краем глаза какое-то движение у кромки леса. Солнце клонилось к западу, и ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть источник этого движения – всадника.
Собственно, она ничего не видела, кроме темной фигуры на лошади, скакавшей по направлению к ней. Что само по себе было необычно. Большинство жителей этих мест ездили на мулах, а чаще ходили пешком. Лошади считались роскошью.
Джоанна коснулась рукоятки кинжала, висевшего у нее на поясе, что было данью риску, сопутствующему уединенному образу жизни. Дай Бог, чтобы нежданный посетитель оказался местным землевладельцем или священнослужителем, а не…
Приложив ладонь ко лбу, она вглядывалась в приближавшегося мужчину. Солнце подсвечивало красноватыми бликами его длинные волосы, падавшие на воротник коричневой туники. Длинные ноги в кожаных рейтузах и сапогах крепко охватывали бока лошади.
Сердце Джоанны гулко забилось.
– Святая Мария, Матерь Божья…
Мешочек с птичьим кормом выскользнул из ее рук и глухо стукнулся о землю.
Грэм!
Слава Богу, он нашел ее!
Но как ему это удалось?
Джоанна прижала руку к трепещущей груди, ругая себя за недостаток твердости. Она ненавидит Грэма Фокса. Она глубоко презирает его зато, что он лгал ей, использовал ее, наградил ребенком, а затем бросил, чтобы жениться на юной и образованной Филиппе.
Как, черт побери, он нашел ее? Только Хью знал, где она поселилась, но он за границей.
Добравшись до конца тропы, Грэм перевел своего гнедого жеребца на шаг, и Джоанна убедилась, что его ярко-голубые глаза по-прежнему обладают над ней магической властью. Он изменился – на носу появилась горбинка, которой прежде не было, лоб пересекал свежий шрам, проходивший через внешний краешек брови.
Поравнявшись с ней, Грэм натянул поводья.
– Джоанна… – выдохнул он. – Боже, это действительно ты! Она молчала, обхватив себя руками.
Лицо Грэма помрачнело. Он спешился и привязал жеребца к ветви дуба. Манфрид восторженно терся о его ноги. Грэм присел на корточки и погладил его по спине.
– Но ты-то рад видеть меня, дружище?
Кот отозвался сладострастным мурлыканьем. Грэм потрепал его по загривку и поднял глаза на Джоанну.
– Иисусе, Джоанна, до чего же я соскучился. Думал, уже никогда не увижу тебя.
Он выпрямился и шагнул к ней. Она отступила на шаг.
– Ты, должно быть, сердишься на меня.
– Ты даже не представляешь себе как.
