но я никогда не видела в них практической пользы. Ну там, раньше… видеоспутники и тому подобное, новые материалы. Но Луна? Она, в общем-то, даже убыточна.
— Юнис, какая польза от ребенка, что у вас в животе?
— Надеюсь, вы шутите, сэр?
— Не вскипайте, пузатенькая. Дорогая, новорожденный ребенок настолько бесполезен, насколько это вообще возможно. Он и красив-то лишь для своих родителей. Он тоже по-своему убыточен и обходится очень дорого. И требуется двадцать с лишним лет, чтобы ваш вклад начал приносить доход, а чаще всего этого вообще не происходит. Вскормить ребенка намного легче, чем воспитать и сделать из него человека.
— Из нашего ребенка мы сделаем человека.
— Я не сомневаюсь. Но оглянитесь вокруг и вы увидите, что мое обобщение верно. Но, Юнис, несмотря на все эти недостатки, ребенок имеет уникальную ценность. Он — надежда нашей расы. Ее единственная надежда.
Она улыбнулась.
— Джекоб, вы совершенно несносный.
— Стараюсь, дорогая: это полезно для вашего обмена веществ. А теперь посмотрите снова на небо. Это тоже новорожденный ребенок. Самая большая надежда нашей расы. Если этот ребенок выживет, то выживет и человеческая раса. Если мы позволим ему умереть, — а он еще не окреп, — то вымрет и человеческая раса. Нет, я имею в виду не водородную бомбу. Мы стоим перед лицом гораздо большей опасности, чем водородные бомбы. Мы зашли в тупик; мы не можем продолжать движение в том же направлении и не можем повернуть назад. Мы умираем в своих собственных отходах. Вот почему эта маленькая лунная колония должна выжить. Потому что иначе не выживем и мы. Это не угроза войны, не преступность на улицах, не коррупция в высоких инстанциях, не пестициды, не смог, не система «образования», которая ничему не учит; эти явления — всего лишь внешние симптомы злокачественной опухоли. Здесь слишком много людей… не белых, не черных, не цветных… просто слишком много людей. Семь миллиардов людей, сидящих друг у друга на коленях и старающихся облапошить соседа. Слишком много. Взятые по отдельности, мы вполне нормальны, но вместе, коллективно, мы — килкеннийские кошки, способные лишь драться друг с другом. Поэтому все, кто может, должны отправляться на Луну как можно скорее.
— Джекоб, я знаю вас многие годы, но ни разу не слышала, чтобы вы так говорили.
— Зачем говорить о мечте, которая теперь стала для меня недостижимой? Юнис… то есть… Юнис- Иоганн, я родился на двадцать пять лет позже вас. Я рос с верой в космические полеты. А вы?
— Я — нет, Джейк. Когда они начались, они показались мне интересными, но слегка сумасшедшими.
— Поскольку я родился достаточно поздно, мне они показались такими же естественными, как автомобили. Огромные ракеты не вызвали удивления в людях моего поколения. Тем не менее, я родился слишком рано. Когда Армстронг и Олдрин приземлились на Луне, мне было уже сорок. Когда началась эмиграция, был установлен возрастной ценз — сорок лет, а я был старше. Потом ценз подняли до сорока пяти лет — опять я оказался старше. А когда его подняли до пятидесяти, я был уже слишком стар. Я не жалуюсь, дорогая: многие хоронят свои мечты, да и какая польза на Луне от престарелого юриста… — Он улыбнулся и продолжал:— Но, дорогая, если вы захотите эмигрировать, я не буду отговаривать. Наоборот, я поддержу вас.
— Джейк!..
(— Ему так легко от нас не отделаться.
— Конечно, нет. Сейчас я все улажу.)
…Джейк, мой единственный, вам так легко от меня не отделаться.
— Юнис, я не шучу. Я мог бы умереть счастливым, если бы знал, что наш ребенок родится на Луне. Она вздохнула.
— Джекоб, я обещала слушаться вас, и я с радостью это делаю. Но я не могу эмигрировать на Луну, потому что я еще старше, чем вы… так говорит Верховный суд.
— Это можно уладить.
— И снова поднять вопрос о моей личности? Джекоб, дорогой, я не хочу покидать вас. Но… — тут она похлопала себя по животу и улыбнулась, — если он захочет отправиться на Луну, мы ему поможем; в таком раннем возрасте его возьмут. Хорошо?
Он улыбнулся и ласково похлопал по ее маленькому животику.
— Более чем хорошо. Потому что я не хочу, чтобы его красивая мама ушла от меня по какой бы то ни было причине. Но хороший отец не должен ни в чем препятствовать сыну.
— Вы бы никогда этого и не сделали. Джекоб-младший отправится на Луну, когда будет готов, но не на этой неделе. Давайте же говорить о тримаранах и об этой неделе. Джейк, вы знаете, я хочу закрыть наш дом. Я бы продала его, но никто его не купит, разве что как земельный участок. Это все равно что купить белого слона: можно разориться на одном корме. Но меня беспокоят две вещи. Там необходимо будет оставить охрану, иначе «свободные люди» вломятся туда, несмотря на броню и прочее, и будут там жить, пока какой-нибудь судья не передаст им права на владение.
— Конечно. Если заглянуть в историю, все земельные владения именно так и появились. Кто-нибудь приходит на землю, огораживает ее и говорит: «Это мое!» За последнее же время суды сократили время проживания, дающее право на владение землей. Особенно в городских районах, близких к Покинутым зонам. А ваш дом как раз в таком районе.
— Я знаю, дорогой, но я не хочу отдавать его тем, кто незаконно в нем поселится. Черт возьми, этот дом обошелся мне в девять миллионов, не считая налогов и содержания! Еще меня беспокоит вопрос, что делать с домашним персоналом. Мне надоело быть феодалом… то есть феодалкой…
(— То есть шлюхой.
— Конечно, Юнис, но с тех пор как мы поженились, я не была слишком уж гулящей.
— Близняшка, вам просто не предоставлялась такая возможность… но вы уже чувствуете, что вам чего-то не хватает, да?
— Кому это не хватает? Ничего, близняшка, наш день придет. Но Джейку мы говорить не будем.)
…Я не могу их просто отпустить. Некоторые из них были со мной более двадцати лет. Но если мы купим яхту и будем на ней жить, то эти проблемы можно будет решить.
— Да?
— Мне так кажется. Эта мысль пришла мне в голову во время свадьбы, когда я думала о ферме.
— Ну и ну! Девка, вы должны были думать обо мне!
— Я думала о вас, дорогой. Но, кажется, я могу думать сразу о нескольких вещах, вероятно, благодаря моему омоложению. Наверное потому, что улучшилось кровообращение…
(— Вы хотите сказать, потому что я помогаю, босс.
— Да, дорогая. Это одно и то же.)
…Наш банкетный холл был больше похож на церковь, чем на место для принятия пищи. Так вот что я по этому поводу думаю: надо отдать наш дом Шорти. Отдать дом его церкви, под попечительство, например, Алека и судьи Мака, если они согласятся. Учредить трест для вечного содержания с богатым фондом и хорошим жалованьем для того, кто будет там пастором. Это возможно?
— Запросто, Юнис, если вы действительно хотите избавится от дома…
— Хочу. Если вы не возражаете.
— Это ваш дом, дорогая, а для себя я уже давно решил, что быть домовладельцем в большом городе скорее хлопотно, чем приятно. Если вы захотите оставить для себя кусочек суши, мы можем оставить мой маленький дом — и нам нечего будет бояться незаконных поселенцев. Мы не будем делать все так, как вы сказали, но дом можно будет отдать Шорти, если вы так хотите. Я попрошу Алека разработать план. Но справится ли Шорти с таким домом? Дом все равно могут захватить или разгромить.
— О, это как раз связано со вторым вопросом. Что делать с нашими слишком верными вассалами? Предложить им пенсию лет на двадцать или более в размере их жалованья? Или же уговорить их работать на трест с тем же жалованьем? Вы правы: если поручить такой дом неграмотному человеку и если его никто не будет направлять, дом вскоре превратится из церкви в голые стены. Отец Хьюго — лучший
