То, что в памятные дни разгара лета после победного завершения кампании праздновали и перепробовали множество замечательных вин из прямо – таки неисчерпаемых запасов Франции, было вполне понятно. Вполне объяснялись и весьма нежные отношения, установившиеся между некоторыми сотрудниками службы мужского и женского пола. Несмотря на это, в отеле никогда не случалось непривлекательных сцен или безобразных выходок. Если когда – либо кто – то набирался сверх меры, то товарищи вежливо, но твердо отводили его в свою комнату. Французский персонал гостиницы «Лютеция» также с первого до последнего дня оккупации по отношению к немецким служащим бюро оставался ровно вежливым, но слегка сдержанным, хотя это не всегда было даже заметно. Эти французы и француженки, будь то кельнеры, повара или горничные, серьезно относились к своим профессиональным обязанностям и желали продемонстрировать немецким постояльцам, насколько хорошо работают во французских гостиницах и как в них уютно и чисто. Впрочем, они, конечно, были заинтересованы и в сохранении своих рабочих мест.
То, что этот микроклимат поддерживался годами, что немцы и французы за долгую войну без трений работали и уживались друг с другом под одной крышей, в первую очередь говорило о заслуге полковника Рудольфа, который своими манерами и сознательно холодным дистанцированием как от собственных подчиненных, так и французского персонала заботился о том, чтобы никто не выходил за рамки.
22 июня в сопровождении Лейерера я предпринял длительную поездку по Парижу, чтобы ознакомиться с покинутыми административными зданиями французских министерств военных и иностранных дел и составить себе представление об объемах конфискованных секретных материалов, которые находились под охраной. Улицы Парижа, столь оживленные в обычные времена, были почти пустыми. То, что время от времени по ним медленно проезжали машины с немецкими солдатами, осматривавшими достопримечательности чудесного города, лишь усиливало впечатление его опустошенности. Большинство парижан эвакуировались, поскольку французское правительство первоначально собиралось оборонять свою столицу. Но когда французский фронт между Ла – Маншем и линией Мажино оказался прорванным, 13 июня Париж провозгласили открытым городом.
И в зданиях, где еще несколько недель назад работали французские высшие чиновники, не было ни души. Административные помещения почти все без исключения стояли с растворенными настежь дверьми. Папки и служебные документы грудами валялись в шкафах и на письменных столах. Только часть зданий охранялась, поскольку существовала опасность, что беспризорная документация может быть украдена или сожжена.
Уже через несколько часов мне стало ясно, что необходимо срочно вызывать несколько отрядов абвера, для обеспечения надлежащей сохранности и классификации находящегося во множестве мест материала, до сих пор даже приблизительно не оцененного.
Когда я вернулся в отель «Лютеция», меня ждало еще одно донесение: группа абвера под Орлеаном обнаружила железнодорожный состав, полностью загруженный секретными архивами французского военного министерства. По всей видимости, состав направлялся через Орлеан в Южную Францию, но не смог переправиться через Луару, так как немецкие летчики разбомбили мост через реку.
Я нередко в полном одиночестве охотно бродил по Парижу и обстоятельно осматривал памятники архитектуры. Собором Парижской Богоматери, церковью Святой Мадлены, Домом инвалидов, церковью Сакре Кёр и другими сооружениями и монументами я любовался, лишь проезжая мимо них. Только у Триумфальной арки я вышел, чтобы посетить Могилу Неизвестного Солдата и осмотреть это внушительное сооружение, на которой высечены даты славных битв из французской истории.
В этот день мне было не суждено предаться спокойным размышлениям и размеренной работе. Я намеревался заняться планом по дальнейшим действиям отдела IIIf парижской службы абвера, но тут поступило известие, что французы приняли условия, переданные им 21 июня, и подписали в Компьене перемирие. Вследствие этого вся служебная деятельность приостановилась. В большом зале ресторана отеля сотрудники абвера также собирались вокруг отдельных столиков. За веселыми разговорами оказалась опустошена не одна бутылка шампанского.
С кем бы я в этот вечер ни говорил, все сердечно радовались окончанию кампании. Товарищам, похоже, представлялось само собой разумеющимся скорое заключение мирного договора с Францией и Великобританией. Это настроение царило целую неделю. То обстоятельство, что генерал Де Голль из Великобритании призвал французов к продолжению войны с Германией, было немецкой общественности малоизвестно или не принималось ею во внимание. Маршал Петен в связи с призывом Де Голля 23 июня 1940 года официально объявил, что генерал смещен со всех постов.
Правда, всего несколько недель спустя надежды на скорый мир развеялись, по меньшей мере в офицерских кругах, которые узнали об изданных 16 июля и соответственно 1 августа директивах Гитлера № 16 и 17. Первая касалась по высадке в Великобритании так называемой операции «Морской лев», вторая – ведения воздушной и морской войны против страны. Но круг людей, достаточно информированных, чтобы более – менее верно оценивать общее положение после усиления воздушной войны против Великобритании, оставался узким. Кроме того, тому, кто к нему принадлежал, приходилось помалкивать, поскольку он подвергался опасности быть заклейменным как пораженец и понести наказание.
Уже в этот ранний период, в августе 1940 года, геббельсовская пропаганда душила любую публичную дискуссию о неблагоприятной ситуации и тенденциях развития, благодаря якобы своей особой изощренности, после войны так часто приписываемой ей в прессе и на радио.
Правда, у меня не оставалось времени целыми днями праздновать, как многие другие военнослужащие. Когда я следующим утром, 23 июня, стал трезво обдумывать свои задачи, мне стало ясно, что нужно срочно приняться за необходимую подготовку, поскольку строительство сети осведомителей требует времени, особенно в чужой стране. Отдел IIIf опоздает, если уже после возникновения пожара начнет формировать пожарную команду. Но сначала я использовал два отделения тайной военной полиции и только что прибывший отряд абвера, чтобы выставить охрану в обнаруженных точках с секретными материалами. Затем я посовещался с Рудольфом.
В Париже и окрестностях обнаруженными в огромных объемах секретными документами можно было бы полностью загрузить несколько железнодорожных составов. Под Орлеаном, как доносили, фактически стоял целый эшелон, груженный исключительно документами французского военного министерства. Необходимо срочно подготовить в Париже вместительное здание, чтобы свезти туда изъятые архивы. Вскоре подходящее здание нашлось. Многие эвакуировавшиеся парижане еще не вернулись в свои жилища. Да, кроме того, здания, в которых размещались французские министерства и другие власти, пустовали.
Уже через несколько дней изъятые документы огромными кучами громоздились на сборном пункте. При первом же взгляде на гору этих документов мне сразу стало ясно, что необходимы неотложные меры по охране, обработке и анализу всего этого богатства.
Вскоре о находке документации во Франции прослышали внешнеполитическое ведомство, затем Главное управление имперской безопасности и другие берлинские центральные ведомства и заверили, что в скором времени пришлют уполномоченных, которые примут участие в обработке.
Требовалось подготовить инструкцию для обеспечения планомерной классификации, обработки архивов и воспрепятствия произвольному вмешательству представителей разнообразных служб и органов. Иначе многие тысячи единиц документов могли разлететься по разным местам.
Разработанные мной положения гласили:
1. Офицеру абвера поручается охрана материалов и руководство по его классификации и обработке.
2. Все военные и гражданские служащие, получившие в своих ведомствах или от своих начальников задание провести обработку документации на сборном пункте, должны доложить о себе его начальнику. К классификации и обработке документации допускается лишь персонал, подтвердивший в том служебную необходимость.
3. Все оригиналы документов остаются на сборном пункте. В случае необходимости с документа может быть снята фотокопия.
4. Документы, с точки зрения германской стороны не представляющие интереса, но могущие иметь ценность для Франции, готовятся для последующей передачи соответствующим французским властям.
Полковник Рудольф после согласования с зарубежной службой абвера одобрил эти директивы. Позднее стало ясно, что издание этого предписания оказалось очень своевременным.
