— О… черт! Если бы он был загрязнен, то здесь была бы табличка, говорящая об этом.
— В месте, в которое можно проехать только через несколько постов охраны? Спросим Финчли. Может быть, он знает.
— А если он скажет, что вода загрязнена?
— Тогда мы все равно будем купаться. Босс, вы же сами сказали: кто не рискует, тот не выигрывает.
— Хм… если он скажет, что вода заражена, то я пас. Как вы заметили, дорогая, теперь на нас лежит большая ответственность. Пойдемте есть. Я голоден.
— Неужели? Я уж начала думать, что вы бросили гадкую привычку есть.)
Джоанна Юнис повернула к машине и остановилась удивленная, увидев, что Шорти накрывает походный столик на одну персону.
— Что это такое?
— Ваш обед, мисс.
— Пикник… на столе?.. Вы хотите, чтобы муравьи умерли с голода? Все это должно быть на траве.
Шорти был огорчен.
— Как скажете, мисс.
(— Джоанна! На вас нет трусиков. Если вы сядете на землю, вы шокируете Шорти… и развлечете остальных.
— Вы испортили мне все удовольствие. Ладно.)
— Ну, раз уж стол накрыт, Шорти, оставьте его. Но накройте еще на троих.
— О, мы поедим в машине, мисс. Мы так привыкли.
Она топнула ножкой.
— Шорти, если вы оставите меня одну за столом, я отправлю вас домой. Чья это была идея? Финчли? Финчли, идите сюда!
Через несколько минут все сели за стол, который ломился от яств, поскольку Джоанна настояла на том, чтобы на него было выставлено все.
— Найдется здесь сильный мужчина, способный открыть бутылку?
Ловкость, с которой Шорти открыл вино, заставила ее усомниться в том, что он всегда был трезвенником. Она наполнила свой стакан, стакан Фреда и собралась налить Финчли.
— Мисс Смит, пожалуйста, не надо. Я за рулем, — сказал он и накрыл стакан рукой.
— Всего четыре капли, — настаивала она. — Для тоста. И четыре капли вам, Шорти, для той же цели. — Она на четверть дюйма наполнила их стаканы. — Но сперва, Шорти, не прочтете ли вы нам молитву?
Шорти явно удивился, но его обычная невозмутимость тут же вернулась к нему.
— С удовольствием, мисс Смит.
Он склонил голову.
(— Босс! Какого черта?
— Умолкните! Ом мани падме хум.
— О! Ом мани падме хум.
— Ом мани падме хум.
— Ом мани падме хум.
— Ом мани падме хум…)
— Аминь.
— Аминь!
(Ом мани падме хум.)
— Аминь. Спасибо, Шорти. А теперь тост, который тоже своего рода молитва. Мы все выпьем за ту, которой сейчас с нами нет… но которая должна бы быть здесь…
(— Босс! Вам не надоело? Это уже не смешно.
— Не суйте нос в чужие дела!)
…Кто скажет этот тост?
Финчли и Шорти посмотрели друг на друга и отвели глаза в сторону. Джоанна встретилась взглядом с Фредом.
— Фред?
— Хм… Мисс, я не умею. — Казалось, он был расстроен.
— Встаньте. — Джоанна встала, другие последовали ее примеру. — И скажите, что вы хотите сказать о той, которой здесь нет, но которую мы все любим. Назовите имя той, в чью честь мы сейчас пьем.
Она подняла стакан и почувствовала, как на глаза набегают слезы.
(— Юнис! Это вы плачете? Или я? Я никогда не имел привычки плакать.
— Не надо было давать мне повода, босс… я же говорила, что я сентиментальная и плакса.)
Фред нерешительно начал:
— Тост… за ту, которую мы все любим… и которая должна бы быть здесь. И она здесь! — На его лице отразился внезапный испуг.
— Аминь, — сказал Шорти своим звучным баритоном. — «И она здесь!» Потому что небеса настолько близки к нам, насколько мы сами того желаем. Я так говорю своим прихожанам, Фред… и своим сердцем вы знаете, что я прав.
Торжественно и осторожно он выпил символическую дозу вина из стакана. Все выпили вслед за ним.
— Спасибо, Фред, — тихо поблагодарила его Джоанна. — Она слышала вас. И вас тоже, Шорти. И она слышит меня сейчас…
(— Босс! Вы и их расстроили, и сами расстроились. Пусть они сядут и поедят. Скажите им, что я этого хочу! Вы испортили такой замечательный пикник.
— Нет, не испортил.)
…Финчли, вы хорошо ее знали. Может быть, даже лучше, чем я, поскольку я была сварливым старцем и она ухаживала за мной из сострадания. Что бы она сейчас велела нам делать?
— Чего бы хотела сейчас… миссис Бранка… от нас?
— Да. Вы называли ее «миссис Бранка» или «Юнис»?
(— Они звали меня «Юнис», босс… и уже после первой недели знакомства я целовала их при встрече и при прощании. Даже когда Джейк видел. Он, правда, делал вид, что не замечает.
— Вы милая девушка, дорогая. Дальше поцелуев дело не шло?
— О Боже! Босс, конечно, нет. Трудно было заставить их даже поцелуй принять вместо чаевых, от которых они наотрез отказывались.
— Черт возьми, от вас можно было бы ожидать и большего, сестричка-шлюшка.
— Брюхатая девка!)
— Сначала я называл ее «миссис Бранка». Затем она начала называть меня «Том», и я стал называть ее «Юнис».
— Хорошо, Том. Что бы сейчас Юнис велела нам сделать? Стоять и плакать? Я вижу слезы у вас на глазах, я не одна плачу. Хотела бы Юнис, чтобы наш пикник был испорчен?
— Хм… Она бы сказала: «Садитесь и ешьте».
— Да! — согласился Шорти. — Юнис бы сказала. «Ешьте… а то горячие блюда остынут, а холодные — степлятся».
— Да, — согласилась Джоанна Юнис, садясь. — Юнис никому не испортила настроения за свою короткую и красивую жизнь и не позволяла другим это делать. Особенно мне, когда я становился слишком придирчивым. Фред, передайте мне куриную ножку.
Джоанна принялась за еду.
(— Близняшки, то, что сказал Шорти, прозвучало как цитата.
— Да, босс.
— Значит, вы уже ели с ним раньше?
— Не только с ним. Когда команда отвозила меня домой в позднее время, я всегда приглашала их
