кажется, что мы окажемся полностью отрезанными от электромагнитного спектра по отношению к прочим материальным телам. Как же мы будем определяться?
Либби беспокоился не по пустякам. Пускаясь в теоретические рассуждения, он не забывал, что и сейчас-то они ведут корабль только благодаря электронным приборам. Для невооруженного глаза полушарие позади них представлялось абсолютно черным; даже самые короткие волны уже растянулись до длин, не воспринимаемых человеческим глазом. Впереди звезды еще были видны, но их видимое «свечение» состояло из колебаний предельной длины, которые были сокращены для глаза невообразимой скоростью корабля. Темные «радиозвезды» сияли ярче, звезды с радиоспектром победнее были почти неразличимы. Знакомые созвездия изменились до неузнаваемости. Тот факт, что они могли наблюдать только искаженную эффектом Допплера картину, подтверждался спектральным анализом: линии Фраунгофера не просто сместились к фиолетовому краю спектра — они пересекли его, стали невидимы, а их место заняли небывалые эффекты непонятной физической природы.
— Хм… — бросил Кинг. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Но мне хотелось бы все же попробовать, и черт меня побери, если я не рискну. Только само собой, больше никто на борту не должен знать об этом. Подготовьте мне сведения о курсах к звездам типа G, лежащих в пределах этой вашей сферы. Рассчитайте данные до ближайших. Ну, скажем, в радиусе десяти световых лет для начала.
— Да, сэр. Я проверил все звезды на этом расстоянии. Среди них нет ни одной, относящейся к типу G.
— Вот как? Оказывается, здесь довольно пустынно. Что же делать?
— На расстоянии в одиннадцать световых лет от нас находится Тау Кита.
— Типа G5? Это нам не подходит.
— Конечно, сэр. Но есть и звезда солнечного типа, G2, номер по каталогу SD-9817. Правда, она удалена от нас на двадцать два световых года.
Капитан Кинг стал задумчиво грызть костяшку указательного пальца.
— Видимо, придется представить решать Совету Старших. Какой выигрыш в субъективном времени мы получим?
— Не знаю, сэр.
— Да? Так рассчитайте! Или дайте мне цифры, и я сам рассчитаю. Я, конечно, не такой классный математик, как вы, но, по-моему, тут любой кадет мог бы справиться. Ведь уравнения довольно просты.
— Так точно, сэр. Но у меня нет данных, которые можно было бы подставить в уравнение… потому что мы пока не в состоянии измерить скорость корабля. Фиолетовое смещение использовать невозможно — нам неизвестно значение новых линий. Боюсь, придется подождать до тех пор, пока мы не выработаем новых методов расчета.
Кинг вздохнул:
— Знаете, мистер, я порой начинаю жалеть, что взялся за дело. А что вы сами думаете на этот счет? Долго нам лететь? Или недолго?
— Э-э-э… скорее долго, сэр. Годы.
— Ну что ж. Мне приходилось летать и на худших посудинах. В шахматы играете?
— Играю, сэр. — Либби не стал упоминать о том, что он давным-давно забросил игру из-за отсутствия достойных противников.
— Кажется, у нас будет предостаточно времени для игры. Д-два на д-четыре.
— Конь на б-три.
— А вы оригинально играете. Ход за мной. А сейчас, мне кажется, лучше пойти и предложить им G2, хотя до нее и дольше лететь… И, пожалуй, стоит предупредить Форда, что пора начинать чем-то заниматься и поднимать людей. Не то скоро все почувствуют себя как в гробу.
— Так точно, сэр. Прошу прощения, я не упоминал еще о времени торможения. Оно займет почти один земной год субъективного времени при торможении в одно «же», пока мы не вернемся к обычным межзвездным скоростям.
— Что? Но ведь с вашим ускорителем мы и тормозить будем столько же, сколько разгонялись.
Либби отрицательно покачал головой:
— Никак нет, сэр. Торможение с помощью привода светового давления безразлично к предыдущему курсу и скорости. Если вы вдруг лишитесь инерции поблизости от звезды, ее световое давление швырнет вас назад и вы как пробка из бутылки полетите в обратном направлении. Кинетическая энергия исчезает, как только исчезает инерция.
— А-а… — протянул Кинг. — Тогда остается признать, что насчет сроков вы были правы. Пока я еще не способен спорить с вами. Я все еще не вполне разобрался с этим вашим устройством. Кое-чего я в нем не понимаю.
— Что касается меня, — серьезно ответил Либби, — то я и сам многого пока не понимаю.
Корабль вышел за пределы земной орбиты через десять минут после того, как Либби подключил свое устройство. Пока они с Лазарусом обсуждали астрофизические аспекты путешествия с околосветовой скоростью, корабль домчался до орбиты Марса, что заняло менее четверти часа. Орбита Юпитера была еще далеко, когда Барстоу созвал совещание. На то, чтобы собрать всех участников на переполненном корабле, потребовался целый час. И к тому моменту, когда Барстоу попросил тишины, они ушли за пределы орбиты Сатурна уже на миллиард миль. С момента старта с Земли прошло всего полтора часа.
Дальше расстояния становились больше. До Урана они долетели, еще не закончив обсуждения. Все сошлись на кандидатуре Форда, и он согласился занять пост Администратора еще до того, как корабль добрался до Нептуна.
Кинга избрали капитаном. Он обошел весь корабль в сопровождении Лазаруса и уже советовался со своим астронавигатором, когда корабль пересек орбиту Плутона, отстоящую от Солнца почти на четыре миллиарда миль. Прошло около шести часов с того момента, как солнечный свет выбросил их в пространство.
Они еще не выбрались из окраин Солнечной системы, хотя ничто не стояло уже между ними и звездами. Разве что зимовки комет и берлоги гипотетических планет нарушали унылое однообразие пространства, в котором Солнце считалось номинальным владыкой, но на деле уже слагало свои полномочия. Ближайшие звезды находились во многих световых годах отсюда.
«Новые Рубежи», окутанные тьмой, холодом и призрачным звездным сиянием, неслись со скоростью, которая почти сравнялась со скоростью света.
Дальше, дальше и еще дальше… в бездонные глубины космоса, где мировые линии почти выпрямлены, не затронутые гравитационными искажениями. И с каждым днем, каждым месяцем… каждым годом… стремительный полет все надежнее разлучал беглецов с остальным человечеством.
Часть вторая
1
Корабль продолжал свой путь в пустыне вечной ночи один-одинешенек, и каждый новый световой год практически ничем не отличался от предыдущего. Внутри корабля Семьи ухитрились создать какое-то подобие привычной жизни.
«Новые Рубежи» имели почти цилиндрическую форму. Когда корабль не находился в режиме ускорения, он вращался вокруг продольной оси, чем обеспечивался эффект псевдогравитации, максимально проявляющийся вблизи оболочки корабля. Каюты, которые располагались по периметру у самого корпуса, были жилыми, а внутренние помещения, где гравитация значительно ослабевала, служили кладовыми и
