— Всегда рад помочь, мисс Смит. Дать указание, чтобы поменяли кровати?
— Я пошлю за Каннингэмом попозже, сейчас я бы хотела отдохнуть. Доктор, прилепите этот ваш приемник мне на ребра. И пусть сестры не беспокоят меня пару часов.
— Конечно, мисс Смит. И позвольте мне поднять перила на кровати, поскольку она повыше десяти дюймов от пола.
— Ах да! Конечно.
Глава 10
— Ну, Юнис?
— Вы хотите услышать о моем маленьком! Босс, вы несносный старикан.
— Дорогая, я не хочу услышать ничего такого, о чем бы вы не хотела говорить. Будь у вас хоть тройня от какой-нибудь дикой обезьяны, это нисколько не повлияет на мое отношение к вам.
— Сладкоречивый старый лицемер. Вы же сгораете от любопытства.
— Нисколько. Это ваше дело и ничье больше.
— Не юлите, босс. Мои дела — ваши дела. Как может быть иначе? Принимая во внимание нашу с вами близость… которая мне по душе, если хотите знать. Вы вернули меня к жизни… когда я была уже мертва, как песок в пустыне. Теперь я счастлива, и если вы будете немного настойчивее, я сдамся.
— Хорошо, дорогая. Как, черт возьми, получилось, что у вас появился ребенок? Когда у вас отыскалось на это время? Мне известна вся ваша биография, начиная со средней школы.
— Босс, в вашем секретном досье была информация о семестре в средней школе, который я пропустила из-за ревматической лихорадки?
— Дайте-ка вспомнить. Да, была.
— Опечатка. Не «ревматическая», а «романтическая» лихорадка. Мне было пятнадцать, и я руководила нашими болельщиками. Наша баскетбольная команда выиграла региональный турнир… и я была в таком восторге, что отдалась стопперу.
— Юнис, леди не подобает говорить «отдалась».
— Босс, иногда вы наводите на меня тоску. По вашим понятиям, я не леди и никогда ею не была. Но у меня столько же прав находиться в этом черепе, сколько и у вас, а может быть, и больше. Поэтому не пытайтесь заставить меня говорить так, как говорила ваша мама . Хотя бы теперь, когда у меня больше нет Джо, с которым можно отдохнуть от ваших чопорных манер.
— Извините, Юнис.
— Джейк Соломон прав, босс. Я люблю вас. Но теперь мы с вами очень близки; нам следует расслабиться и получать от этого максимум удовольствия. Я многому могу научить вас в женских вопросах, если вы позволите. А теперь слушайте и не перебивайте.)
Внутренний голос Иоганна начал изрекать длинную цепь односложных слов, которые были табу во времена его юности.
(— Юнис! Пожалуйста, не надо, дорогая, вам это не идет.
— Замолчите, босс. Я скажу все, что собираюсь сказать, даже если вы оглохнете. — Она продолжила: — Вот, пожалуй, и все. Это были те слова, от которых я заставляла себя воздерживаться в вашем присутствии. А теперь скажите мне, было среди них хоть одно, которое вы не поняли?
— Не в этом дело. Никто не должен произносить слова, оскорбляющие слух других людей.
— Я никогда не делала этого, босс. При людях. Но теперь я у себя дома. Вы хотите, чтобы я снова ушла?
— Нет, нет. А вы уже уходили?
— Конечно, босс. Я мертва, как мне кажется. Но сейчас я здесь и хочу здесь остаться. Если вы мне позволите. Если я смогу расслабиться, наслаждаться жизнью и не бояться обидеть вас. Не понимаю, почему латинские многосложные слова делают из меня леди, а односложные с теми же значениями — нет. Вы и я думаем одним мозгом — вашим, едим одним ртом — моим, вернее, тем, который был моим… и писаем через одну и ту же дырку. Почему бы нам не пользоваться одинаковыми словами? Кстати, что касается писания… о, извините, сэр, я хотела сказать «мочеиспускания»…
— Бросьте ваш сарказм, девочка!
— Кого это вы называете девочкой? На себя посмотрите. Пощупайте, что там у вас между ног? А как вы, бывало, смотрели на эти ноги, сластолюбивый старый козел! Меня даже в дрожь бросало. Кстати, о мочеиспускании. Вскоре надо будет позвать сестру с уткой, поскольку трубок больше нет… а я никак не могу выйти из комнаты, пока вы писаете; там темно, и я могу заблудиться и не найти дорогу назад. Поэтому вам надо или привыкнуть к этому, или прогнать меня навсегда, или смириться с тем, что у вас лопнет ваш новенький мочевой пузырь.
— Конечно, Юнис. Я все понял.
— Я снова вас обидела, босс?
— Юнис, вы меня никогда не обижали. Иногда вы меня удивляли, иногда пугали, но гораздо чаще восхищали. Но вы меня никогда не обижали. Даже вашим перечнем непристойностей.
— Ну, я так и думала. Если вы их уже знали, то вы не могли обидеться. А если вы их не знали, вам тоже было не на что обижаться.
— Хорошо, дорогая. Я больше не буду исправлять вашу речь. Кстати, для справки: я употреблял все эти словечки задолго до того, как родилась ваша мама, а может быть, и бабушка.
— Моей бабушке шестьдесят восемь.
— Значит, я знал их и с удовольствием употреблял задолго до того, как родилась ваша бабушка, потому что они были табу. Но теперь для вас, детей, как я понимаю, они больше не запретны.
— Да, не запретны. Обыкновенные слова. Здорово облегчают разговор.
— Эти слова были в ходу задолго до того, как видео испортило английский язык. Кстати… вы произнесли одно такое слово… как его? Ага, «трахаться».
— Ах да, босс, это слово не следовало включать. Оно не классическое. Это современный сленг. Это глагол, который значит «совокупляться».
— Фу ты! Юнцы! Когда я был ребенком, я знал по крайней мере две дюжины слов со значением «трахаться», некоторые — новые, некоторые — старые, и это помимо обыкновенной ругани.
— Вы не дали мне договорить, босс. Это слово служит для обозначения всевозможных видов совокупления, о которых вы и не слыхивали, которые бы вас так шокировали, что вы бы выпрыгнули из своей постели. Ничего удивительного в том, что вы не слышали раньше этого слова.
— Почему же, слышал. Эй, младенец, у меня есть для вас новость.
— Да, сэр? То есть, мисс Смит, дорогуша. Мисс Смит… Как я смеялась, когда в первый раз услышала это обращение. Но это неплохо, поскольку оно объединяет нас. Скажите, как вам понравился Розенталь? Он вкладывает в поцелуй столько чувства! Больше, чем некоторые парни в постели.
— Дорогая, ваши мысли не только грязные, но очень непоследовательные.
— Как у меня могут быть грязные мысли, когда это, в общем-то, ваш мозг, босс? Я по колени влипла в это дерьмо.
— Замолчите, Юнис, сейчас моя очередь говорить. В том, что вы мне говорите, нет ничего нового. Такие слова существовали на протяжении всей истории. Оргиями наслаждались и в викторианской Англии. Все это было известно и во времена моей юности, хотя на это и смотрели большими глазами. Юнис, поскольку мы пытаемся найти общий язык, то разрешите мне сказать вот что: все, что вы когда-либо видели, пробовали, слышали, я встречал в своей жизни еще до того, как родилась ваша бабушка… и если мне это нравилось, я продолжал это делать, несмотря на риск.) Второй голос некоторое время молчал. (— Может быть, мы просто раньше начинаем? Сейчас меньше риска и меньше запретов.
— Разве?
— О, я уверена, что мы начинаем раньше. Мне было пятнадцать, когда я забеременела, а начала я на год раньше.
— Юнис, дорогая, основная разница между молодыми и старыми и главная причина так называемого
