Джонни Яблочное Семечко дураком, а?
Он захохотал и хлопнул отца по плечу.
– Но ваше дерево… – тупо проговорил я.
– Я посажу другое, посажу много деревьев. – Он вдруг посерьезнел. – А твои яблоньки, Уильям, твои маленькие храбрые саженцы – они погибли, да? Я признался, что еще не видел их. Он скорбно кивнул.
– Они замерзли. Хьюго!
– Да, папа!
– Принеси мне яблоко.
Хьюго принес. Папа протянул яблоко мне.
– Ты посадишь новые.
Я кивнул и сунул яблоко в карман.
Шульцы обрадовались, услышав, что мы все живы, хотя Мама запричитала, узнав о сломанной руке Молли. Как только начался буран, Йо пробился к нашей ферме, обнаружил, что мы ушли, и вернулся, обморозив в награду за труды оба уха. Сейчас он отправился разыскивать нас в город.
Шульцы не только сами не пострадали – они спасли всю свою живность. Коровы, свиньи, цыплята, люди – все сгрудились в кучу и обогревались возле камина теплом от горевшей яблони.
Когда заработала энергостанция, животных загнали обратно в хлев, но в комнате остались следы от их пребывания, и запах тоже. Мне кажется, Маму больше беспокоил беспорядок в ее обычно безупречной столовой, чем катастрофа как таковая. Похоже, она не осознавала, что большинство ее соседей погибли. До нее это просто не доходило.
Отец отверг предложение Папы Шульца пойти вместе с нами на нашу ферму. Тогда Папа заявил, что мы встретимся на вездеходе, поскольку он собирается податься в город и предложить свою помощь. Мы выпили по кружке крепкого Маминого чая с хлебом и распрощались.
По пути к ферме я все думал о Шульцах и о том, как хорошо, что все они остались живы. Я сказал отцу, что это настоящее чудо.
– Никакого чуда, – покачал головой отец. – Они из породы выживающих.
– Что это за порода такая?
Он долго молчал, потом ответил:
– Выживающие – это те, кто выживает. Думаю, более точного определения не подберешь.
– В таком случае мы тоже из породы выживающих.
– Возможно. По крайней мере, это несчастье нам удалось пережить. Когда мы покидали ферму, дом лежал в руинах. За это время я повидал немало развалин, но сердце все равно екнуло при виде обломков нашего дома. Меня не покидало ощущение, что я вот-вот проснусь в теплой уютной постели и все это окажется дурным сном.
Поля остались на месте – то есть то, что от них осталось. Я ковырнул снег на борозде, где уже начинали проклевываться всходы. Они, разумеется, померзли: почва заледенела. Я был уверен, что земляные черви тоже погибли: их ведь никто не предупредил, что надо зарыться в землю поглубже. Мои малютки-саженцы замерзли на корню.
Мы нашли двух окаменевших кроликов, прижавшихся друг к другу под обломками бывшего хлева.
Цыплят нигде не было видно, но я обнаружил старую несушку, самую первую нашу курочку. Она высиживала яйца. Гнездо не пострадало, его прикрыло куском обвалившейся крыши. Так она и сидела, не сдвинувшись с места, на замороженных яйцах. Это меня добило.
Отец обшарил дом и подошел к хлеву.
– Ну что, Билл?
Я встал.
– Все, Джордж. Крышка.
– Тогда собирайся, пора в город. Скоро придет вездеход.
– Но ферме действительно крышка!
– Я знаю.
Я заглянул в комнату Пегги, но отец уже пошуровал там как следует; оставил только мой аккордеон. Сверху он был припорошен снегом, налетевшим через взломанную дверь. Я стряхнул снежинки и поднял инструмент.
– Оставь его, – сказал отец. – Тут с ним ничего не случится, а в городе тебе некуда будет его пристроить.
– Я не собираюсь сюда возвращаться.
– Что ж, воля твоя.
Мы связали шмутки в узел и оттащили к шоссе вместе с аккордеоном, двумя кроликами и несушкой. Вскоре показался вездеход, мы забрались в машину, и отец бросил тушки кроликов и курицу в кучу замерзшей живности, собранной отрядом. За поворотом нас уже поджидал Папа Шульц.
Мы с отцом выглядывали на дорогу, пытаясь высмотреть Мэйбл, но тщетно. Возможно, ее подобрал какой-нибудь другой отряд, благо до города было недалеко. Я вздохнул с облегчением. Конечно, пусть ее съедят, но меня увольте, я не каннибал.
Мне дали чуток соснуть, перекусить и вновь отправили в спасательную экспедицию. Колония понемногу приходила в себя. Те, чьи постройки уцелели, разбрелись по домам, прочие остались на приемной станции – примерно столько же человек, сколько прилетело на «Меифлауэре». Кормежка, естественно, была нормированная – впервые со дня основания колонии на Ганимеде ввели пайки. Правда, пока мы не голодали. Выживших было не так уж много, запасов еды хватало на всех. По-настоящему затянуть пояса нам придется позже. Было принято решение свернуть три зимних месяца и начать весну по новой – это перепутало весь календарь, зато дало колонистам возможность как можно скорее собрать новый урожай и возместить потери.
Отец по-прежнему работал в инженерной конторе. Они планировали построить на экваторе еще две энергостанции, способные по отдельности поддерживать парниковый эффект, чтобы не допустить повторения подобных катастроф. Разумеется, оборудование должны были поставить с Земли, но хоть в чем-то нам повезло: Марс оказался в нужной точке орбиты для связи. На Землю немедленно отправили сообщение, и вместо очередной партии колонистов следующим рейсом нам пообещали доставить все необходимое. Впрочем, меня это не волновало. Я остался в городе, хотя Шульцы приглашали пожить пока с ними. Зарабатывал себе на жизнь, помогая восстанавливать и укреплять дома. Мы решили, что первым же рейсом отчалим на Землю – Джордж, Молли, Пегги и я, – если, конечно, на корабле будут места. Решение приняли единогласно, разве что у Пегги никто не спрашивал. Другого выхода просто не было,
Мы не единственные собирались на Землю. Колониальный комитет сначала раскудахтался, но в связи с чрезвычайными обстоятельствами быстро поднял лапки кверху и начал составлять списки пассажиров. Мы с отцом тоже пошли в агентство комитета вручить свои заявления, причем чуть ли не последними из желающих: отец по делам выезжал из города, а без него мне идти не хотелось. На запертой двери агентства болталась записка: «Вернусь через полчаса». Мы решили подождать. На улице на доске объявлений были вывешены списки будущих репатриантов. Чтобы убить время, я принялся их разглядывать, и отец тоже. Я наткнулся на фамилию «Сондерс», показал отцу.
– Невелика потеря, – пробурчал он.
Горлодер Эдвардс тоже оказался в списке; может, я и впрямь видел его на приемной станции, хотя больше он мне на глаза не попадался. Я подумал, что у меня появится шанс поймать его в темном углу на корабле и вернуть полученные плюхи, но подумал как-то вяло, без воодушевления. И стал просматривать списки дальше.
Пытался найти там Хэнка Джонса, но не нашел. Начал читать сначала, более внимательно, отмечая каждую знакомую фамилию. И стала вырисовываться любопытная закономерность.
В это время вернулся агент и отпер дверь. Отец тронул меня за руку:
– Пошли, Билл.
– Погоди минутку, Джордж, – сказал я. – Ты прочел весь список?
– Да.
– Я вот чего подумал, Джордж: мне как-то неохота оказаться в одной компании с этими болванами.
