контрразведки на западном оперативном направлении в целом к арестам не переходили, так как аресты сотен и тысяч шпионов порождали только бесполезную работу и отвлекали слабые силы и средства абвера от единственно пока еще эффективного метода работы, а именно: вербовки осведомителей и агентов, которые, не воспринимаемые противником как таковые, работали во вражеских агентурных сетях, чтобы постоянно узнавать, кто входит в соответствующие вражеские группы агентов, какие задачи им ставит лондонское руководство и против каких военных объектов будут применены шпионы и диверсанты.
Правда, многие сотрудники служб контршпионажа не всегда придерживались подобного направления работы. Она требовала от соответствующих отделений IIIf в определенных районах чрезвычайного терпения и отказа от донесений с внушительными цифрами арестованных. Но в общем и целом эти новые методы работы все же воплощались в жизнь.
Для контршпионажа было не слишком сложно отыскать людей во Франции, Бельгии и других оккупированных районах, готовых искать подходы к вражеским шпионским группам и отрядам Сопротивления. В большинстве случаев речь шла об агентах, об авантюристах всех мастей и национальностей, слетавшихся на деньги и любую другую наживу. Но среди людей, желавших от абвера внедриться в подполье врага, встречались и идеалисты, настоящие конфиденты, полные решимости отстаивать германские интересы и поддерживать Германию при любых обстоятельствах. Правда, контрразведке во Франции в целом лишь в нескольких десятках случаев удалось внедрить своих людей во вражеские шпионские группы и отряды Сопротивления и узнавать, что там происходит.
Результат был относительно скромным. И все – таки германская контрразведка таким способом продолжительное время воссоздавала довольно наглядную картину размеров шпионских организаций врага и прежде всего целей и намерений лондонского руководства. Кроме того, во многих случаях предпринимались превентивные меры безопасности, когда наши люди доносили, что враг засылает против конкретных военных объектов шпионов или диверсантов.
Доверенным лицам, которым по заданию абвера удавалось проникнуть в шпионские группы, приходилось, само собой разумеется, становиться антигерманскими бойцами. При этом было недостаточно, чтобы они получали шпионские задания, наносящие ущерб германским интересам, но и выполняли их так хорошо, чтобы завоевать доверие руководителей подполья. Абвер нередко оказывал им содействие в том, чтобы они могли блеснуть хорошими донесениями перед шефом шпионской сети. Эти хорошие донесения постоянно получали разрешение для использования в соответствующей контригре от главнокомандующего группой армий «Запад». В результате удалось добиться того, что по меньшей мере несколько доверенных лиц сумели внедриться в тайный фронт противника и занять в нем важные посты. Чем больше доверия они завоевывали у шефа шпионской сети или командира группы Сопротивления, чем больше узнавал он, тем глубже германская служба контршпионажа проникала в тайную деятельность и целевые установки не только отдельных шпионских сетей и подразделений Сопротивления, но и в руководящие центры в Лондоне.
Благодаря таким рабочим методам контршпионаж добивался результатов, которые в 1944 году способствовали получению весьма важной информации о дате вторжения и задачах движения Сопротивления при этом. Уже в 1943 году такой метод работы во многих случаях приносил абверу ценные сведения. Пример тому одно дело, произошедшее осенью 1943 года, обозначенное службой контршпионажа как дело «Ренара».
Одному ловкому конфиденту удалось вступить в шпионскую сеть, центр деятельности которой приходился на район Кана в Северной Франции. Ренар работал настолько хорошо, что шеф Reseau назначил его курьером.
Однажды он появился у своего немецкого шефа и положил перед ним фотокопии одной карты с точными обозначениями бункеров и орудийных огневых позиций дислоцированной под Каном дивизии. Фотокопии собирались через Испанию переправить в Лондон.
Экспертиза, проведенная отделением Ic главнокомандующего группой войск «Запад», показала, что речь идет о строго секретных документах. На фотокопиях были чертежи оборонительных сооружений, сделанные одним из немецких штабов в районе Кана, относящихся к Атлантическому валу. Передача их английской разведке привела бы к непоправимым последствиям. Проверка далее выявила, что передислокация и перестройка соответствующих оборонительных сооружений не только повлекла бы за собой значительные затраты, но и была бы менее выгодной с военной точки зрения.
Дело «Ренара» вызвало еще одно событие. Установили, что карты с секретными чертежами для соответствующей дивизии переснимал французский фотограф. Солдату, контролировавшему печать фотокопий, показалось, что фотограф оставил одну копию у себя. Это стало поводом для главнокомандующего группой армий «Центр», чтобы принять профилактические меры для предотвращения подобных эксцессов в будущем.
Как и в деле «Ренара», во многих других случаях шпионажа оперативно следовало действовать лишь в том случае, когда возникала опасность, что вражеской разведке могут быть выданы важные военные тайны. Если в этом смысле не было настоятельной необходимости, то абвер по уже изложенным соображениям избегал арестов.
Чем дольше длилась война, тем важнее требовалось разведывать, что происходит в подразделениях вражеского подполья, поскольку на Западе приходилось всерьез рассчитывать на вторжение из Великобритании. Тогда у абвера появлялась задача, имеющая решающее значение для стратегического планирования военного командования и тактического применения войск, то есть где, когда и какими силами произойдет вторжение? Какую подготовку агентурной сети и подразделениям Сопротивления необходимо провести в этом случае?
Значительная часть важной задачи контршпионажа заключалась в составлении четкой картины того, какие указания от своего лондонского руководства в связи с грядущим вторжением могут получать французское движение Сопротивления и агентурные группы во Франции. Этих результатов также можно было достичь лишь описанными выше методами работы, именно тем, чтобы в агентурную сеть и отряды Сопротивления внедрить осведомителей и агентов абвера, которые оставались нераскрытыми на момент вторжения и далее.
Как можно было все это реализовать, если бы постоянно арестовывались тысячи членов разведывательной сети противника и движения Сопротивления сразу же после их выявления? Мощь ударов вражеского подполья тем самым вряд ли бы ослабела. Но, с другой стороны, германские ведомства контрразведки и оперативных служб слишком много работали с арестованными, и у них совсем не оставалось времени для прояснения вопросов, связанных с вторжением. Задержанных в те времена во Франции и без того с лихвой поставляла уголовная полиция.
Для тогдашней чрезвычайной ситуации показателен был тот факт, что уголовная полиция примерно через два с половиной месяца после вторжения самостоятельно приняла решение отпустить из тюрем Франции арестованных агентов и членов движения Сопротивления. Содержание и охрана их доставляли много хлопот и сковывали свободу маневра соответствующим службам. Арестованные превратились в ненужный балласт.
После войны французская контрразведка установила, что множество членов Сопротивления не находились под арестом, хотя были выявлены германской службой контршпионажа. Некоторые французские ведомства поначалу никак не могли постичь, что германская сторона в интересах военной разведки во многих случаях совершенно сознательно отказывалась от ареста лиц, шпионская деятельность которых могла быть доказана. Поэтому некоторые члены Сопротивления и тогдашней агентурной сети во Франции после войны несправедливо подозревались в сотрудничестве с германскими службами разведки и контрразведки.
Но на деле за месяцы до вторжения для военного положения было уже не важно, будет ли на оккупированных территориях арестовано на тысячу агентов больше или меньше. Однако требовалось прояснить важные вопросы, какие дороги Сопротивление на оккупированных территориях на Западе перережет и какие мосты взорвет, как только вторжение начнется и как отряды Сопротивления будут согласовывать с Лондоном задачи при проведении операции вторжения.
Руководство абвера никогда не делало упор на то, чтобы арестовать как можно больше шпионов и чтобы военно – полевые суды приговаривали их к смертной казни.
